Но её уже интересовало другое:
– Говорят, за мародёров большие деньги дают.
– Да, – неохотно подтвердил Максим. – Дают. Фотка крушения, фотка предполагаемого виновника аварии… кажется, ещё и руку нужно принести. Комитет общественного спасения, по слухам, платит. Сколько народу полегло в этом "бизнесе"!
Ведь, бывает, достреливают жертву, а потом за голову водителя разбитой машины сами мародёры ещё и премию получают. Двойной навар…
– Жуть! – согласилась Светлана. – А как ты думаешь, из-за чего всё?
– Что именно?
– Беды эти, – Светлана неопределённо махнула рукой. – Неурожаи, дикость, анархия… ты кем был до Обвала?
– Экологом. Устье Дуная. Вилково.
– А почему бросил?
Максим оторвал взгляд от приближающихся огней трала и с удивлением посмотрел на Светлану. Это был очень необычный вопрос.
– Что значит, "почему"? В связи с отсутствием предмета… – он криво ухмыльнулся.
– Какая же к чёрту "экология", когда всё поплыло: среднегодовая температура, осадки, освещённость, суточные перепады параметров… Вот тебе трал, – он кивнул в сторону тягача. – Снег на контейнере. В августе! Пока климат не установится, ни о каком экосе и речи быть не может. Всё временное. Всё случайное. Даже мы со своими желаниями и надеждами…
– Но выход же должен быть?
– Он и есть. Только без нас. Видно природе стало невмоготу от наших экспериментов. Достал, видать, её "хозяин". Ведь за время своего "царствования" мы умудрились испоганить всё, до чего смогли дотянуться. Причём брали вне связи: надо или нет. Брали, потому что могли, потому что плохо лежит.
– Это теории, – прервала его Света. – Сейчас следует заботиться практическими вопросами.
– Теории? Если булка хлеба по цене куска мяса… это ли не практика? Да если бы не вояки со своими стратегическими запасами консервов, мы бы уже давно из кожаной обуви супы варили.
Максим догнал длинномер и, прибавив скорость, пошёл на обгон.
Водитель КАМАЗа коротко прогудел, видимо разобрав, что его обогнал "старый знакомый". Но Максим, поморгав аварийкой, только сильнее надавил на "газ", чтобы побыстрее уйти из-под мощных фонарей дальнобойщика.
– Смотри! – придушенно вскрикнула Света.
Им навстречу по обочине брели двое путников в плащах и с посохами. Их глаза жутко отсвечивали зелёным в свете фар автомобилей.
– Бет Нуары, – стараясь не выказать волнения, сказал Максим. – Вакса считает, что верная примета к покойнику…
– А почему у них глаза светятся?
– Родопсин на сетчатке… ого! – Максим поразился скорости, с которой Светлана схватила с заднего сидения свою сумку и достала фотоаппарат. – Ты всегда его с собой носишь?
Но она ответила только после того, как путники промелькнули мимо.
– А почему к "покойнику"? Их же двое…
– Логично, – кивнул Максим. – Значит, к двум покойникам.
– А они отпечатаются? Их фотик снимет?
– А у тебя нет предварительного просмотра?
– Нет, у меня обычная оптика… а радар их "заметил"?
– Не помню, – признался Максим. – Зуммер, вроде, пищал. Только я думал, что это он на трал реагировал.
– Завидую вам, – сказала Светлана. – Ездите всюду. Видите что-то новое. Кстати, Почему Игоря Синькой зовут? Вот почему "Джуба" – понятно, имя и фамилия. И Рула…
– Синька как-то про своего шурина рассказывал, – поспешность, с которой Светлана "спрыгнула" с темы, Максиму показалась странной. – А когда спросили, где сейчас его шурин, ответил: "по синьке в чирву въехал". Вот всем и запомнилось.
– А что это значит?
– Умер, значит, – неохотно пояснил Максим. – По пьяному делу умер.
– А Вакса? – не унималась Светлана.
"Темнит, – понял Максим. – И ведь такой простой вопрос о фотоаппарате"…
– У Ваксы хронический коньюктивит. Недостаток витаминов. Глаза всё время слезятся. На "мокром" месте. Плакса-вакса. Вот "Вакса" и получился. Да у нас у всех такие болячки. У кого больше, у кого меньше.
– А у тебя что? – тихо спросила Света.
– У меня стоматит, – подчёркнуто гордо ответил Максим. – Я целоваться не могу.
– Ну, это мы ещё посмотрим… – игриво промурлыкала Светлана. – От стоматита "метрогил" хорошо помогает.
– Ага! А ещё горный воздух и никаких волнений. Где сейчас взять этот "метрогил"?
Она придвинулась к нему поближе и прильнула к его груди.
"Очень неудобная поза", – подумал Максим, но отстраняться не стал. Напротив, чуть придержал её правой рукой, цепко удерживая руль левой.
– А что означает тост "за КАМАЗ"? Когда вы так говорите, даже мурашки по коже.
Как заклятие какое-то.
– А это и есть заклятие, Света. Штука в том, что работа фуражира-заготовителя не предполагает смерть от старости. Вот мы сейчас едем, а где-то несётся КАМАЗ, и однажды наши дорожки пересекутся…
– И поэтому вы говорите "быть ему чистым"? – тревожно уточнила Светлана.
– Чистым от крови, – согласился Максим. – От этой просьбы ТОТ САМЫЙ КАМАЗ не остановится, но мы надеемся, что встреча с ним произойдёт хоть немного, но позже.
– А почему именно "КАМАЗ"?
– Так других грузовиков уже давно нет! На какие машины больше всего запчастей, только те и на ходу… Пока ещё.
– Грустно как-то, – пожаловалась Света. – И жутко. Бет Нуары эти… покойники…
– Ну… это всего лишь гипотеза Ваксы.
– А у тебя – своя?
– Я думаю, что это местные так развлекаются. Обратила внимание: на столбиках светоотражающего пластика почти нигде нет? – она кивнула. – Рачительные крестьяне ободрали. За каким хреном никто не знает, но представить себе очки из катафотиков могу запросто.
– Смешно… – невесело признала Светлана. – А Толик? Кто такой Толик? – спросила она, освобождаясь от его объятий и возвращаясь на своё место. – Странный он какой-то. И все его боятся…
– Почему это "боятся"?
– А как он Джубу осадил? – с вызовом напомнила Света. – Джуба крепкий парень, а от этого заморыша сник, ни слова против не сказал…
– Минуточку, – усмехнулся Максим. – А тебе-то это откуда известно?
– В каком смысле?
– Да в прямом! Тебя же не было, когда Толик на Джубу "наехал". Ну да. Ты позже вошла. И фотоаппарат…
