— Итак, — в заключение сказал он, — нам предстоит решить, следует ли лишать публику — на основании в общем-то одних предположений — тех услуг, которые ей явно нужны.

Мел едва успел опуститься на своё место, как Милдред Аккерман решительно объявила:

— Я считаю, что не следует. — И бросила на Вернона Димиреста победоносный взгляд.

К ней присоединились остальные уполномоченные, после чего решено было устроить перерыв и отложить рассмотрение других дел до послеполудня.

В коридоре Вернон Димирест ждал Мела.

— Привет, Вернон! — произнёс Мел и быстро добавил, не давая шурину вставить хоть слово: — Надеюсь, ты на меня не в претензии? Ведь даже у друзей и у родственников порою могут быть разные мнения.

Слово «друзья» было преувеличением. Мел Бейкерсфелд и Вернон Димирест никогда не любили друг друга, несмотря на то, что Димирест был женат на сестре Мела, Саре, причём оба знали об этой взаимной неприязни; в последнее же время эта неприязнь переросла в открытую вражду.

— Конечно, чёрт побери, я на тебя в претензии, — сказал Димирест. Злость уже не так кипела в нём, но глаза смотрели жёстко.

Уполномоченные, выходившие из конференц-зала, с любопытством поглядели на них. Они шли обедать. И через несколько минут Мел присоединится к ним.

— Людям твоего склада, привязанным, точно пингвины к земле, к своим столам, легко так рассуждать, — презрительно изрёк Димирест. — Вот если бы ты так часто летал, как я, ты бы держался иной точки зрения.

— Я не всю жизнь летал за столом, — резко бросил Мел.

— О, бога ради, не корми меня этой манной кашей про героя-ветерана. Сейчас ты на нулевой отметине, и то, как ты думаешь, подтверждает это. В противном случае ты бы смотрел на всю эту историю со страховками так, как смотрит любой уважающий себя пилот.

— Ты имеешь в виду именно «уважающий себя», а не самовлюблённый? — Если Вернону хочется поупражняться в колкостях, что ж, Мел готов поддержать разговор. В коридоре было пусто, и их не могли услышать. — Вся беда с вами, пилотами, в том, что вы привыкли считать себя полубогами, капитанами заоблачных высот и потому уверены, будто и мозги у вас особенные. Так вот, они у вас самые обыкновенные — только что напичканы специальными знаниями. Иной раз мне кажется, что они у вас вообще атрофировались — слишком долго вы сидите без дела в разреженном воздухе, пока машину ведёт за вас автопилот. Поэтому когда кто-то высказывает своё мнение и это мнение, как выясняется, не совпадает с вашим, вы ведёте себя, точно балованные дети.

— Я пропускаю всё это мимо ушей, — сказал Димирест, — хотя если кто и ребёнок здесь, так это ты. К тому же отнюдь не беспристрастный.

— Ну, вот что, Вернон…

— Ты же сам употребил это слово, — презрительно фыркнул Димирест. — Беспристрастное мнение — как же, держи карман шире! Да ты же пользовался сейчас данными страховой компании! Ты же читал по бумажке, подготовленной ими! Я видел это с того места, где сидел, и знаю, потому что у меня есть копия. — И он ткнул пальцем в кипу книг и бумаг, которые держал под мышкой. — Ты даже не потрудился пристойности ради сам подготовиться к выступлению.

Мел вспыхнул. Шурин действительно поймал его. Он должен был сам подготовиться или хотя бы критически отнестись к данным страховой компании и перепечатать те из них, которыми намеревался пользоваться. Да, конечно, дел у него последние дни было больше обычного, но это не оправдание.

— Когда-нибудь ты ещё об этом пожалеешь, — сказал Вернон Димирест. — И если это произойдёт и я буду при сём присутствовать, я напомню тебе о сегодняшнем дне и нашем разговоре. А до тех пор постараюсь встречаться с тобой лишь при крайней необходимости.

И прежде чем Мел успел что-либо сказать, шурин его повернулся и пошёл прочь.

Вспомнив об этом сейчас, когда он стоял с Таней в центральном зале аэропорта, Мел — в который раз — подумал, правильно ли он тогда себя вёл и не лучше ли было не обострять отношений с Верноном. В глубине души он чувствовал, что нельзя так держаться. Он мог не соглашаться с зятем — Мел и сейчас не видел оснований менять свою точку зрения, — но можно было вести себя ровнее и не допускать бестактности: пусть этим занимается Вернон Димирест, а не он. Мел.

