— А что могут сделать солитариане, кроме болтовни в своем кругу? — спросил Митчелл.

— Они сильны, — сказал Макдональд, — и становятся все сильнее. Они хотят заблокировать Программу и давят на сенаторов и конгрессменов. Несмотря на вашу деятельность, несмотря на то, что я назвал общественным одобрением, им по-прежнему удается играть на чувстве первобытного страха перед встречей с кем-то лучшим, чем ты сам. А капеллане, несомненно, лучше нас.

— Это почему? — спросил Митчелл более резко, чем хотел бы.

Пол вновь задрожал. Стойка с сувенирами находилась прямо перед ними, и Макдональд уже осматривал ее полки.

— Они явно старше нас и располагают большими возможностями, — сказал Макдональд. — Их красные гиганты старше нашего Солнца на миллионы, а может, на миллиарды лет, если судить по влиянию массы на эволюцию звезды. Во всяком случае, мы не можем принимать радиопередачи с других планет, не говоря уже о такой ретрансляции, чтобы они годились для повторного приема на планете, откуда пришли.

— «Маленькая щебетунья!» — полупропел, полупроскандировал Томас. — «Пепси-кола — то, что надо!»

Его передернуло.

Макдональд купил жене новую книгу, романтическую историю о любви и опасностях на орбите, а для сына — трехмерную модель Солнца с окружающими его звездами в радиусе пятидесяти световых лет, включая — а как же иначе! — Капеллу, после чего, решив, что восьмимесячному младенцу модель будет непонятна по крайней мере еще год или два, купил ему огромного набивного страуса. Птица была так велика, что пришлось сдать ее в багаж.

— Робби!

В маленьком зале ожидания аэропорта на окраине Аресибо Мария старалась не рассмеяться при виде птицы-гиганта, стоящей перед нею на длинных ногах.

— Тихо, тихо, Бобби, — успокаивала она плачущего ребенка. — Он не сделает тебе ничего плохого. Привезти такое чудище маленькому ребенку! — Женщина укоризненно посмотрела на Макдональда.

Митчелл подумал, что никогда и нигде не видел такой красивой женщины. Интересно, как она выглядела в двадцать… или даже в тридцать лет? Да, у Макдональда были две важные причины торчать в Аресибо — жена и работа.

— Ну и тупица же я, — сказал Макдональд, словно его только что осенило. — Выходит, я не понимаю своих же домашних.

— Зато, — заметил Томас, — вы отлично понимаете и находите общий язык с любым другим.

— Бросьте! — махнул рукой Макдональд. — А Иеремия?

— По крайней мере вы заставили его слушать, — продолжал Томас, — и пообещать, что он приедет.

Мария широко улыбнулась.

— Правда, Робби? Ты сумел переубедить его?

— Это еще не известно, — сказал Макдональд. — Ну, иди сюда.

Он вытянул руку к плачущему малышу. Тот доверчиво позволил себя взять, стараясь при этом не смотреть на страшную птицу. Почти сразу же он перестал рыдать, еще немного повсхлипывал и совсем успокоился.

— Ну-ну, Бобби, — сказал Макдональд, — ты же знаешь, папа не принес бы тебе ничего гадкого, хотя сначала, конечно, ты мог испугаться. Ну, ладно, пошли с нами, — обратился он к страусу, смотревшему черными непроницаемыми глазами из пластиковых глазниц, — мы еще дорастем до тебя.

Сунув птицу под мышку, он двинулся к выходу, но вдруг остановился.

— Что у меня с головой? — спросил он Марию. — Я ведь с гостями. Джорджа ты знаешь, а симпатичный джентльмен — это Билл Митчелл, влюбленный, которому не благоприятствуют звезды.

— Привет, Джордж, — Мария подставила ему щеку для поцелуя. — Привет, Билл, — она протянула руку. — Надеюсь, звезды станут к вам благосклонны, как и ко мне.

— Не так уж все и плохо, — сказал Митчелл, стараясь, чтобы это прозвучало беззаботно. — Знаете, как это бывает: упрямый отец, девушка поставлена перед выбором — он или я… В конце концов все устроится.

— Знаю, — сказала Мария, на мгновение вдохнув в Митчелла свою уверенность. — Идемте, я приготовлю хороший мексиканский ужин.

