— Понятно, — сказаля. — Ну что же, товарищ полковник, спасибо вам за занимательный рассказ. И вот что еще. С этого момента вы, как и в старые добрые времена, поступаете в распоряжение Вячеслава Николаевича, и будете вместе с ним и в верхних мирах Основного Потока, и в Галактике. Идите. Надеюсь слышать о вас только хорошее.

Тысяча семьдесят шестой день день в мире Содома, вечер, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости

Анна Сергеевна Струмилина, маг разума и главная вытирательница сопливых носов

Вот не хотела я наблюдать за этой парой… Но ничего не могу с собой поделать. Когда мы все вместе обедаем, взгляд мой нет-нет да и задержится на Высоцком и Влади. Владимир всякий раз улыбчив, оживлен, и видно, что в нашем обществе он как рыба в воде. Элегантно шутит. Раздает комплименты дамам — без пошлости и перебора, этак изящно. В его обществе млеет даже наша Зулечка.

Марина же исправно играет свою роль. Получается не то что гениально, но неплохо. На ее ухоженном лице всегда приветливое выражение, иногда она вставляет реплики по ходу светской беседы. Кажется, что она расслаблена и довольна, и даже весела. Но я знаю, что это не так. На самом деле она глубоко несчастна. Пасмурно у нее на душе… И однажды все это выльется в бурю… Не может не вылиться. Причем скоро. Вот сегодня она уронила ложку… А значит, развязка близка.

Ну а я… Я отчетливо улавливаю трепыхание крылышек тех бабочек, которые поселились у меня в животе. С тех пор, как состоялся тот ночной разговор с Белочкой, я позволила им свободно резвиться. Ах эти бабочки… Сколько раз я ощущала их порхание? Впервые это произошло в восьмом классе. Это было так удивительно… Я тогда даже не поняла, что со мной происходит. А было дело так: я нечаянно налетела на этого мальчика в школьном коридоре. Взглянула в его глаза — и… со мной что-то произошло. Я все время о нем думала, и внутри меня начиналась та самая странная щекотка… И тут я и услышала это выражение — «бабочки в животе», и что оно означает. И я прям испугалась. Влюбилась⁈ Как так⁈ Я же себе обещала, что не буду влюбляться, пока школу не закончу! И принялась сокрушаться: вот так беда… что ж делать-то теперь? Как заставить этих бабочек угомониться? Мне не надо никакой любви! Я серьезная девочка! Но, увы, оказалось, любовь не обходит стороной и серьезных девочек. Боролась я со своим чувством, но безуспешно. Я узнала имя того мальчика, его номер телефона. Но он не ответил мне взаимностью. У него была другая…

Эх… моя первая любовь была безответной. Долго я любила того мальчика, года два. А потом, к окончанию школы, все постепенно прошло. Бабочки мои умерли. Но все же эта любовь многое дала мне. Я полюбила стихи… Прочитала много хороших книг о любви. Это утешало меня, не давало почувствовать себя несчастной. Ни обиды, ни досады, ни щемящей боли не оставила во мне эта любовь. А только лишь благодарность и теплую грусть. Я открыла в себе что-то новое. Я стала лучше. Пока я была в состоянии влюбленности, я жила в удивительном мире! Теперь я понимаю, что то время было временем познания себя.

Потом со мной приключалось подобное еще несколько раз… Последняя любовная история в родном мире едва меня не сломала. После этого я боялась влюбляться. И в то же время так скучала по этим бабочкам… И вот они снова ожили во мне. Только бы никто не догадался! Влюбиться в самого Высоцкого — это довольно таки дерзновенно… А то, что он еще и женат, ставит мне запрет на всякие попытки сближения. Впрочем, у меня нет никаких оснований надеяться на какой-то особенный интерес с его стороны… Хотя надеяться хочется.

Собственно, пообщаться «по душам» нам еще ни разу не доводилось. Ведь при нем почти всегда была Марина, старавшаяся поддерживать репутацию «неразлучной пары». Впрочем, несколько раз мы сталкивались с Высоцким в коридоре башни… Он неизменно улыбался мне, говоря: «Приветствую, птичка райская! Как жизнь? Как твои гаврики?». Да, в неофициальной обстановке и без Марины он никогда не называл меня по имени-отчеству и обращался на «ты». И это говорило, во-первых, о его дружеской расположенности, и во-вторых, о том, что он замечает и ценит мою яркую индивидуальность. «Райская птичка»! Звучит мило, но почему именно такой эпитет? Разве что таким образом преломился в его сознании мой позывной «Птица» в команде Серегина… Едва ли я осмелюсь спросить его, так ли это. Если только мы не сблизимся… Да, размечталась я. Но что поделаешь: влюбленность неизменно влечет за собой мечты.

