Коробочку затейливо перевязали бантом, я принес ее вечером в комнату и положил прямо в ладонь.

– Что это? – она подняла черные глаза с выражением некоторого даже недовольства.

– Посмотри, – предложил я.

Она проворно распустила бантики, открыла футлярчик… я ждал благодарности, хотя бы даже дежурной, подарок делался от души. Но нахмуренная азиатка захлопнула футляр и спросила:

– Зачем?

Приходилось отвечать.

– Все мужья дарят подарки любимым женам.

– Только не тогда, когда женился по необходимости. Или по случаю.

– Теперь у меня в тебе совсем другая необходимость. А случаи бывают и счастливыми.

Она вспыхнула.

– Если у нас с тобой штамп в паспорте и если я с тобой сплю, это не означает еще, что… что…

– Что мы муж и жена?

Неожиданно она заплакала. Плакала горько и беззвучно, только слезы текли по щекам.

Я опустился на колени и вытирал ей лицо носовым платком, который она же наутюживала мне. Будь я проклят, думал я, я не виноват, что не меня она хотела видеть своим мужем.

– Я не знаю, кто он. Только кто бы он ни был, он не стоит твоих слез. Если он не остался с тобой, он не знал, чего лишился. Значит, и плакать не о ком.

Если Мария думала, что мне надоест и я уйду ужинать, она здорово просчиталась.

Никуда я не собирался уходить и не ушел, пока щеки не высохли. Я дождался, пока она сердито высморкалась и проворчала:

– Долго ты будешь на коленях стоять? Я тебе не икона богородицы.

– Пока не наденешь сережки и не пойдешь на кухню меня кормить. А то так и умру с голода у твоих ног.

Так и сделали, и присоединились к Максиму и Кольке, которые коротали вечер за беседой: пиво у одного и чай с лимоном у другого. Колька учил великовозрастного родича иностранным языкам. Макс один был у нас, по выражению деда Федора, "немтырь".

Остальные чередовали в разговорах английский, испанский, русский и международный язык жестов глухонемых.

За ужином я поведал, откуда взялись деньги на подарок. Даже Мария развеселилась.

– Здорово, – размечталась она. – Ни суеты, ни напрягов с нашей лавочкой не надо, устроим игру в лотерею по-научному. Пять минут посчитал, сделал ставку, и стриги купоны. А в промежутке пей шампанское. Благодать!

– А ну как продуем? – развел руками Максим – Пей, сестренка, пиво с таранкой, шика меньше, зато надежнее!

Позвонить старику я как-то не собрался. Но через два дня, как обещал, заглянул в павильончик. День был воскресный, я ожидал встретить компанию в сборе, но с Иван Иванычем сидел один Валерка с таким видом, будто выслушивал отеческое внушение.

И, похоже, так оно и было.

– А. тезка! Что, и теперь скажешь, что счастье дуракам?

– А что, таки привалило?

Валерка округлил глаза.

– У тебя что, телевизора нет? Ты что, тиража не видел? Ты что вообще по вечерам делаешь, братан?

– Зачем мне телевизор, если я молодожен? А что, выигрыш?

– Поздравляю! Четверка,- перешел сразу к главному старик. – Сыграли два твоих сороковника, Валеркина тройка и повтор от Равиля. И еще кое-что прошло в раскрутке, так что четверок море. Вон Валерка собрался стиральную машину жене купить. И купит, если не зайдет по дороге пивка попить.

Мрачный малый помрачнел еще больше.

– Полгода как одну минералку! Это вы, Иван Иваныч, меня так, для профилактики песочите.

Стало быть, насчет внушения не ошиблись… Валерка ушел с честно заработанным "шаром".

А старик приступил ко мне:

– Ты, Ваня, как на самом деле считаешь, вычислил ты что или повезло?

– А вы как думаете?

– Я не думаю, я тут знаю кое-что. Во-первых, на новенького везет частенько. Во-вторых, можно сказать, я игрок уже профессиональный. Я играю примерно столько, сколько тебе лет. Всякого повидал. Эти деньги считаются легкими. Как бы не так! Кто только на моей памяти за ними не гонялся! Когда начиналось "Спортлото", десять тысяч выигрыша стоили больше, чем сейчас, может быть, сто миллионов. Желающих на такой кусок уйма находилась, и математиков там хватало, уж ты поверь. Кандидаты-доктора, профессора и чуть ли не академики. Сколько было разработано всяких систем! И все до одной на поверку оказались туфтой, пустым переводом денег.

