Прошло ещё два года, прежде чем Цюлерих обнаружил, какого ингредиента не хватает в его бледно-зелёных каплях. Всё было так просто, что он совершенно упустил это из виду. Это обнаружилось совершенно случайно. Однажды у него возле окна стояло ведро с раствором стиральной соды, и он мыл пыльные стекла, чтобы посмотреть на окружающий мир и набраться сил от вида обречённых людей, для продолжения своей работы. Он давно уже никого не пускал в свою лабораторию и мыл окна сам. Несколько капель упали в неподвижную и открытую пасть крысы, лежавшей на подоконнике. Её рот был открыт в том же положении, в каком оставил его учёный, когда дал ей капли, сохраняющие жизнь. Животное, словно маленькая живая статуя пролежало в одной и той же позе долгих два года. Вообще-то Цюлерих намеревался убрать крысу с окна, прежде чем приступить к его чистке. Однако с возрастом он становился все более рассеянным и уже не мог быть таким осторожным и внимательным, как раньше; но на этот раз его оплошность привела к великому открытию.

Сразу же, как только раствор соды попал крысе в рот она завизжала и бросилась бежать. Однако вскоре она вернулась и стала грызть печенье, которое попугай уронил на пол.

Цюлерих был в полном восторге от того, что крыса снова может двигаться, но теперь он беспокоился о её поведении — он думал, что вернувшийся голод может означать утрату бессмертия.

Размышляя об этом, он дрожал, потому что знал, что уже очень стар и у него не так много времени, чтобы наблюдать и ждать. К тому же от открытия эффекта содового раствора, его сердце тревожно затрепетало. Оно вело себя так, как никогда раньше. И он понял, что настало его время смерти. Эксперимент был почти завершен, возможно, закончен, но результаты еще не были доверены жаждущему их миру.

Это был конец. Но потом он вспомнил о своих каплях! Он выпьет их, и у него будет достаточно времени, чтобы завершить свой эксперимент. Ученый быстро подошел к столу и сел на высокий табурет. Затем, взяв флакон с бледно-зелёной жидкостью, запылившийся на полке, он отмерил необходимое количество капель. Но его рука предательски задрожала и флакон упал на пол, расплескав драгоценную жидкость. Он выпил капли из мерного стакана, а затем потянулся за газированной водой, стоявшей рядом на столе.

Он не мог пошевелиться! Он совсем забыл, что не сможет поднести газировку ко рту. В данный момент он был слишком расстроен и напуган, чтобы ясно мыслить. Он упустил из виду очень важную вещь. Делать было нечего, кроме как сидеть и ждать, пока придёт сосед. Цюлерих был неподвижен, словно высечен из камня. Он не мог пошевелить и веком…

Прошла неделя.

В течение этой недели крыса бегала по всей комнате. Однажды она запрыгнула на стол перед ним, и учёный внимательно её рассмотрел. Она не дышала.

Прошла еще неделя, но в доме никто не появлялся. За это время крыса осмелела, и у Цюлериха было много времени понаблюдать за ней. Он знал, что его эксперимент удался. Крыса потребляла пищу только для того, чтобы бегать и прыгать по комнате. Она не нуждалась в пище для поддержания своей жизни. Цюлерих понял, что открыл великую тайну. Он сотворил вечную жизнь, которая нуждалась в пище только для восполнения энергии. Потом в комнату заглянул сосед. Выражение беспокойства на его лице сменилось выражением печали. Лицо соседа стало меланхоличным, когда он увидел старого Цюлериха, чопорно сидящего на табурете в окружении своих пробирок с химикатами. Цюлерих попытался закричать, но его голосовые связки, как и конечности, были парализованы. Он попытался прохрипеть, даже прошептать, но не издал ни звука. Он вложил свой призыв в яростный и холодный огонь своих живых глаз, которые были обращены прямо к двери. Сосед, увидев его глаза — блестящие и живые, хлопнул дверью и убежал. После этого Цюлерих всё понял… Никто не знал, что с ним случилось. Они думали, что он мёртв, и предположили, что он пролил на себя какой-то таинственный состав, который забальзамировал его. Но в его глазах всё ещё теплилась жизнь.