Сегодня мы всей Пятеркой сходили в дипломатическую миссию, в ходе которой Серегин пытался наладить контакт с родным миром супруги. Нельзя сказать, что его вылазка была особо успешной, но и провальной ее не назовешь. Впрочем, я как и другие члены Магической Пятерки, нужна была Серегину только в момент открытия первоначального портала, а дальнейшие контакты с тем миром обойдутся без нашего участия. Потом был обед, а после него и до самого вечера я делала кое-какие дела вместе со своими гавриками.

В свою комнату я поднялась, когда уже стало темнеть. На Заброшенный Город опускались фиолетовые сумерки. Я любила, выйдя на балкон, полюбоваться вечерней панорамой и подышать влажной прохладой. В это время повсюду зажигаются огоньки и улицы наполняются прохожими. Кто-то спешит на танцы, кто-то просто прогуливается перед сном. Повсюду звучат веселые голоса, и издалека уже доносится ритмичная музыка.

Вот и в этот вечер я, стоя на балконе, наслаждалась дивным вечером, стараясь не думать о том, что настойчиво лезло в голову. Получалось плохо. Спокойная философская созерцательность никак не хотела сбивать мой романтический настрой. Во всем мне слышался зов Любви: в тихом шелесте гигантских деревьев, в мелодичном смехе девушек, в звуках незнакомой, но такой прекрасной мелодии… И казалось, что стою я перед какой-то чертой, перешагнуть которую и страшно, и очень хочется… Могу ли я, маг Разума, быть счастливой в любви? Сумею ли сберечь этот дар, если он будет мне преподнесен? Да, я хорошо разбираюсь в чужих душах, но вот своя для меня потемки… Но ведь так и должно быть? Если бы я знала себя в полной мере, то и жить было бы неинтересно… В этом и заключается острота и прелесть бытия: бесконечно познавать себя, делать выбор, приобретать опыт.

В момент этих размышлений я услышала какой-то шорох прямо под балконом, и через мгновение увидела перед собой Белочку… Маленькая проныра ловко вскарабкалась на перила и уселась на них, свесив ножки внутрь. Личико у нее было лукавое, глазки горели, и становилось ясно, что она принесла потрясающие новости. Однако выкладывать она их не спешила.

— Привет, Аннушка. Чудесный вечер, не правда ли? — произнесла она, и хитринка в ее глазах стала еще явственней.

— Привет, моя малышка! — ответила я и с нарочитым равнодушием пожала плечами. — Вечер как вечер…Тут все вечера чудесные.

— А для кого-то он совсем не чудесный… — произнесла кукла, внимательно наблюдая за моей реакцией.

— Вот как? И для кого же? — спросила я, делая вид, что любуюсь розовыми облаками на горизонте, подсвеченными уже севшим солнцем.

— Угадай!

— Ну не знаю…

— Ой, не притворяйся! Не знает она! — Куколка ехидно захихикала.

Я, конечно, уже обо всем догадалась. Но мне так не хотелось выглядеть в собственных глазах любительницей обсудить чужую личную жизнь… Я старалась быть невозмутимой. Но… мне и вправду было интересно. Да и не стоило забывать, что Белочка — это часть моей личности, и если ей что-то известно, значит, я сама неосознанно хотела это знать.

Я уперла руки в перила и склонилась к своей малышке.

— Ну давай, выкладывай уже, маленькая шпионка… — улыбнулась я. — Просто сгораю от нетерпения узнать, что там у них произошло…

Белочка сложила ручки на груди, прокашлялась для важности и начала голосом завзятой сплетницы:

— Ой, что было… что было… Заламывание рук, рыдания, гром и молнии, летающие предметы! Короче, Маринку прорвало…

То, что рассказывала маленькая проныра, я как будто бы видела собственными глазами — настолько красочен был ее рассказ…