– За то, что ты меня не любил и предпочёл другую! Это очевидно!
– Это ты предпочла отказаться от брака. Я бы женился на тебе. Пусть я любил Вивиану, но у того алтаря я ответил согласием, а ты – нет. Я выбрал тебя. За что ты меня ненавидишь?
Я широко распахнула глаза и замерла, словно примороженная к месту словами Десара.
– Я не знаю… Я не могу думать, как Моэра!
– Тебе не хватает данных. Тётя говорила, что никогда не любила Отральда и очень боялась брака с ним. Давай попробуем подойти к ситуации с этой точки зрения.
– Она не могла его ненавидеть! Она его любила!
– Если она любила его так сильно, что заставляла на себе жениться, то разве не логичнее было бы согласиться на брак? Давай разберём другую гипотезу и представим, что ты меня ненавидишь. Ты не хочешь этого брака, тебя принуждает отец так же, как мой отец принуждает меня.
– Нет, не сходится! Тогда нам нечего делить! Тогда мы оба хотим отказаться! – нахмурилась я.
– А что, если я не могу отказаться? Что, если я не хочу этого брака, ненавижу тебя, но отказаться не могу? Что, если я использую любую возможность унизить тебя? Месяц за месяцем? Что, если я угрожаю тебе?
– Мой отец не стал бы угрожать Моэре! Зачем?
– А зачем он согласился на этот брак у алтаря, если так сильно ненавидел её?
– Ради семьи… – выдохнула я, чувствуя, словно история расползается на куски, не желающие состыковаться в понятную картину.
– И что хорошего дал бы этот брак вашей семье? Разве он принёс бы мир и устранил разлад между Болларами и Блайнерами? – спросил Десар, хотя сам прекрасно знал ответ.
– Нет. Он сделал бы только хуже!
– И ты это понимала. Ты пошла к своему отцу и умоляла его отменить помолвку, но он лишь отмахивался от тебя и наказывал за неповиновение. Тогда ты пошла к жениху и умоляла уже его. Но он отменить помолвку не мог. Хотел, но не мог. Почему?
– Дед… дед заставил его, да? И я, кажется, даже знаю как… – я отшвырнула на землю сделанную Десаром миску и сжала кулаки. – Неужели Моэра хотела отменить помолвку?
– Да. Она ходила к старшему Боллару и просила его тоже, но он лишь рассмеялся ей в лицо и пригрозил наказать, как только она станет его законной невесткой. Это похоже на то, как вёл себя твой дед?
– Да… да, он мог такое сказать… и сделать… – пришлось признать мне.
– Итак, ты ненавидишь жениха, но не в силах отменить помолвку сама. Твой отец, твой жених и твой будущий свёкор не слушают тебя и каждый грозит наказанием. Что ты делаешь дальше?
– Отказываюсь у алтаря… Понимаю, что это будет жутким позором, но… Отказываюсь.
– Вспыхивает скандал, звучат оскорбления, назначаются дуэли. Ты возвращаешься домой. Что делает твой отец?
Я посмотрела на Десара, чувствуя себя загнанной в угол. Новое знание наваливалось со страшной силой, и я не могла этому сопротивляться. Я не хотела верить Десару, но не могла найти нормального объяснения ситуации.
– Что сделал твой дед? – обречённо спросила, примерно предполагая, что услышу в ответ.
– Выпорол тебя так, что ты не могла ходить. А я в этот момент женился на другой и радуюсь жизни.
– И я иду тебя проклинать…
– Не просто проклинать, ты идёшь умирать, ведь такое проклятие можно наложить лишь ценой жизни. Но скажи, разве этого достаточно? Разве произошедшее стоит того, чтобы умереть? – тихо спросил Десар. – Ты-Кайра понимаешь, почему ты-Моэра пошла на такой шаг?
– Нет… нет, должно быть что-то ещё…
– Хорошо. Предположим, будто действительно было что-то ещё. Ты пришла и рассказала богине. Начертила жертвенный круг с проклятием, вошла в него и отдала свою жизнь, чтобы проклясть Болларов. Не одного лишь меня, а всех Болларов. Почему?
– В глазах Моэры виноваты были все. И отец, и дед, и мама. Поэтому она прокляла всех. Но ведь это не они выпороли её за отказ!
– Не они. Зато они месяцами издевались над ней до отказа. И ты сама знаешь, как это тяжело, когда над тобой глумятся, но во сто крат тяжелее, если зачинщик – твой собственный жених. Представь на секунду, будто твоим женихом стал Кентан.
– Нет, этого не может быть! Отец… отец бы не стал поступать так, как этот… – едва слышно выдохнула я.
