– Ты когда-нибудь ела змею? – спросил он, расправившись с грибами.

– Нет, но я с одной жила. Лида притащила из леса раненую и вылечила. Ядовитую, представляешь?

– И что?

– И ничего, – пожала плечами я. – В доме с семью незамужними сёстрами одной ядовитой змеёй больше, одной меньше…

Десар расхохотался так, что на соседнем дереве возмущённо заверещала птица. Судя по звукам – красный остроклюв.

– Ты просто божественна, моя луна.

– Не называй меня так, – нахмурилась я.

– Почему?

– Потому что это… как-то интимно.

Он воровато оглянулся и встревоженно прошептал:

– Думаю, лягушки нас не услышали…

Я пихнула его плечом:

– Хватит.

– Ну что я могу сделать, если ты для меня – как третья луна? – пожал плечами он. – И вообще, учись принимать комплименты, тебе их теперь часто будут делать.

– Кто?

– В основном, конечно, я, но лягушки тоже впечатлены твоим чувством юмора, да и медведь что-то восхищённо ревел неподалёку… Если сейчас завоют ещё и блейзы – это точно ода твоей красоте.

Как нарочно, где-то далеко действительно протяжно завыли, и Десар невозмутимо прокомментировал:

– Я же говорил.

Мне было и смешно, и неловко одновременно.

– Всё равно не называй так.

– Почему? У меня есть моя звезда, а теперь ещё моя луна.

– Звучит, будто мы пара.

– А мы и есть пара. Пара голодных агентов СИБа на задании. Это ещё называется напарники. На-ПАР-ни-ки, – многозначительно выделил голосом он. – Кстати, ты знаешь, что все эти наши приключения будут оплачены по командировочному тарифу? – по его лицу скользнула хитрая улыбка. – Так что нет особого смысла нестись к цивилизации, стирая ноги. За длительность ещё и премию дадут, а мы пока на продуктах сэкономим.

– Ну, знаешь ли… я бы предпочла не экономить и съесть торт, а не лягушку.

– Надеюсь, лягушки этого не слышали. Я бы на их месте оскорбился.

Когда птица была готова, мы с наслаждением поели вкусной дичи, сочащейся жирным соком. Он капал на угли и распространял по лесу сногсшибательный аромат.

– Днём нас унюхают и сожрут, – сыто вздохнула я, когда мы всё съели и выпили.

– Тогда нас наградят медалькой, семье выплатят премию, а ещё никогда не дадут новое дебильное задание. Как видишь, во всём есть свои плюсы, – философски заметил Десар. – Пойдём спать.

Спать… Снова спать в компании Десара…

После сытного рассветника я спустилась к реке, чтобы освежиться, отчаянно жалея, что запасной одежды нет никакой. В итоге решилась, сняла брюки и постирала бельё. Небольшой брусок мыла в металлической сеточке Десар повесил на сук рядом, и я сначала не поняла, для чего она нужна, но он объяснил. Стирать и мыться сеточка не мешала, зато мыло в ней высыхало за день, и его можно было запросто класть в специальный кармашек. А ещё с её помощью можно отскрести совсем уж крупные ошмётки грязи. Я такой пока не обросла, но перспектива явно не за горами. Как бы постирать тунику и брюки? Не могу же я ложиться спать в одних укороченных панталончиках? Разве что подолом обмотаться, когда станет чуть жарче и можно будет не накрываться им днём.

Десар подобной проблемой не страдал, он рубашку и нижнее бельё ещё вчера постирал, а потом во сне норовил стянуть с меня покрывало, а когда я возмущалась – обнимал тяжёлыми горячими руками и бормотал, что согреет меня.

А у меня даже сил не было злиться! Вот такая ужасная, безвыходная ситуация! К счастью, сегодня я чувствовала себя уже лучше, так что если он ещё раз полезет обниматься – дам ему достойный отпор. Или сделаю вид, что сплю, потому что – если уж быть откровенной с собой – с Десаром действительно теплее, а обниматься я с детства люблю, просто как-то не с кем было…

Поплескавшись в прохладной воде, я натёрлась туманоцветом, не зря же его называют благоуханным. Лучше благоухать им, чем немытым телом.

Когда я вернулась в лагерь, Десар уже затушил костёр, закопал все кости, чтобы не приманить насекомых да других незваных гостей, и ждал меня с лукавой улыбкой на лице.

– Кайра, я знаю, что ты хочешь торт. Я решил удовлетворить твоё желание. Вот, держи. Можешь даже не делиться со мной.

Он жестом фокусника выудил из-за спины деревянное подобие тарелки.

В первую секунду я ничего не поняла, а потом разразилась диким смехом.

– Эй, ты же не из этих неблагодарных нобларин, которым что не сделаешь – всё не так? – с искренней обидой спросил он. – Женщины! Как ни пытайся, вам всё равно не угодить! Между прочим, я действительно старался!

