Наконец-то парень расслышал, что говорила ему старушка.

– Чернила? – переспросил он.

– Да, чернила.

– Чернила?

– Чернила.

– А рыбы не нужно?

– Нет.

– Значит, чернила?

– Да.

– Да вы что, с луны что ли свалились! – сказал парень.

– Значит нет у вас чернил, – сказала старушка и дальше пошла.

– Мяса парного пожалуйте! – кричит старушке здоровенный мясник, а сам ножом печенки кромсает.

– Нет ли у вас чернил? – спросила старушка.

– Чернила! – заревел мясник, таща за ногу свиную тушу.

Старушка скорей подальше от мясника, уж больно он толстый да свирепый, а ей уж торговка кричит:

– Сюда пожалуйте! Пожалуйте сюда!

Старушка подошла к её ларьку и очки надела. А торговка улыбается и протягивает ей банку с черносливами.

– Пожалуйте, – говорит, – таких нигде не найдете.

Старушка взяла банку с ягодами, повертела её в руках и обратно положила.

– Мне чернила нужны, а не ягоды, – говорит она.

– Какие чернила – красные или черные? – спросила торговка.

– Черные, – говорит старушка.

– Черных нет, – говорит торговка.

– Ну тогда красные, – говорит старушка.

– И красных нет, – сказала торговка.

– Прощайте, – сказала старушка и пошла.

Вот уж и рынок кончается, а чернил нигде не видать.

Вышла старушка из рынка и пошла по какой-то улице.

Вдруг смотрит – идут друг за дружкой, медленным шагом, пятнадцать ослов. На переднем осле сидит верхом человек и держит в руках большущее знамя. На других ослах тоже люди сидят и тоже в руках вывески держат.

«Это что же такое?» – думает старушка. «Должно быть, это теперь на ослах как на трамваях ездят».

– Эй! – крикнула она человеку, сидящему на переднем осле. – Обожди немного. Скажи, где чернила продаются?

А человек на осле не расслышал, видно, что старушка ему сказала, а поднял какую-то трубу с одного конца узкую, а с другого широкую, раструбом. Узкий конец приставил ко рту да как закричит туда, прямо старушке в лицо, да так, что за семь верст услыхать можно:

СПЕШИТЕ УВИДЕТЬ ГАСТРОЛИ ДУРОВА. В ГОСЦИРКЕ! В ГОСЦИРКЕ! МОРСКИЕ ЛЬВЫ – ЛЮБИМЦЫ ПУБЛИКИ. ПОСЛЕДНЯЯ НЕДЕЛЯ! БИЛЕТЫ ПРИ ВХОДЕ!

Старушка с испуга даже зонтик уронила. Подняла она зонтик да от страха руки так дрожали, что зонтик опять упал.

Старушка зонтик подняла, покрепче его в руках зажала, да скорей, скорей по дороге, да по панели повернула из одной улицы в другую и вышла на третью широкую и очень шумную.

Кругом народ куда-то спешит, а на дороге автомобили катят и трамваи грохочут.

Только хотела старушка на другую сторону перейти, вдруг:

– Тарар-арарар-арар-ррррр! – автомобиль орет.

Пропустила его старушка, только на дорогу ступила, а ей:

– Эй, берегись! – извозчик кричит.

Пропустила его старушка и скорей на ту сторону побежала. До середины дороги добежала, а тут:

Джен-джен! Динь-динь-динь! – трамвай несется.

Старушка было назад, а сзади: Пыр-пыр-пыр-пыр! – мотоциклет трещит.

Совсем перепугалась старушка, но хорошо добрый человек нашелся, схватил он её за руку и говорит:

– Вы что, – говорит, – будто с луны свалились! Вас же задавить могут.

И потащил старушку на другую сторону.

Отдышалась старушка и только хотела доброго человека о чернилах спросить, оглянулась, а его уж и след простыл.

Пошла старушка дальше, на зонтик опирается, да по сторонам поглядывает, где бы про чернила узнать. А ей навстречу идет старичок с палочкой. Сам старенький и седенький. Подошла к нему старушка и говорит:

– Вы, видать, человек бывалый, не знаете ли, где чернила продаются?

Старичок остановился, поднял голову, подвигал своими морщинками и задумался. Постояв так немного, он полез в карман, достал кисетик, папиросную бумагу и мундштук. Потом медленно свернул папиросу и, вставив её в мундштук, спрятал кисетик и бумагу обратно и достал спички. Потом закурил папиросу и, спрятав спички, прошамкал беззубым ртом:

– Шешиши пошаются в макашише.

