– Хозяйку я вчера видел, – зачем-то признался Павел молоденькой дурочке.

То есть дурочкой она не была, работать умела, но откровенничать с ней все равно не стоило. У них слишком разные возрастные и весовые категории.

– С кем-нибудь из наших он дружил? – спросил Павел. – Кроме тебя.

Она пожала плечами.

– Мы не дружили, мы просто разговаривали.

Настя помолчала, вскочила и молча вышла.

Походка у нее была легкая, а грубые ботинки не казались грубыми.

Павел выключил компьютер, в пустом лифте спустился вниз.

Охранник зевал, сидя около турникетов. Охранник работал давно, с тех самых пор, как Павел снял здесь помещение. Мужику было под шестьдесят. Иногда Павел вместе с ним курил около входа. Курить там не полагалось, но все курили.

По вечерам охранник читал бумажные книги. Открывать книги днем стеснялся.

Остальные охранники и днем, и по вечерам смотрели в свои телефоны.

– Парня у меня убили, – остановился около него Павел.

Мужчина поднял на него внимательные глаза.

– Позавчера вышел отсюда вечером и до дома не доехал. Тело нашли недалеко от его дома. С простреленной головой.

– Во сколько вышел?

– В начале девятого.

Охранник подошел к мониторам, на которых сейчас виднелись пустые помещения, наклонился к компьютеру, поводил мышкой. На одном из мониторов Глеб Проскурин появился через пару минут.

– Он, – вздохнул Павел.

– Я позавчера дежурил. – Охранник убрал с монитора изображение Глеба, на экране опять появился пустой коридор. – Помню парнишку. Я вслед за ним покурить вышел. Он не к метро пошел, а направо. Я прогулялся около крыльца, а когда в его сторону посмотрел, парня на улице уже не было.

– Сел в машину?

Направо от здания остановок общественного транспорта не было, не было и жилых домов, только офисы.

Исчезнуть Глебу было некуда, кроме как сесть в подошедшую машину. Свою он бы там не оставил, стоянка на улице была платная.

– Не заметил, – мужчина потер подбородок. – Из полиции к нам не приходили.

– Придут еще, – успокоил Павел и попросил главное: – Покажите мне записи с нашего коридора!

Камер в коридоре было две: одна фиксировала лифтовую площадку, вторая – вход на лестницу.

Ничего нового просмотр записей не дал. К лифтам позавчерашним вечером подходили его сотрудники, по лестнице спустился электрик в спецовке.

– Спасибо!

Павел помялся. Неожиданно захотелось рассказать охраннику про кражу денег со счета. Не рассказал.

На улице шел снег, таял, ложась на асфальт.

Когда он подъезжал к дому, снег усилился. Маленький мальчик около подъезда ловил снежинки, его мама терпеливо стояла рядом, зябко перебирая ногами.

Павел улыбнулся ребенку и замерзшей женщине.

Мила была дома, щебетала, словно не помнила о его неприятностях. Она хотела, чтобы дома он забывал о любых неприятностях, но забыть не получалось.

Заговорить Кира не успела, из-за спины незнакомого мужчины появилась Любовь Ивановна, жалобно запричитала:

– Вот, Кирочка, папа Глеба приехал. Горе-то какое, боже мой!

– Примите мои соболезнования! – тихо сказала Кира, отчего-то боясь смотреть мужчине в глаза.

Глаза у него были сухие, усталые и умные.

– Вы соседка?

– Да, – кивнула на свою дверь Кира.

– Вы знали Глеба?

– Очень мало, – призналась она.

– Я к вам зайду попозже, если вы не возражаете.

Разговаривать в присутствии Любови Ивановны мужчине не захотелось.

– Конечно, – кивнула Кира.

Мужчина закрыл дверь, она отперла свою.

В дверь позвонили, едва она успела снять куртку. Светлая куртка за ползимы успела испачкаться, Кира сунула ее в целлофановую сумку, чтобы отнести в химчистку, достала из шкафа другую. Эту вторую куртку она не любила, куртка делала ее неуклюжей.

Еще у нее была меховая куртка, но меховую Кира носила только в сильные морозы.

Схожу в химчистку завтра же, пообещала себе Кира.

Она замешкалась, вешая нелюбимую куртку в шкаф в прихожей, звонок прозвенел снова.