Эти слова лишь подлили взрывного зелья в огонь – я схватилась за живот и сложилась от смеха пополам.

Торт был великолепен. Коржи из мха, щедро промазанные глиной, а сверху – посыпка из золы и торчащее посередине грязное перо, явно ждавшее своего триумфального момента уже не первый год.

– Что, даже кусочек не попробуешь? – надул губы Десар, пока я хохотала. – Я правильно понимаю, что от пирожных из песка и конфет из головастиков ты тоже отказываешься? Ну, знаешь, Кайра! С такой взыскательностью сиди теперь без торта! – решительно припечатал он и демонстративным жестом выкинул мой торт в овраг.

– Не-е-ет! Ну заче-е-ем? – простонала я сквозь смех. – Я его не рассмотре-е-ела!

– Зачем? Зачем?! – громко возмутился Десар и начал меня отчитывать: – Затем, что я старался и… пёк! А ты даже кусочек не попробовала. Чёрная неблагодарность, Кайра, вот что это такое!

Он хотел сказать что-то ещё, но сбился, глядя на меня, а затем засмеялся тоже, и мы долго хохотали, держась друг за друга, и именно так вползли в уютный шалаш из еловых веток и полога. Устроились на куске ковра и затихли, периодически всхихикивая и заражая этим глупым смехом друг друга. Десар лежал, закинув руки за голову, и улыбался с таким видом, будто под ним – мягчайшая перина, а я никак не могла найти удобное место, а потом нахально устроилась щекой у него на руке, повернувшись к нему спиной.

За пределами нашего крошечного уютного мирка пели птицы. Где-то вдалеке раздался треск, а потом сердитый рёв.

– Медведь, наверное, – прошептал Десар. – Торт твой нашёл, пробует…

Меня скрутило в новом приступе смеха, и я взмолилась:

– Десар, перестань! Я же так не усну!

– Я теперь тоже не усну. Это был первый торт, который я сделал для женщины. И то, как ты его отвергла, больно ранило мою нежную душу. Ещё и насмехаешься надо мной теперь…

Рёв раздался снова, уже ближе, и я вздрогнула, а затем спросила уже серьёзно:

– Он на нас не нападёт?

– Летом? Вряд ли. К тому же медведи магии боятся. Не то что кнутохвостые баты, эти на всю голову отбитые, их даже огнём не отпугнёшь.

– А блейзы?

– Эти стаей охотятся. Могут попытаться нас в кольцо взять. Но не бойся, достаточно убить парочку, как остальные сбегут. Они обычно охотятся на слабых и больных животных. Вот трёхвостки – это проблема. Хорошо, что они крупные и их неплохо видно.

– Ненавижу насекомых. Особенно таких…

Трёхвостки походили на тварей из Разлома, только были в разы меньше, примерно с сапог. Три хвоста с ядовитыми жалами и здоровенные клешни, легко разрывающие мясо и даже ломающие тонкие кости. Их яд не давал сворачиваться крови, и жертва истекала ею, если не использовала антидот. Даже человек. Даже маг.

– Хорошо, что ты – целительница, – озвучил мои мысли Десар. – За это я могу простить тебе даже преступное небрежение в отношении моего кулинарного шедевра.

Я улыбнулась, но смеяться, когда где-то рядом бродит медведь, уже не получалось. Решила сменить тему:

– Десар, а можно вопрос?

– Конечно.

– Как ты научился так хорошо ладить с людьми?

– Честный ответ может тебе не понравиться, потому что он связан с тётей Моэрой. Уверена, что хочешь его услышать?

– Да.

– Когда мне было почти одиннадцать, мама уехала к родственникам на Север. Мы с братьями остались дома, но отец служил у Разлома, и ему было не до нас. В итоге нас троих – Ирвена, Кеммера и меня – забрали к себе тётя Моэра и дядя Витальд. Он долгое время служил дипломатом, очень образованный и умный мужик. Он был рад учить, а мне хотелось внимания. Дервин предпочитал спортивные игры и был ещё слишком мал, старшие братья больше времени проводили друг с другом и дядю поначалу сторонились. А мы с ним быстро нашли общий язык. Собственно, он и научил меня внимательно наблюдать за людьми, предсказывать их реакции, анализировать поведение. Это оказалось очень интересно. Тётя вносила свою лепту, особенно когда вопрос касался женских заморочек. Мы с ними часто обсуждали сплетни и события как политические, так и светские, плюс всякие семейные конфликты, разбирали причины, толкающие людей на те или иные поступки. А когда старшие братья уехали учиться в академию, дядя стал брать меня с собой на службу, и уже там я начал практиковаться по-настоящему. Сидел подле него писарем, а сам запоминал, думал, отмечал какие-то детали. Вечером мы их обсуждали. Дядя Витальд хотел, чтобы я пошёл по дипломатической линии, но мне интереснее СИБ.