Подробно это учение развивает преподобный Феодор Студит, защитник иконопочитания последующих десятилетий. Вся эта аргументация императора-иконоборца ниспровергается тем, что, как учит православная Церковь в лице названных богословов, на иконе изображается не естество, а лицо. Это, собственно, извечный факт всякого искусства, не только религиозного. Всякий, кто делает изображение, изображает не человеческое естество, а изображает Петра, Ивана и т. д. На иконе изображается не человеческое естество, и не Божественное естество, но лицо Богочеловека, лицо Сына Божия, который пожелал стать человеком нашего ради спасения. Но нужно отметить, что в своих трактатах император-иконоборец шел значительно дальше, чем готовы были пойти члены созванного им собора. У Константина V в его богословии проявляются явно монофизитские тенденции, которые иконоборческий собор всячески устранял из объявленного им официального иконоборческого учения. Впоследствии, уже после собора, в разгар своих гонений Константин V дошел до того, что воспретил почитание святых и Божией Матери, почитание мощей, т. е. его учение было самым радикальным иконоборчеством. Надо сказать, что далеко не все иконоборцы отличались такой решительностью, были разные толки в иконоборчестве. Здесь надо коснуться также и истории иконоборчества в предшествующие века: и православные, и защитники иконоборчества стремились опереться на традицию. И те, и другие отождествляли новое с плохим. Иконоборчество плохо, потому что оно вносит новое учение в Церковь, — говорили православные. Но то же самое иконоборцы говорили о самом православии, они считали почитание святых икон неким новшеством в Церкви и изо всех сил пытались найти в свою пользу аргументы не только от Писания, но и от Предания. И действительно, что-то им удалось наскрести, хотя православные тут же уличили их в недобросовестности: в некоторых случаях они допускали подтасовки этого святоотеческого материала. Если в хронологическом порядке говорить, иконоборцы указывали на письмо епископа Евсевия Кесарийского сестре императора Константина Великого. Это письмо подлинно, никто не отрицает его подлинности, но считать Евсевия Кесарийского полноценным представителем церковного Предания невозможно, указывали православные, потому что Евсевий Кесарийский явно склонялся к арианству.
Далее, иконоборцы указали на тексты святителя Епифания Кипрского против священных изображений. Св. Епифаний — это отец IV — начала V в., современник и, надо сказать, противник святителя Иоанна Златоуста, но что касается его иконоборческих высказываний, в науке до сих пор ведется спор о том, могут ли они принадлежать святителю Епифанию. Некоторые ученые считают, что эти цитаты подлинными, другие — нет, например, замечательный русский ученый Георгий Острогорский, который целый ряд исследований посвятил истории иконоборчества. Так вот, Острогорский и другие ученые решительно утверждают, что эти цитаты, приведенные иконоборцами в частности на соборе 754 г., не подлинны. Что касается Запада, то Запад не мог решительно влиять на византийских иконоборцев, однако нужно сказать, что Запад всегда относился к иконам гораздо прохладнее, чем Восток. Об этом говорит, например, такой эпизод. Папе римскому, святителю Григорию Двоеслову, как его называют на Западе, Григорию Великому — он был папой в конце VI в. — стало известно, что марсельский епископ уничтожил на территории своей епархии все иконы. Папа написал ему по этому поводу письмо, где хвалит его ревность, но в то же время указывает, что эта ревность есть ревность не по разуму. С одной стороны, папа говорит, что нужно бороться со злоупотреблениями в почитании икон, с другой стороны, папа излагает в чем состоит, по его мнению, польза икон. Как считает святой Григорий Двоеслов, видный представитель западного богословия, икона имеет значение педагогическое и психологическое. Икона — это книга для неграмотных или же для иноземцев. Икона, скажем, помогает сосредоточиться в молитве, но не больше. Это учение ущербно, неполно с православной точки зрения, потому что, как учит православная Церковь, через икону молящийся вступает в общение с тем, кто на ней изображен. Т. е. икона имеет не только психологическое, но и метафизическое значение. Икона, хотя и отличается от своего первообраза, однако она причастна ему.
Надо сказать, что в самой Византии, особенно в период, предшествовавший появлению иконоборчества, было достаточно много злоупотреблений, которыми иконоборцы и оправдывали свои действия. Очень часто икона воспринималась действительно как некий идол в языческом смысле, как некая совершенно самостоятельная реальность, как бы вообще не имеющая отношение к тому, кто изображен на ней. Икону могли употреблять в качестве восприемницы при святом крещении или при монашеском постриге. Некоторые священники доходили до того, что соскабливали краску с икон и смешивали ее со святым причастием и, конечно, эти и подобные злоупотребления довольно-таки языческого характера должны были провоцировать вот такие иконоборческие настроения у тех, кто уже был предрасположен к ним. Однако вернусь к тому, о чем я уже начал говорить. Сами иконоборцы вовсе не были едины в своем отношении к святым иконам. Были совсем умеренные иконоборцы, которые выступали против уничтожения икон, против того, чтобы их выносили из церквей, и считали, что иконы нужно только помещать выше человеческого роста в церквах, чтобы не допускать слишком уж такого языческого, как они считали, поклонения им. Были иконоборцы, которые, скажем, запрещали изображать Христа, но не запрещали изображать святых.
В общем, иконоборчество имело различные градации, и Константин V в ряду иконоборцев должен быть признан самым крайним, особенно во 2-ой половине своего царствования, после собора 754 г. Получив санкцию собора, он считал себя вправе действовать самыми жестокими и решительными методами. Поскольку самыми стойкими защитниками святых икон были монахи, то гонения обрушились именно на монашество. Монастыри закрывались, превращались в казармы, общественные бани или просто конфисковывались в пользу государственной казны. Монахов изгоняли в ссылку или же принуждали жениться и снимать с себя монашество. Примером святого, пострадавшего за иконопочитание, можно назвать святого преподобномученика Стефана Нового, которого натравленная иконоборцами толпа народа растерзала на улицах Константинополя.
Римские папы поначалу не хотели ссориться с императорами. Но после иконоборческого собора разрыв стал совершенно неизбежен. Это повлекло важные последствия. С одной стороны, резко упало влияние Византии в Италии. В южную Италию бежало множество монахов и не только монахов из числа гонимых в Византии иконопочитателей. В южной Италии всегда был силен греческий элемент, а теперь эллинизация южной Италии еще больше усилилась. Южная Италия стала очень важным очагом греческой церковной культуры: там создавались школы, открывались новые монастыри, было множество мастерских по переписыванию книг, которые называются скрипториями, по научной терминологии. Но император отвечал на враждебные действия Рима так, как он мог. Константин V, в частности, изъял из римской юрисдикции и присоединил к константинопольской патриархии обширные территории, как на Балканах, так и в южной Италии. Этими мерами император-иконоборец, сам того не зная, подготавливал тот расцвет константинопольской Церкви, который произошел после того, как она смогла преодолеть иконоборческий кризис.
Константин V остался в истории как жестокий гонитель православия. О нем православные вспоминали с ужасом и после того, как было восстановлено иконопочитание, его останки были вынесены из императорской усыпальницы, из церкви Святых Апостолов и похоронены в другом месте. Однако в народе оставалась и слава его военных побед, когда уже в IX в. славяне осаждали Константинополь, то жители Константинополя в ужасе от грозящей им опасности прибежали к могиле Константина V и просили, чтобы он встал из гроба. Этот император известен своими победами также и над славянами, в то время еще язычниками.