Старушка ничего не поняла, а старичок пошел дальше.

Задумалась старушка.

Чего это никто про чернила толком сказать ничего не может.

Не слыхали они о чернилах никогда что ли?

И решила старушка в магазин зайти и чернила спросить.

Там-то уж знают.

А тут рядом и магазин как раз. Окна большие, в целую стену. А в окнах всё книги лежат.

«Вот, думает старушка, сюда и зайду. Тут уж наверно чернила есть, раз книги лежат. Ведь книги-то, чай, пишутся чернилами».

Подошла она к двери, двери стеклянные и странные какие-то. Толкнула старушка дверь, а её саму что-то сзади подтолкнуло. Оглянулась, смотрит – на неё другая стеклянная дверь едет. Старушка вперед, а дверь за ней. Всё вокруг стеклянное и всё кружится. Закружилась у старушки голова, идет она и сама не знает, куда идет. А кругом всё двери, двери, все они кружатся и старушку вперед подталкивают.

Топталась, топталась старушка вокруг чего-то, насилу высвободилась, хорошо еще, что жива осталась.

Смотрит старушка – прямо большие часы стоят и лестница вверх ведет. Около часов стоит человек. Подошла к нему старушка и говорит:

– Где бы мне про чернила узнать?

А тот к ней даже головы не повернул, показал только рукой на какую-то дверку, небольшую, решетчатую.

Старушка приоткрыла дверку, вошла в неё, видит – комната, совсем крохотная, не больше шкафа. А в комнатке стоит человек. Только хотела старушка про чернила его спросить…

Вдруг: Дзинь! Дджжжинн! и начал пол вверх подниматься.

Старушка стоит, шевельнуться не смеет, а в груди у неё будто камень расти начал. Стоит она и дышать не может.

Сквозь дверку чьи-то руки, ноги и головы мелькают, а вокруг гудит, как швейная машинка. Потом перестала гудеть и дышать легче стало. Кто-то дверку открыл и говорит:

– Пожалуйте, приехали, шестой этаж, выше некуда.

Старушка, совсем как во сне, шагнула куда-то выше, куда ей показали, а дверка за ней захлопнулась и комнатка-шкапик опять вниз поехала.

Стоит старушка, зонтик в руках держит, а сама отдышаться не может. Стоит она на лестнице, вокруг люди ходят, дверьми хлопают, а старушка стоит и зонтик держит.

Постояла старушка, посмотрела, что кругом делается, и пошла в какую-то дверь.

Попала старушка в большую, светлую комнату. Смотрит – стоят в комнате столики, а за столиками люди сидят. Одни, уткнув носы в бумагу, что-то пишут, а другие стучат на пишущих машинках. Шум стоит будто в кузнице, только в игрушечной.

Направо у стенки диван стоит, на диване сидит толстый человек и тонкий. Толстый что-то рассказывает тонкому и руки потирает, а тонкий согнулся весь, глядит на толстого сквозь очки в светлой оправе, а сам на сапогах шнурки завязывает.

– Да, – говорит толстый, – написал я рассказ о мальчике, который лягушку проглотил. Очень интересный рассказ.

– А я вот ничего выдумать не могу, о чем бы написать, – сказал тонкий, продевая шнурок через дырочку.

– А у меня рассказ очень интересный, – сказал толстый человек. – Пришел этот мальчик домой, отец его спрашивает, где он был, а лягушка из живота отвечает: ква-ква! Или в школе: учитель спрашивает мальчика, как по-немецки «с добрым утром», а лягушка отвечает: кваква! Учитель ругается, а лягушка: ква-ква-ква! Вот какой смешной рассказ, – сказал толстяк и потер свои руки.

– Вы тоже что-нибудь написали? – спросил он старушку.

– Нет, – сказала старушка, – у меня чернила все вышли.

Была у меня баночка, от сына осталась, да вот теперь кончилась.

– А что, ваш сын тоже писатель? – спросил толстяк.

– Нет, – сказала старушка, – он лесничий. Да только он тут не живет. Раньше я у мужа чернила брала, а теперь муж умер, и я одна осталась. Нельзя ли мне у вас тут чернил купить? – вдруг сказала старушка.

Тонкий человек завязал свой сапог и посмотрел сквозь очки на старушку.

– Как чернила? – удивился он.

– Чернила, которыми пишут, – пояснила старушка.