Его слова падали, как камни, в тишину комнаты. Он не похищал ее для забавы. Он выбрал ее. За ее гнев, за ее строптивость, за ту самую ярость, что заставляла ее швырять в него подсвечниками.

Лейла медленно поднялась из остывшей воды, не стесняясь своей наготы. Она подошла к нему, ее мокрое тело было всего в сантиметре от его горячей кожи.

— Значит, все это… ночные визиты, твои дерзкие слова… это был испытание?

— Это было ухаживание, — поправил он, и уголок его рта дрогнул. — По-драконьи. Я пробуждал в тебе тот самый огонь, который нам нужен.

Она посмотрела на него, на этого могущественного, древнего духа, явившегося к ней в облике неотразимого мужчины, и внезапно все встало на свои места. Ее ярость, ее страсть, ее тоска — все это было частью чего-то большего.

— Я не пойду к тебе пленницей, — четко сказала она. — Я не буду сидеть в твоей пещере на куче золота в ожидании твоих ласк.

— Я и не предложил бы этого.

— Тогда я согласна. Но стану… партнершей. Равной.

На его лице расцвела улыбка, столь же ослепительная и опасная, как солнечный луч на лезвии меча.

— Так и быть, — прошептал он.

Он взял ее руки в свои. Его ладони стали обжигающе горячими. Он наклонился и прижал свои губы к ее запястьям, сначала к одному, потом к другому. Боль была острой и мгновенной, словно от прикосновения раскаленного металла, но Лейла не отдернула руки. Она вскрикнула, сжимая зубы, и увидела, как на ее коже проступают огненные узоры — сложные, словно письмена, сплетающиеся в две одинаковые печати. Они светились изнутри алым светом, затем боль утихла, сменившись приятным, пульсирующим теплом, которое разливалось по всему телу, сливаясь с теплом от его прикосновений. Она чувствовала его теперь не просто рядом, а внутри, смутное, мощное присутствие на краю сознания.

— Связь заключена, — произнес он, и его голос прозвучал и в ушах, и в самой ее голове. — Теперь мой огонь — твой, принцесса. А твоя душа… моя.

Эпилог.

Ветер свистел в ушах, рвал волосы и одежды. Лейла, крепко держась за роговые выступы на шее Арриона, летела на спине своего дракона. Его чешуя под ней переливалась в лучах заходящего солнца, словная расплавленная лава. Они парили высоко над ее королевством, и с этой высоты все казалось маленьким и незначительным. Она не была пленницей в башне. Она была королевой небес.

Вернувшись в опочивальню, уже в сумерках, она все еще чувствовала легкое головокружение от полета и невероятной свободы. В дверь постучали.

— Войдите! — крикнула Лейла, поправляя на плече легкий шелк своего нового, откровенного платья.

Вошла Элиза, с привычной пачкой бумаг в руках, но ее взгляд сразу же упал на подушку. На темно-бордовом шелке лежала одна-единственная, крупная чешуя, переливающаяся, как опал.

— Королева, послы Фростана ждут аудиенции, — доложила Элиза, не отрывая глаз от чешуи. Ее губы задрожали. — И… это… это чешуя на вашей подушке?

Лейла посмотрела на чешую, затем на сдерживающую смех подругу, а потом на открытый балкон, за которым простиралось бесконечное небо. Она рассмеялась — звонко, счастливо и без тени смущения.

— Скажи им, Эль, — произнесла она, с наслаждением поправляя на голове золотую корону, — что их королева усердно изучает зо…ию. Очень, очень усердно.

‍ ‌‌  ‌‌‌  ‌ ‌‌ ‌   ‌ ‌‌‌ ‌‌   ‌‌  ‌‌ ‌ ‌   ‌ ‌‌‍

Конец