Пауль – страшный грубиян,

Я пошлю мальчишек в школу,

Пусть их учит Бокельман!»

Бокельман учил мальчишек

Палкой по столу стучал,

Бокельман ругал мальчишек

И как лев на них рычал.

Если кто не знал урока,

Не умел спрягать глагол, –

Бокельман того жестоко

Тонкой розгою порол.

Впрочем, это очень мало

Иль совсем не помогало,

Потому что от битья

Умным сделаться нельзя.

Кончив школу кое-как,

Стали оба мальчугана

Обучать своих собак

Всем наукам Бокельмана.

Били, били, били, били,

Били палками собак,

А собаки громко выли,

Но не слушались никак.

«Нет, – подумали друзья, –

Так собак учить нельзя!

Палкой делу не помочь!

Мы бросаем палки прочь».

И собаки в самом деле

Поумнели в две недели.

Глава седьмая и последняя

Англичанин мистер Хопп

Смотрит в длинный телескоп.

Видит горы и леса,

Облака и небеса.

Но не видит ничего,

Что под носом у него.

Вдруг о камень он споткнулся,

Прямо в речку окунулся.

Шел с прогулки папа Фиттих,

Слышит крики: «Караул!»

«Эй, – сказал он, – посмотрите,

Кто-то в речке утонул».

Плих и Плюх помчались сразу,

Громко лая и визжа.

Видят – кто-то долговязый

Лезет на берег дрожа.

«Где мой шлем и телескоп?»

Восклицает мистер Хопп.

И тотчас же Плих и Плюх

По команде в воду бух!

Не прошло и двух минут,

Оба к берегу плывут.

«Вот мой шлем и телескоп!»

Громко крикнул мистер Хопп.

И прибавил: «Это ловко!

Вот что значит дрессировка!

Я таких собак люблю,

Я сейчас же их куплю.

За собачек сто рублей

Получите поскорей!»

«О! – воскликнул папа Фиттих, –

Разрешите получить их!»

«До свиданья! До свиданья!

До свиданья, Плюх и Плих!»

Говорили Пауль и Петер,

Обнимая крепко их.

«Вот на этом самом месте

Мы спасли когда-то вас,

Целый год мы жили вместе,

Но расстанемся сейчас».

Каспар Шлих, куря табак,

Увидал своих собак.

«Ну и ну! – воскликнул он, –

Сон ли это иль не сон?

В самом деле, как же так?

Сто рублей за двух собак!

Мог бы стать я богачом,

А остался ни при чем».

Каспар Шлих ногою топнул,

Чубуком о землю хлопнул.

Каспар Шлих рукой махнул –

Бух!

И в речке утонул.

Трубка старая дымится,

Дыма облачко клубится.

Трубка гаснет наконец.

Вот и повести

конец.

1936

В. Буш. Как Володя быстро под гору летел*

На салазочках Володя

Быстро под гору летел.

На охотника Володя

Полным ходом налетел.

Вот охотник

И Володя

На салазочках сидят,

Быстро под гору летят.

Быстро под гору летели –

На собачку налетели.

Вот собачка,

И охотник,

И Володя

На салазочках сидят,

Быстро под гору летят.

Быстро под гору летели –

На лисичку налетели.

Вот лисичка,

И собачка,

И охотник,

И Володя

На салазочках сидят,

Быстро под гору летят.

Быстро под гору летели –

И на зайца налетели.

Вот и заяц,

И лисичка,

И собачка,

И охотник,

И Володя

На салазочках сидят,

Быстро под гору летят.

Быстро под гору летели –

На медведя налетели!

И Володя с той поры

Не катается с горы.

1936

Л. Квитко. Танкист*

Сын сказал: «Послушай, мама,

Я танкистом стать хочу.

Я тогда фашистов, мама,

В пух и прах расколочу».

– Да, сынок, – сказала мать, –

Ты танкистом должен стать. –

Сын сказал: «Конечно, мама,

Я танкистом должен стать.

Я ведь знаю, что фашисты

Лезут к нам со всех боков –

Дай им то, подай им это…

Вот бы дать им тумаков».

– Да, дружок, – сказала мать, –

Тумаков им надо дать. –

Сын ответил: «Верно, мама,

Тумаков им надо дать.

Надо взрослым стать, конечно,

Чтобы пули слать врагу.

Надо детям ждать, конечно,

Только ждать я не могу».