– Тогда почему богиня оставила тебя в живых? Почему она встала на твою сторону и поддержала тебя? Почему тебя не наказали за проклятие?
Я молчала, до предела распахнув глаза.
– Отец не мог… Моэра солгала! – проговорила я, чувствуя, что просто не в состоянии принять то, что говорил Десар.
– Хорошо. Он не мог, а она солгала. Возможно, она действительно просто глупая, злопамятная и мелочная негодяйка. Давай примем это за рабочую версию и перенесёмся на девять лет назад. Бреуру и Гвен исполнилось по шестнадцать, они вышли в свет, и Моэра торжественно и мстительно объявила о проклятии. Теперь я – Отральд, а ты – Вивиана.
– Что? Зачем это?
– Мы должны понять их мотивы и разобраться в ситуации. Так вот, я – Отральд, а ты – Вивиана. Мы любим друг друга, и ты подарила мне восьмерых прекрасных детей с сильным даром. А девочек – ещё и редкостных красавиц. И тут в нашу благополучную и счастливую семью врывается проклятие. Так?
Я колебалась. Правда жгла язык, но я не была уверена, стоит ли доверять её Десару. Кроме того, в только что вылеченных ушах нарастал странный гул, и отчего-то захотелось прилечь.
– Не совсем, – наконец признала я. – Дед злился на тебя и… маму… то есть на меня за то, что у нас родился только один мальчик. Он хотел больше сыновей для тебя, чтобы укрепить род. Он был груб со мной. Называл бесполезной нищей приживалкой.
– Я вступался за тебя? – тихо уточнил Десар.
– Иногда… но ты тоже хотел сыновей. А я не хотела больше детей, потому что боялась, что снова родятся девочки. Ты сердился на меня. Но я же не могла повлиять на пол…
– Хорошо, я узнаю́ о проклятии. Что я делаю дальше?
– Ты предпринимаешь шаги, чтобы избавить от него своих детей. Ты пытаешься заставить Моэру его снять, а когда она отказывается, ищешь другие способы. Ты накладываешь проклятие на её детей и предлагаешь его снять, если она взамен снимет своё. Это логично. Но ничего не получается. Местры справляются сами, а Моэра лишь смеётся тебе в лицо, когда ты требуешь снять проклятие с Болларов. Когда Брену исполняется восемнадцать, ты берёшь меня и выполняешь ритуал, чтобы снять проклятие. Мы погибаем.
– Зачем? – неожиданно мягко спрашивает Десар.
– В каком смысле «зачем»? – злюсь я. – Ты хочешь снять проклятие!
– Зачем? У меня восемь детей. Давай пробежимся по возрастам? Старшим по восемнадцать, Адели шестнадцать, двойняшкам по четырнадцать, тебе-Кайре тринадцать, а младшим близняшкам одиннадцать. Так?
– Примерно.
– Кому из детей так срочно понадобилось замуж, чтобы бежать снимать проклятие? А ведь я точно знаю, что погибну в процессе, но смогу ли снять проклятие – большой вопрос. Что нужнее моим детям, особенно младшим – отец или снятое проклятие?
– Отец, – едва слышно шепчу я.
– Разве я могу этого не понимать? Сколько мне лет?
– Сорок два.
– Мне сорок два года, я – глава не самой богатой семьи, восемь моих детей прокляты, и я ничего не могу с этим поделать. Я нахожу способ снять проклятие, но цена – моя жизнь. И я согласен эту цену заплатить, только в чём спешка? Зачем мне снимать проклятие сейчас, когда девочки ещё такие маленькие и всё равно не смогут выйти замуж? Разве не жестоко перекладывать заботу о семье и такую огромную ответственность на плечи единственного старшего сына? Он же ещё ребёнок, он даже не доучился в академии! К чему торопиться?
Я молчу, раненная в самое сердце этим страшным вопросом.
– Разве не логичнее подождать несколько лет? Дать образование всем детям, вырастить их, опробовать разные способы снятия проклятий? Я – квалифицированный целитель, практикующий хирург и, в отличие от моих детей, не обязан платить налог на безбрачие. Я могу работать и зарабатывать, помогать им планировать финансы и нести налоговое бремя вместе с ними. Разве я не должен сначала сделать предварительные договорённости о браках для своих дочерей, чтобы убедиться, что когда проклятие будет снято, они выйдут замуж за достойных ноблардов? Разве не логичнее сначала убедиться, что после моей смерти с детьми всё будет благополучно, и только потом идти и снимать проклятие ценой своей жизни? Когда мой первенец будет достаточно взрослым и готовым к ответственности, а мои маленькие дочки перестанут нуждаться в матери. Почему я так не делаю?