Она ожидала увидеть отца Глеба, но за дверью стояла Любовь Ивановна. Соседка с удивительной для ее полноты резвостью прошмыгнула в квартиру, села в стоявшее в прихожей кресло из ротанга. Кресло Кира купила для балкона, оно занимало почти половину маленькой прихожей и сильно мешало, но Кира почему-то не относила его на балкон.

– Герман не пришел еще?

– Нет. – Кира закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Не знаю, как я это выдержу! Сегодня утром приехал. – Любовь Ивановна скривилась, словно собиралась заплакать. Но не заплакала. – Тяжело мне с ним. Мне восьмой десяток, мне покой нужен!

– Он вам сильно мешает? – Надо было посочувствовать, и Кира посочувствовала.

– Ой! – соседка обреченно покачала головой. – Я все понимаю, у человека горе, но ведь и у меня горе! Глеб мне тоже не чужой! Я одна осталась, а этот даже не посочувствует!

Кира от удивления едва не открыла рот. Если кто и вызывал искреннее сочувствие, то это отец, а не квартирная хозяйка.

– Я ведь не молоденькая, мне покой нужен! А этот то придет, то уйдет! И молчит все время! Закроется у себя в комнате и молчит.

– Вряд ли он надолго здесь задержится, – попыталась успокоить соседку Кира.

– До конца месяца имеет право, за комнату заплачено. Да я бы и без денег его не выгнала. Я же не чудовище!

Зашумел лифт. Кира вовремя оторвалась от двери, Герман зашуршал ключом.

– Здрассте. – Соседке муж явно не обрадовался.

– Ой, Герман! – Любовь Ивановна опять скривилась и опять не заплакала. – Ты бы ко мне заглядывал! Мне сегодня так плохо было! Думала, помру…

– Когда плохо, нужно вызывать «скорую»! – Муж снял куртку.

Кира взяла ее у него из рук, повесила на вешалку.

Соседка тяжело поднялась с кресла.

– Не буду вам мешать.

Женщина на Германа обиделась, ушла недовольная.

Кира заперла за ней дверь.

– Бабка старая, ты бы хоть чуть-чуть полюбезнее с ней разговаривал!

– Нормально я с ней разговариваю!

Кира вздохнула. Она точно знала, что он за своих больных переживает. В тяжелых случаях Герман сутками не вылезал из больницы. А разговаривал так, будто больные до смерти ему надоели.

– Приехал отец Глеба. – Кира прошла на кухню, достала из морозилки две коробки с готовыми блюдами, сунула одну в микроволновку.

Она много раз обещала себе, что начнет постоянно готовить настоящую домашнюю еду, в выходные обычно так и делала, а в будни не получалось. Она плохая хозяйка.

– Сказал, что попозже к нам заглянет. Любовь из-за этого сильно переживает, мужик ей мешает. Он поселился в комнате Глеба.

– Ты его видела? – Муж прошел вслед за ней.

– Видела, – Кира вздохнула. – Жалко его ужасно!

– Сказала, что Глеба подозревают в краже денег?

– Не успела. Придет, скажу.

Микроволновка звякнула, Кира поставила перед мужем горячий контейнер.

Звонок в дверь раздался поздно, когда Кира решила, что сегодня мужчина не придет.

6 февраля, четверг

О том, что у него неприятности, Мила напомнила утром.

– Что-нибудь прояснилось насчет денег? – Проснувшись от звонка будильника, жена нырнула Павлу под руку.

– Пришел один аванс. – Павел мягко подвинул жену, сел на постели. – Какое-то время продержимся.

В квартире было жарко. Жена боялась сквозняков, не давала приоткрыть окна.

– Ну вот, видишь! Я сразу сказала, что все обойдется!

Обойтись все не могло, потерянная сумма была слишком значительная для его маленькой фирмы. Придется браться за любые работы, даже за невыгодные. Возможны задержки зарплаты, и не факт, что программисты это стерпят. Их профессия сейчас востребована, за гроши никто работать не станет.

Мила потянулась, вскочила, накинула легкое кимоно.

– Ты мне не веришь, а я всегда оказываюсь права!

Павел вымученно улыбнулся.

Жена вздохнула, нахмурилась и робко пролепетала: