– Так и знал, что заинтересуетесь, господин старший помощник.

– И давайте без чинов, – приказал Виктор. – Нам с вами еще работать и работать, а это «господин старший помощник» меня уже задолбало.

Ясень умел интуитивно выбирать правильную линию поведения, зачастую – вопреки очевидным фактам, и крайне редко ошибался. Если уж вылетело «без чинов», значит, так надо.

– Как скажете, госпо… Извините.

Бизон отвесил напарнику подзатыльник и заржал:

– Договорились, господин старший помощник. Желаете без чинов – будет без чинов. Мы, господин старший помощник, с пониманием.

Похоже, лохматые не оценили жест доброй воли.

– Хватит придуриваться.

– Мы, господин старший помощник, робеем в присутствии. Привыкнуть надобно.

– Но ежели прикажете, станем вести себя умно.

– А получится? – недоверчиво осведомился Виктор.

– Мы постараемся.

– В таком случае, приказываю постараться.

– Есть!

– Будем стараться!

Ясень с трудом не дал вырваться изнутри грубому ругательству.

Его предупреждали, что сотрудники Подстанции – ребята со странностями, но Виктор не предполагал, что все окажется настолько плохо. Дисциплиной, судя по всему, на Подстанции и не пахло. Всем придуманным человечеством формам власти Карбид предпочитал изредка управляемую анархию, что вполне устраивало остальных. Народ явно разболтался, оборзел, и справиться с ним будет крайне сложно.

Не таким, ох, не таким, представлял Ясень место новой работы. С другой стороны, тем интереснее будет привести Подстанцию и ее обитателей в соответствие своим требованиям.

– Так что у вас?

– Клиент греется.

– Показывайте.

Кочегарка представляла собой совмещенную с крематорием котельную. Находилась она на цокольном этаже Подстанции и выглядела как обычная котельная, совмещенная с крематорием. Огромная печь – главное украшение кочегарки – могла похвастаться двумя топками. Напротив первой из них, той, что попроще, лежала внушительных размеров куча угля. Две брошенные лопаты ясно показывали, что именно здесь находится рабочее место лоботрясов. Точнее, одно из рабочих мест.

Бизон перехватил взгляд, брошенный Ясенем на шанцевый инструмент, правильно его истолковал и пояснил:

– Никакого прогресса, господин старший помощник, лопатами кидаем, как древние шумеры, прости, господи.

– Надрываемся, – поддакнул Бандера. И покашлял в кулак, продемонстрировав степень надорванности. – Одно слово – рудники.

Особенной жалости к приятелям Виктор не испытывал, однако примитивная технология вызвала у него законное недоумение.

– Почему на устаревшем оборудовании работаете?

И брезгливо дотронулся носком ботинка до ближайшей лопаты.

– Потому, господин старший помощник, что нас сюда и послали уголек кидать, – объяснил Бизон. – Иначе что бы мы делали сотню лет?

Бандера состроил унылую рожу, что резко контрастировало с веселым выражением глаз. Похоже, приятели ждали, что новый начальник задаст идиотский вопрос, и теперь широко улыбались. Где-то в глубине «искры».

– Кстати, об амнистии ничего не слышно?

– Или условно-досрочном?

– Может, походатайствуете?

– А мы отблагодарим чем-нибудь, как-нибудь, когда-нибудь.

– Брат Бандера благодарить умеет, потому мы здесь и оказались.

– Это старая история, брат Бизон, господину старшему помощнику неинтересно.

– Называй без чинов.

– Опять забылся, брат Бандера. Спасибо тебе.

– Пожалуйста, брат Бизон. Обращайся, если что.

Балаган начал раздражать.

– Будете и дальше дурака валять, на УДО не рассчитывайте, – с чувством произнес Ясень.

– Намек поняли!

– Никаких дураков!

Но глаза приятелей противоречили послушному тону. И Бизон, и более простой Бандера смотрели на Виктора так, словно знали нечто ему пока недоступное, и это знание превращало его приказы и обещания в пустой звук.

«Надавить?»

Но внутренний голос, ответственный за общение с народом, помалкивал. Получается – не время.