– А вы всегда выигрывали?

– Не всегда и не сразу, и старуха моя на меня ворчала. Но последние пятнадцать лет, сынок, я постоянно в плюсе. При образовании в семь классов, заметь. Я опираюсь на практику и на специфические приемы работы. Могу поспорить, что вся твоя высокая математика тут гроша ломаного не стоит. Ты, хоть и не завзятый игрок, математикой своей маскируешь интуицию. Согласен?

Тут-то я и подумал, что нет лучше материала для работы по статистическому анализу и статистической прогностике, чем лотерея. И отвечал, уже размышляя на эту тему:

– Вы правы и неправы одновременно. Правы, что если б с помощью каких-то функций можно было бы вычислить выпадение шаров, все лотерейные конторы закрылись бы.

Рассчитать можно некоторые параметры, чем добиться увеличения шансов. Интуиция – это тоже метод расчета, только способ расчета не выходит на уровень сознания и остается в подсознании, из-за чего результат кажется озарением. Ваши специализированные методы, мне кажется, того же корня. Нащупали функцию практически, но даже не поставили задачу сформулировать ее. Результативность повысилась процентов на пятнадцать, но и это уже дало огромный плюс. Всю гармонию интуиции, поверьте, можно проверить алгеброй.

– Сынок,- сказал старик проникновенно, – меня зовут Иван Иваныч Скобелев.

Посмотри, если не веришь, – и он протянул карточку водительского удостоверения.

С какой бы стати я не верил, что он Иван Иваныч Скобелев? Но карточку взял.

Двадцать четвертого года рождения, плешь просвечивает через серые волосы, очки даже на фотографии увеличивают до безобразия серые, буравчиками, глаза.

– Посмотрел? Вот запомни: я буду не я, если твоя математика в данном применении хоть чего-нибудь стоит.

Но меня уже разбирал азарт. Я не гнался за лотерейным счастьем, я и так на жизнь зарабатывал. И так нашел бы, где взять на изумруды для любимой. Но ставилась под сомнение моя профессиональная пригодность, вкупе с мыслительными способностями.

Такое стерпеть, если считаешь себя стоящим мужиком – позор.

– У вас красивое простое имя и знаменитая фамилия, Иван Иваныч. Жалко будет вас этого лишать. Ну, а уж если я не докажу, что математика есть королева наук и в данном конкретном применении чего-нибудь да стоит, я тоже переменю имя.

– Чудак, ты как это доказывать собрался?

– Пара недель на подготовку. После этого в течение месяца я буду играть в этом павильоне, определенную сумму каждую неделю. Карточки можете держать у себя и проверять лично. В течение этого месяца выигрыш должен превысить расходы.

Большего я сказать пока не могу. Все же я не игрок, я математик. Я играю не чтобы выиграть, а чтобы подтвердить теоретический расчет. Если вас заинтересует методика – дам книги. Хотя с семью классами, не обижайтесь, разобраться будет трудновато.

Хмыкал, щурился, почесывал за ухом Иван Иваныч Скобелев. Потом изрек:

– Дельное предложение, тезка. Сразу видно, мужик! Но тоже видно, что не практик.

Одного месяца будет мало. Четыре тиража – не показатель. Бывают, знаешь, полосы везения и невезения. Но если ты сыграешь два месяца так на так, без потерь, я зауважаю математику. Если нет… Кстати, как тебя по батюшке и так далее? Пока фамилию не пришлось менять.

Я вынул из бумажника российский паспорт, раскрыл на первой странице и подал, наблюдая, как вытягивается квадратное лицо старика. Иван Атаульфович Гусман – это вам не хухры-мухры. Хотя, если рассудить, и хуже бывает.

Вообще, я оценил услугу мудрейшего Абрама Моисеевича. Даже на мудреное отчество не обращали внимания ни в одной инстанции, ни в одном кабинете. Тем более что соответствующий выговор я скоро наработал.

– Кто ж ты, Ваня, по национальности? – спросил оторопело Скобелев.