Вскоре приехали работники похоронного бюро, чтобы исследовать его — они осмотрели учёного, изучили жидкости в бутылках и мензурках, после чего уехали. Прошли годы, а старика Цюлериха так и не похоронили, потому что считалось, что он нашёл волшебное средство для бальзамирования, и его оставили для наблюдений.

Старый учёный, ничуть не изменившийся за эти годы, знал это — теперь он сидел в стеклянной витрине, и слышал всё, что они говорили, и видел все, что происходило перед его глазами.

А в темноте ночи бессмертная крыса и бескорыстный химик встречались снова. Крыса часто пробегала мимо стеклянной витрины, в которой сидел Цюлерих, неподвижный, словно изваянный из камня. Иногда она садилась на стол перед ним и смотрела на него красными злобными глазами, а потом убегала. Химик всегда узнавал её по своеобразному шраму на шее. Крыса наверняка знала, чего ему не хватает. Два долгих года она сама была парализована, прежде чем он дал ей движение и жизнь. Но она была слишком подлой, чтобы совершить столь великий поступок по отношению к нему. Она ненавидела его и никогда не приносила ему тех нескольких капель содового раствора, которых он так жаждал.

Однажды Цюлериха тщательно упаковали в ящик и перевезли куда-то, а когда ящик открыли, он оказался в высоком здании с мумией фараона по одну сторону от него и затхлыми реликвиями далёких эпох по другую. Он узнал это старое здание, потому что в прежние дни любил бродить там и позволять своим фантазиям блуждать, а мыслям искать что-то осязаемое в этих осколках исчезнувших веков.

Годами, сидя на своём табурете, защищенный стеклом, он неотрывно смотрел сквозь узкий проход в большое окно на мир.

Там он наблюдал за проходящими мимо толпами. Люди одного дня. Люди, которые вчера были младенцами на руках у матерей, сегодня борются за свои желания на длинной и трудной лестнице жизни, чтобы завтра спрыгнуть в небытие на отведённой им ступеньке.

За бесконечные годы существования на земле было неизбежно, что эти двое снова встретятся. Крыса с ее эгоистичной жадностью и химик с его бескорыстной мечтой. Крыса искала его, чтобы позлорадствовать над ним, как делала это раньше. Но когда она пробралась в музей, то смотритель увидел её и избил своей метлой, потом искалечил своим большим каблуком. Это произошло ночью, и он оставил крысу на полу, чтобы утром уборщики выкинули её на помойку.

На следующее утро, прежде чем пришли уборщики, один из ученых, изучавших Цюлериха, увидел крысу, лежащую на полу перед витриной с изуродованным телом — её глаза были такими яркими и полными боли. Он наклонился, чтобы рассмотреть их, и его интерес усилился. Она не дышала, а её сердце не билось, крыса казалась совершенно мертвой, и всё же в её глазах был тот же живой взгляд, что и у Цюлериха в стеклянной витрине. Крысу тоже поместили под стекло, как раз перед старым Цюлерихом, глядящим на большой мир через окно. Теперь у химика перед неподвижным взором лежала крыса, так что, наблюдая мир за окном, он вынужден был смотреть прямо в глаза существу, которому дал вечную жизнь. Шли годы, долгие годы. Ему казалось им не будет конца. Это было тем печальнее, что вместо того, чтобы наблюдать за страданиями людей восемьдесят лет, он должен был наблюдать за ними в течение восьмисот лет, и сколько ещё было лет впереди неизвестно..

Жизнь проносилась мимо под его пристальным взглядом, сгорая без остатка. А он продолжал хранить тайну, о которой так мечтали люди. Между ними и вечной жизнью было связующее звено — несколько капель содового раствора. Но каналы связи были оборваны, и ни у кого не хватило ни мудрости, ни сообразительности, чтобы их восстановить. У него была тайна, у них был ключ от неё — если бы они только знали.

Нетерпеливые, встревоженные, усталые, обескураженные и сломленные люди всего мира проходили мимо; бесконечные потоки в реке времени. Долгие годы бессмертный человек и бессмертная крыса с ненавистью смотрели друг на друга. Он изучал и придумывал в своем разуме средства, которые помогли бы ему преодолеть паралич тела, чтобы подарить человечеству вечную жизнь. И тут он получил великий урок от маленького ребенка.