– Да, мой друг, – сказала мать, –

Надо, надо подождать. –

Сын ответил: «Верно, мама,

Только очень трудно ждать».

Если вдруг мне скажет маршал:

«Кем ты, мальчик, хочешь стать?»

Я скажу: «Товарищ маршал,

Я танкистом должен стать».

– Да, родной, – сказала мать, –

Ты танкистом должен стать. –

Сын ответил: «Верно, мама,

Непременно должен стать.

Как мы двинем на фашистов

Наши танки через ров…

Знаешь, мама, бить фашистов

Я всегда, всегда готов».

Мать сказала: – Бить врагов

Будь, сынок, всегда готов. –

Сын сказал: «Конечно, мама,

Я всегда, всегда готов»

1938

Проза

Озорная пробка*

В 124-м Детском доме, ровно в 8 часов вечера, зазвонил колокол.

Ужинать! Ужинать! Ужинать! Ужинать!

Девчонки и мальчишки бежали вниз по лестнице в столовую. С криком и топотом и хохотом каждый занимал свое место.

Сегодня на кухне дежурят Арбузов и Рубакин, а также учитель Павел Карлович или Палкарлыч.

Когда все расселись, Палкарлыч сказал:

– Сегодня на ужин вам будет суп с клецками.

Арбузов и Рубакин внесли котел, поставили его на табурет и подняли крышку. Палкарлыч подошёл к котлу и начал выкрикивать имена.

– Иван Мухин! Нина Веревкина! Федул Карапузов!

Выкликаемые подходили, Арбузов наливал им в тарелку суп, а Рубакин давал булку. Получивший то и другое шёл на свое место.

– Кузьма Паровозов! – кричал Палкарлыч. – Михаил Топунов! Зинаида Гребешкова! Громкоговоритель!

Громкоговорителем звали Сережу Чикина за то, что он всегда говорил во весь дух, а тихо разговаривать не мог.

Когда Сережка-Громкоговоритель подошел к котлу, – вдруг стало темно.

– Электричество потухло! – закричали на разные голоса.

– Ай, ай, ай, ты смотри, что ты делаешь! – громче всех кричал Громкоговоритель.

– Громкоговоритель в супе купается, – кричал Кузьма Паровозов.

– Смотри, не подавись клецками, – кричал Петр Сапогов.

– Тише, сидите на местах! – кричал Палкарлыч.

– Отдай мне мою булку! – кричала Зинаида Гребешкова.

Но тут стало опять светло.

– Электричество загорелось! – закричал Кузьма Паровозов.

– И без тебя вижу, – отвечала ему Зинаида Гребешкова.

– А я весь в супе, – кричал Громкоговоритель.

Когда немного поуспокоились, Палкарлыч опять начал выкрикивать:

– Петр Сапогов! Мария Гусева! Николай Пнёв!

На другой день вечером, когда Палкарлыч показывал детям новое гимнастическое упражнение, вдруг стало опять темно.

Федул Карапузов, Нина Веревкина и Николай Пнёв, повторяя движения Палкарлыча, поскользнулись в темноте и упали на пол.

Петр Сапогов, воспользовавшись темнотой, ударил Громкоговорителя кулаком в спину.

Кругом кричали:

– Опять потухло! Опять потухло! Принесите лампу! Сейчас загорится!

И действительно электричество опять загорелось.

– Это ты меня ударил? – спросил Громкоговоритель.

– И не думал, – отвечал Сапогов.

– Тут что-то неладно, – сказал Палкарлыч. – Ты, Мухин, и ты, Громкоговоритель, сбегайте в соседний дом и узнайте: если там электричество не тухло, как у нас, то надо будет позвать монтера.

Мухин и Громкоговоритель убежали и, скоро вернувшись, сказали, что, кроме как в Детском доме, электричество не тухло.

На третий день, с самого утра, по всему Детскому дому ходил монтер с длинной двойной лестницей-стремянкой. Он в каждой комнате ставил стремянку, влезал на нее, шарил рукой по потолку, по стенам, зажигал и тушил разные лампочки, потом зачем-то бежал в прихожую, где над вешалкой висел счетчик и мраморная дощечка с пробками. Следом за монтером ходили несколько мальчишек и с любопытством смотрели, что он делает. Наконец монтер, собираясь уходить, сказал, что пробки были не в порядке, и от легкой встряски электричество могло тухнуть. Но теперь все хорошо, и по пробкам можно бить хоть топором.