Вторая топка печи закрывалась блестящей металлической шторкой, над которой белой краской было выведено: «Вы умираете, мы делаем все остальное!» К шторке подходил ленточный транспортер, в начале которого стоял шикарный, красного дерева гроб с бронзовыми ручками. Наверху поговаривали, что за дополнительную плату умельцы вырезали на крышке и стенках сценки из жизни усопшего. Ясень обошел похоронный ящик, барельефов не обнаружил – видимо, покойник при жизни был прижимист, – после чего покосился на приятелей:

– Показывайте!

Бизон обернулся к напарнику:

– Приборы!

Второй кочегар бросился к манометру.

– Давление в порядке!

– Дубина! Температура!

– Подходящая!

– Тогда вперед.

Бизон подошел к началу транспортера, подождал возвращения напарника, после чего кочегары стянули бейсболки, Бизон вытащил из кармана бумагу, сильно похожую на счет-фактуру, и плаксивым голосом зачитал:

– Сегодня мы провожаем в последний путь Валентина Васильевича Никифорова. Мужчину, прожившего долгую и честную жизнь…

«Опять цирк!»

– Его «искра» уже наверху, – буркнул Ясень. – Для чего балаган?

– Проявляем уважение, – объяснил Бандера. – Но если вы приказываете ускорить процедуру – пожалуйста.

И почему-то икнул.

Бизон положил бумажку на крышку и надавил на красную кнопку. Кочегарка наполнилась траурной музыкой, транспортер загудел, гроб двинулся к печи. Бизон и Бандера махали вслед платочками.

– Это и есть уважение?

– Прощаемся, господин старший помощник. Так принято.

Шторка поднялась, открыв замечательный вид на бушующее внутри крематория пламя.

– Теперь Валентин Васильевич Никифоров видит свет в конце тоннеля.

– Хватит паясничать.

– Как прикажете.

Платочки исчезли.

Виктор проследил, как гроб въехал в печь, а когда топка закрылась, повернулся к раздолбаям подчиненным.

– Что будет с прахом?

– Соберем и отдадим.

– Безутешным родственникам?

Приятели в унисон затрясли головами:

– Кто же нас родственникам покажет, господин старший помощник? В здравом-то уме? Прах мы администратору отдаем под роспись.

Опять прокол. И опять небрежно скрытое веселье в глазах приятелей.

«Спокойно! Ты новичок, они присматриваются. Никто не говорил, что будет легко!»

Виктор кивнул:

– Ясно, показывать вас приличным людям не следует.

– Да где их взять, приличных-то? Такая шантрапа кругом, даже страшно делается. Вот на прошлой неделе одного жгли…

«Пора брать ситуацию в свои руки!»

– Моральный облик туземцев обсудим позже. – Ясень уверенно прошел к стоящему в углу грубому деревянному столу и уселся на стоящую рядом с ним лавку. – Присаживайтесь.

– Благодарствуем.

Два металлических шкафчика – видимо, с одеждой. Постеры с обнаженными красотками на стене. Нижние края плакатов усеивали номера телефонов и короткие пометки: «Ленка», «Маринка», «медсестра из травмы»… Приятели определенно пользовались успехом у женской половины персонала. Еще одна надпись: «Зинка». Телефон правильный. Виктор сумел удержаться, ничем не выдал, что обратил внимание на запись, и перевел взгляд на пожелтевшую афишу, с которой на посетителей таращились наряженные в облегающие белые комбинезоны лохматые.

«Братья Хаджи-Мурат! Воздушная эквилибристика и уникальные мотоциклетные трюки!»

– Это нас Черепаныч в Воронежский цирк пристроил по старой памяти, – объяснил Бизон. – Когда надо было из Михайловской лет на десять убраться.

– А то примелькались.

– Хорошее было время. Гвоздями программы работали. В Липецке гастролировали, в Хабаровске… Нас хотели в Монте-Карло взять, но не сложилось.

– Побоялись, что мы за рубежом останемся.

– Еще в советское время было.

– Не будешь же объяснять, что мы тогда по Монте-Карло каждую ночь шарились.

– Оставь, брат Бандера, господину старшему помощнику неинтересно.

Приятели расположились на лавке, выставили на стол локти, подперли кулаками подбородки и верноподданно уставились на Виктора, всем своим видом показывая, что готовы внимать. На предплечье Бизона всеми оттенками синюшного сверкала вытатуированная фраза: «Коронован в полночь». Толстенное предплечье Бандеры украшалось зеленым драконом, прихлебывающим из пивной кружки.