Когда она вынимала руку из его ладони, Митчелл заметил белый шрам поперек ее запястья.

— Querida, — напомнил Макдональд, — мы поели в самолете.

— Ты называешь это едой?

— Кроме того, — не сдавался Макдональд, — мы едем на работу — нужно сделать еще кое-что. Завтра, перед тем как джентльмены улетят обратно в Нью-Йорк, ты сможешь приготовить роскошный обед. Согласна?

Смягчившись, она комично пожала плечами и протянула:

— Да-а-а.

Сумки и страуса сунули в багажник. Малыш с облегчением принял исчезновение птицы и удобно уселся на руке отца. Мария села за руль, она оказалась опытным водителем. «Они идеально подходят друг другу, — думал Митчелл.

— Мария и Макдональд… оба красивые, оба совершенные».

Древняя паровая турбина блаженно урчала под капотом, когда уже под вечер они ехали по тихим зеленым склонам.

Долгим был этот день, начатый в Нью-Йорке и закончившийся на Пуэрто-Рико, и Митчелл ног под собой не чуял. Однако для него это был колдовской вечер. Может, причиной было пуэрториканское спокойствие после переполненных городов, может, увозящий их все дальше от цивилизации автомобиль, а может, красота жены Макдональда или домашние разговоры супружеской пары. Обычно подобные ситуации смущали его, все эти разговоры о еде и семье, в которых он поневоле играл роль подслушивающего, но на этот раз все было как-то иначе. «Возможно, — подумал он, — люди не так уж и мерзки». Он посмотрел на Томаса — даже тот чувствовал это. Этот человек с издерганными нервами, бывший поэт и писатель, потом журналист, копавшийся в грязном белье, а ныне страстный защитник Программы, беззаботно посматривал в окно, словно упаковал все свои тревоги и отправил их обратным рейсом на Манхэттен.

Поездка в лунном свете затягивалась, и Митчеллу вдруг захотелось, чтобы это путешествие вне времени и пространства никогда не кончалось, но почти сразу же он увидел внизу котловину, сверкавшую посреди темной ночи. Словно паук-гигант поработал в этой котловине, затянув ее проводами в соответствии с точной математической схемой, соткав сеть для ловли звезд. Затем они проехали огромное ухо, обращенное к небу, слушающее шепот ночи…

Через мгновение машина въехала на широкую стоянку, освещенную фосфорным блеском Луны, и остановилась перед низким бетонным зданием. Митчелл заморгал. Чары рассеивались, правда, медленно, и позднее, когда он мысленно возвращался к этому, ему казалось, что они окрашивали его впечатления все время, проведенное на этом острове.

Они вышли из машины. Макдональд осторожно положил уснувшего ребенка на сиденье и пристегнул его ремнем. Потом поцеловал Марию, шепча что-то о своих планах. Томас с Митчеллом достали сумки из багажника, Макдональд вытащил страуса.

— Подержу его в конторе, — сказал он, — пока Бобби не привыкнет.

Урчание машины стихло вдали. Макдональд открыл дверь здания.

— Вот мы и на месте, — сказал он, словно из аэропорта в Техасе они просто перешли на другую сторону улицы.

Томас остановился на пороге и указал на медленно вращающийся телескоп.

— Вы продолжаете искать?

Макдональд пожал плечами.

— То, что мы приняли одно Послание, не означает, что других нет и что наши поиски завершены. Кроме того, у нас есть специалисты по прослушиванию и мы не хотим их терять. Нельзя, чтобы команда распалась до конца игры.

Они вошли в здание. Митчелл разглядывал крашеный бетон и керамические полы коридоров, освещенных лампами. Прикинув по количеству машин на стоянке, он ожидал здесь большого движения, но оказался не готов к такой суете. Мужчины энергично шагали по коридорам, сжимая в руках бумаги, кивая Макдональду, словно он никуда не уезжал, или, захваченные разговором, вообще не замечали шефа и его гостей. Женщины были более приветливы, они расспрашивали директора о поездке, о Марии и Бобби, приветствовали посетителей. Макдональд улыбнулся и процитировал Горация:

— «Тогда давайте поиграем в камень, который точит сталь, но резать сам не может».[29]