– Что, если бы я проявил уважение, вы бы меня помиловали? Мы оба знаем, почему я здесь. Я не предатель. В Венеции не я один симпатизирую якобинцам.

Алессандро оставил его слова без внимания.

– Я думал, что смертный приговор и восемь недель, проведенных здесь, научат вас хорошим манерам.

– Там, куда я собираюсь, манеры не нужны. Но тюрьмы отнюдь не неприступны, знаете ли. Я был в Париже, когда они штурмовали Бастилию. Народ может снести и каменные стены.

Алессандро прислонился к стене напротив койки и скрестил руки на груди.

– Полагаю, вы надеетесь, что народ Венеции сделает то же самое ради вас? Придется разочароваться. Ему безразлично, что произойдет с вами. Его не интересуют революции, ему не из-за чего бунтовать. Мы всегда справедливо обращаемся с ним.

– Так же справедливо, как с евреями? – усмехнулся Раф.

– Евреи – это совсем другое дело, – признал Алессандро.

– Ну да, христоубийцы. Правильно? Вот уже почти две тысячи лет они расплачиваются за совершенное римлянами преступление! Так бросьте их в тюрьмы, наденьте кандалы на всех этих мелочных торговцев, ростовщиков, банкиров. А прежде всего присматривайте за вашими женами.

Алессандро напрягся.

– А я-то думал, вас заинтересуют новости о Фоске. Она была больна. Почти при смерти. Но сейчас поправляется.

Сердце Рафа забилось чаще, но он небрежно бросил:

– Правда? Рад слышать. Здесь до меня не доходят сведения о жизни высшего света, даже «Газзеттино» не дают читать. Может, синьор, у вас есть еще какие-нибудь сплетни?

Алессандро покраснел.

– Нет. Она бы не обрадовалась, услышав о вашем бездушном к ней отношении.

– За шесть лет брака она привыкла к бездушию и холодности. Между прочим, она пока еще носит в своем чреве моего сына или вам уже удалось убить его?

Лоредан не оборачиваясь позвал стражника.

– Что случилось, Лоредан? – спросил Раф. – Вы об этом не знали? Ну конечно же, знали. Она наверняка сказала вам. Она не стыдится этого. Но вы уж постараетесь, чтобы ей стало стыдно. Заставите ее заплатить. Я вас понимаю. Вы удивились, что она сбежала со мной? А чего вы ожидали? Странно, почему она не наставила вам рога раньше.

Алессандро бросился вперед и вцепился ему в горло. Раф попытался отразить его нападение, но недели, проведенные в тюрьме, подточили его силы. Лоредан стал душить его и бить головой о каменную стену. Свет померк в глазах Рафа…

Охранник ворвался в камеру и оттащил Алессандро. Раф схватился за кровоточащую шею и закашлялся.

– Вот так спектакль! Почему бы не привести сюда Фоску? Уверен, ей бы понравилось это зрелище!

Один из стражников ударил Рафа дубинкой, и он, потеряв сознание, рухнул на пол. Кровь, вытекавшая из раны на голове, медленно растекалась по камням.

Алессандро, дрожа, стоял в дверях. Охранники несколько раз окликнули его, прежде чем он вышел и вернулся по Мосту вздохов во Дворец дожей.

– Почему вы мне не сказали, что этот ваш брат на самом деле еврей, который удрал во Францию? – возмущалась Мари де Планше. – Какой дурой я выглядела, когда поинтересовалась у своих друзей, знают ли они о нем что-нибудь! Неужели вы думаете, что кто-нибудь поможет этому человеку после того, что он натворил! Говорят, он бежал с женой Лоредана! А вы, плутовка, солгали мне. Он вам совсем не брат, а один из ваших любовников. Вы – мерзкая лгунья. Все ваши слова о любви ко мне не стоят и ломаного гроша! Убирайтесь из моего дома, а не то я вас зарежу!

Лиа вздохнула.

– Да, Раф Леопарди мне не брат, но он никогда не был моим любовником. Хотя один Бог знает, как сильно я хотела его. И тем не менее я хочу помочь ему. Я обязана ему. Знаю, Мари, вы сердиты на меня, и я не осуждаю вас за это. Надо было рассказать вам об этой истории. Но вы же, конечно, догадались?

– Догадалась! Вы полагаете, что я читаю газеты и выслушиваю сплетни, как это делают ваши тупые дворянки? У меня для этого нет времени!

– Значит, ничего нельзя сделать, – в отчаянии пробормотала Лиа, уронив голову на руки. Ее плечи сотрясались от рыданий. – Я сделала бы для него все, отдала бы жизнь!

Мари покачала головой.

– Один человек поставил меня в известность, что очень заинтересован сложившейся ситуацией. Он хочет повидаться с вами и желает помочь этому человеку.

– Кто он такой? – изумилась Лиа, в которой пробудились надежды.

– Не знаю и не хочу знать, – отрывисто ответила де Планше. – Сегодня вечером он придет поговорить с вами.

– Кто я такой, не важно, – сказал Лие мужчина, не сняв маску и плащ. Он говорил глубоким, сочным голосом, и его речь выдавала в нем образованного человека. Он не носил колец и ничего другого, что помогло бы определить его личность. – У меня есть друзья, которые хотят, чтобы Леопарди остался в живых.

– Я сделаю все, что угодно, только бы помочь ему.

– Время не ждет. Мы хотим, чтобы вы подружились с одним из ночных тюремщиков. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Конечно! Я должна была подумать об этом сама!

– Мы поможем деньгами, организацией побега. Но главная роль, Лиа, выпадает вам.

Тюремщика звали Джузеппе. Это был деревенский парень с материка, довольно красивый и не глупый. Правда, в любви он не обладал опытом и был быстро покорен изящной, темноглазой девушкой, с которой встретился в винной лавке недалеко от тюрьмы. Она назвалась Розиной. Сказала, что она дочь портного и что помолвлена со стариком, которого ненавидит. Показалось, на нее произвели большое впечатление слова Джузеппе о том, что он служит в тюрьме Сан-Марко и охраняет предателя-еврея Леопарди.

– Я слышала, это очень злой и опасный человек! – на одном дыхании произнесла Лиа.

– Еврей мне не ровня, – доверительно сказал Джузеппе.

Лие захотелось задушить его, но вместо этого она сладко улыбнулась.

– Я думаю, – сказала она, – что ты сильный и храбрый. Как бы я хотела, чтобы мой жених походил на тебя! Я была бы счастлива!

Она позволила ему залезть ей под юбку. Его глаза приобрели знакомое ей тупое, остекленевшее выражение, и она поняла, что он готов на все, чтобы овладеть ею. Немного поломавшись, она согласилась, чтобы он отвел ее в маленькую комнатку позади винной лавки. Хозяин взял с них десять цехинов и разрешил остаться пятнадцать минут.