Она была тем уравнителем, который сводил на нет все наши тактические преимущества. Пока она была в бою, победа была невозможна.

Решение созрело мгновенно, холодное и безоговорочное. Это был единственный ход.

– Силар, Ярана, Хамрон, – мой голос прозвучал у них в ушах. – Командование на вас. Давите их качеством и координацией. Я займусь Нешалой. Не позволю ей вмешиваться в ваш бой, а вы не допустите, чтобы кто‑то из них вмешался в мой.

Я видел, как Хамрон резко дернул плечом. Но возражений не последовало. Они поняли.

Я рванулся вперед, крикнув в общий канал на ходу: – Лиорго – мой! Никто не смеет его тронуть!

Татуировка «Грюнера» на моем запястье ожила, и очередь из сгустков сжатой маны, каждый размером с кулак, прочертила в воздухе белоснежную трассу, устремившись к парящей фигуре Нешалы. Это не было попыткой нанести урон. Это было приглашением к танцу.

Как я и рассчитывал, она даже не почесалась. Ее костяной щит, метнулся вперед, приняв на себя удары с сухим треском.

А я, не дожидаясь результата, развернулся и бросился прочь от основного побоища, к зияющей дыре в городском пейзаже – к Дому Совета и вросшему в него «Золотому Демону». Я бежал, не оглядываясь, но чувствовал ее – холодную, яростную волну маны, устремившуюся за мной. Она приняла вызов.

Мы достигли площади перед Домом Совета. Ее атака была подобна обвалу. Костяная маска, которая только что была щитом, сжалась до размера метрового шила, источающего мертвенный, зеленоватый свет, и Нешала помчалась ко мне с такой скоростью, что воздух за ней исказился будто в мираже.

Я едва успел активировать татуировки щита, и удар отбросил меня метров на пятнадцать назад. Щит треснул, рассыпавшись искрами.

Прежде чем я успел перевести дух, в ее руке возник пистолет. На вид «Грюнер», но полыхающей алой аурой. Квази‑Предание.

Грохот выстрела оглушил меня, и сгусток энергии, втрое превосходящий по мощи мои выстрелы, прожег воздух там, где я только что был. А через мгновение Нешала уже подскочила ко мне, изо всех сил старавшемуся разорвать дистанцию.

Ее «Прогулка» тоже явно была квази‑Преданием. Движения были смазанными, почти телепортирующими, она появлялась то слева, то справа, и каждый раз ее костяное шило или тот чудовищный пистолет находили новую цель.

Разумеется, для боя я отменил «Ольву». Маскировка, пожирающая ману, была непозволительной роскошью. И теперь на мне почти не осталось телесного цвета – лишь сложные переплетения артефактных узоров, каждый из которых был готов выстрелить, защитить или усилить.

Я парировал летящие в меня костяные шипы, уворачивался от выстрелов, бросал в нее ослепляющие вспышки «Грюнера», пытался достать лезвиями «Энго».

Но по большей части это все‑таки была защита, а не атака. Каждый мой контратакующий выстрел она или парировала своим щитом, или же просто уходила от них с невероятной скоростью. Ее юбка из кожаных полос со стальными вставками – обычная Хроника, но тем не менее – свистела в воздухе, усиливая каждое ее движение, делая ее удары сокрушительными. А ее браслеты‑клинки, возникавшие в руках, когда маска была щитом, оставляли на моем щите глубокие зарубки.

Мысли пронеслись обжигающей искрой в тот краткий миг, когда я отскочил от очередного удара ее костяного шила, чувствуя, как раскаленный воздух опаляет лицо.

Черт побери, я держусь! Против Артефактора Предания! Я даже не достиг Эпилога Хроники, а уже заставлял ее тратить силы и внимание на меня. Гордость, дикая и иррациональная, на мгновение вспыхнула во мне.

Но в следующее же мгновение она сменилась каким‑то даже стыдом, что ли. Держаться – это было не то, чего я хотел. Это был самообман. Путь к поражению.

Пока я просто отбиваюсь, она в любой момент может решить, что я – не более чем назойливая муха, и переключиться на мой батальон. Один ее полноценный прорыв в гущу моих бойцов обернется бойней, которую я не смогу остановить. Моя тактика выманивания окажется бессмысленной.

И второе, возможно, в чем‑то даже более важное. Когда еще мне представится такой шанс?