С того дня они ни разу не встречались, — собственно, Мел увидел Димиреста в аэропортовском кафе сегодня вечером впервые после того заседания. Мел никогда не был особенно близок со своей старшей сестрой Сарой, и они редко навещали друг друга. Однако рано или поздно Мелу и Вернону Димиресту придётся встретиться и либо уладить свои разногласия, либо, по крайней мере, прекратить распрю. И чем скорее это случится, тем лучше, подумал Мел, вспомнив о том, в каких резких выражениях была составлена докладная комиссии по борьбе с заносами, безусловно, инспирированная Верноном.

— Я бы не стала вспоминать об этой истории со страховками, — заметила Таня, — если бы знала, что это может увести вас так далеко от меня.

А ведь его мысли отвлеклись от Тани всего на секунду, но она сразу это уловила — как остро она чувствует всё, что связано с ним. Никто ещё не обладал такой способностью угадывать, о чём он думает. Как же они, значит, духовно близки друг другу.

Он чувствовал, что Таня наблюдает за ним — она смотрела на него мягко, понимающе, но под этой мягкостью таилась большая женская сила, таились чувства, которые, как подсказывал Мелу инстинкт, могли вспыхнуть ярким пламенем. И ему захотелось, чтобы их близость стала ещё полнее.

— Нет, это не увело меня далеко от вас, — сказал Мел. — Наоборот, только приблизило. И мне очень хочется, чтобы вы были со мной. — Их взгляды встретились, и он добавил: — Всегда и везде.

И Таня с присущей ей прямотою ответила:

— Я тоже этого хочу. — И слегка улыбнулась. — Давно хочу.

Он еле удержался, чтобы не предложить ей сейчас же бросить всё и уехать куда-нибудь, в спокойное, тихое место… скажем, к ней домой… и плевать на последствия! Но Мел знал, что не может он себе этого позволить, — и смирился. Пока не может.

— Давайте встретимся позже, — сказал он ей. — Сегодня. Не знаю ещё когда, но сегодня. Не уезжайте домой без меня. — Ему хотелось схватить её, сжать, притянуть к себе, почувствовать её тепло, но вокруг них бурлила толпа.

Она протянула руку, и пальцы её слегка коснулись его руки. Его словно пронизало электрическим током.

— Я буду ждать, — сказала Таня. — Я буду ждать столько, сколько вы захотите.

Через минуту она уже была далеко, и толпа пассажиров, теснившаяся у стоек «Транс-Америки», поглотила её.

6

Хотя Синди Бейкерсфелд очень решительно разговаривала с Мелом полчаса назад, она ещё совсем не была уверена, как поведёт себя дальше. Вот если бы подле неё был кто-то, с кем можно было бы посоветоваться! Стоит ей всё-таки ехать сегодня в аэропорт или не стоит?

Синди одиноко размышляла над этой непростой проблемой среди гула и гомона, царивших на коктейле, организованном фондом помощи детям Арчидоны. Как же ей всё-таки быть? До сих пор она почти весь вечер переходила от группы к группе, оживлённо болтая, здороваясь со знакомыми, знакомясь с теми, кто её интересовал, — и всё время её не покидала мысль, что она здесь сегодня без спутника. А сейчас и вовсе она стояла в задумчивости одна.

Синди размышляла: идти на ужин без Мела или какого-нибудь другого мужчины ей не хотелось. Значит, надо либо ехать домой, либо разыскать Мела и устроить ему сцену.

По телефону она заявила Мелу, что приедет в аэропорт и всё ему выложит. Но Синди понимала, что если она туда явится, объяснение будет нешуточным и может наступить разрыв, окончательный и необратимый. Здравый смысл подсказывал ей, что рано или поздно такой разговор между ними неминуем, — так чем скорее он будет позади, тем лучше. К тому же тогда решатся и некоторые побочные проблемы. Однако пятнадцать лет брака не отбросишь так же легко, как выбрасывают отслуживший своё дождевик из пластика. Каковы бы ни были их недостатки и причины разногласий — а Синди могла бы насчитать таковых немало, — когда два человека столько лет прожили вместе, их связывают узы, которые трудно порвать.