Сразиться один на один с противником, который превосходит меня почти во всем – в силе, в скорости, в качестве маны, – но не настолько, чтобы раздавить мгновенно?

Это была не просто угроза. Это уникальная возможность. Испытание. Либо я сломаюсь здесь и сейчас, либо выйду из этой битвы на новом уровне.

К тому же, зачем мне экономить и оставлять что‑то в резерве? Победа над ней – это не просто выживание. Это ключ ко всему. С ее падением сопротивление Перекрестка почти гарантированно рухнет.

И тогда Жемчужный Грот со всеми его накопленными сокровищами будет моим. Золото, артефакты, реликвии – все, что нужно Маске, чтобы продлить мою ускользающую жизнь.

Стратегическая необходимость и личная выгода слились в единое, неоспоримое целое. Сдерживаться больше не было смысла. Экономить энергию Маски – значит готовиться к медленной смерти.

Сейчас, в этот самый момент, правильным решением было выложиться на все сто или даже двести процентов. Узнать, где проходит мой настоящий предел. Увидеть, на что я на самом деле способен.

Вместо того чтобы уворачиваться от очередного выстрела ее чудовищного пистолета, я встретил его залпом из «Грюнера», в который вложил вдвое больше маны. Два сгустка энергии столкнулись в середине пути, и взрывная волна отбросила нас обоих. Я почувствовал, как по руке разлилась жгучая боль – татуировка «Грюнера» на мгновение погасла, перегруженная.

Но я уже рвался вперед. Костяное шило метнулось мне навстречу. Я не стал парировать. Вместо этого я выстрелил еще раз, позволяя отдаче оттолкнуть меня в сторону, и шило просвистело в сантиметрах от моего ребра, сорвав клок плаща.

Я оказался вблизи нее. Ее глаза округлились на долю секунды. Она не ожидала такой наглости. Лезвия «Энго» обрушились на ее костяной щит. Удар был таким, что отдача чуть не вывернула мне плечи, но щит дрогнул, и она отлетела на пару метров.

Но этого все равно было недостаточно.

Я перестал просто питать татуировки собственной манной. Я открыл шлюзы. Из золотого узора на груди, из самой Маски Золотого Демона, хлынула чужая, древняя и безжалостная энергия. Она влилась в привычные каналы, ведущие к моим артефактным тату, и те взвыли.

«Грюнер» выплюнул не сгусток маны, а сжатую золотую молнию. Ее удар о щит Нешалы был не глухим столкновением, а ослепительным взрывом, от которого по костяной поверхности поползла паутина трещин. Они быстро затянулись, о сам факт был воодушевляющ.

«Прогулка» и «Прилар», питаемые адским коктейлем из моей маны и энергии моей же жизни, рванули меня вперед с такой скоростью, что даже Нешала не успела достаточно быстро среагировать, когда я оказался позади нее.

Но такая мощь требовала расплаты. Мои мышцы горели, связки трещали от перенапряжения. Тело не было рассчитано на подобные перегрузки. И тогда я активировал «Жанну».

Набор исцеляющих татуировок на моей спине вспыхнул неярким, но настойчивым белым светом и… остался гореть. Обычно целительные артефакты применялись дозировано. Они преобразовывали ману в импульс живительной силы, который должен был постепенно впитаться в ткани, ускоряя регенерацию.

Но я, поставив на этот бой все, что у меня было, плевать хотел на эти правила. И начался кошмарный цикл. Энергия Маски, грубая и разрушительная, рвала мои ткани изнутри, а «Жанна» тут же латала их, вплетая живую плоть заново. Это была не регенерация – это была непрерывная и невероятно мучительная перестройка.

Боль была невыносимой. Каждый нерв был будто оголен. Я чувствовал, как мышцы на руках уплотняются, чтобы выдержать возросшую нагрузку, как кости становятся тяжелее, как сухожилия превращаются в стальные тросы.

Но этот рост был насильственным. Ткани не выдерживали и рвались уже от самого исцеления, только чтобы быть исцеленными вновь. Это был адский конвейер самосовершенствования, работающий на сжигании моей жизни и маны.

Я парировал удар ее браслетов‑клинков уже не предплечьем, а всей рукой, и металл заскрежетал о мою внезапно уплотнившуюся кожу, оставляя глубокий порез, который затянулся за время взмаха. Я отшвырнул ее ударом ноги, чувствуя, как кости в бедре трещат под нагрузкой и тут же срастаются, становясь крепче.