– Я не верю тебе. – Он вцепился пальцами в ее плечо. Она даже не шелохнулась. – Не верю.

– Это правда. Я не лгу. Мне не четырнадцать лет, как я раньше говорила. Мне шестнадцать. Я не ребенок. Я – женщина. Я захотела вас в тот момент, когда вы подняли меня на руки и ласково заговорили со мной. Я полюбила вас. Вы обращались со мной как с маленькой девочкой, а я все время мучительно хотела вас. Пьетро следил за нами и знал, что я осталась здесь. Глупо было его убеждать, будто я ничего не могу выяснить о вас, и поэтому я рассказывала ему, что могла. О посещении вашего дома раввинами. О женщине, которую вы привели ночью. Когда она была еще у вас, я вышла из гетто и сообщила ему. Утром он уже сидел у ворот, чтобы посмотреть на нее, когда она уходила. Я ненавидела то, что я делала. Нужно было бежать из гетто и уехать в другой город. Думаю, что я оставалась здесь лишь из желания быть поблизости от вас. А теперь все кончено. Я потеряла вас. И я могу уйти. Не важно куда. Где-нибудь найду работу. Я, наконец, могу зарабатывать просто лежа на спине.

Он наотмашь ударил ее ладонью по щеке. Ее голова резко качнулась в сторону, и он ударил ее снова. Лиа не сделала ни одного движения, чтобы защитить лицо от ударов. Он бил ее снова и снова, пока ее глаза не стали опухать, а в ушах не зазвенело. Она прислонилась к стене. Он схватил ее за плечи и тряс изо всех сил – так собака разделывается с крысой.

– Шлюшка! Иуда! Лживая дрянь!

– Рафаэлло! Рафаэлло! – Тетя Ребекка громко стучала в дверь. – Что происходит?!

Он отбросил Лиу в сторону и открыл дверь. Увидев избитую девушку, тетя расплакалась и с объятиями бросилась к ней.

– Не прикасайся к ней! – воскликнул Раф, оттолкнув Ребекку в сторону. – Она вонючая шпионка. Прислужник Лоредана внедрил ее к нам в дом. Все было подстроено. Она одурачила нас. Нас обоих. – Раф тяжело дышал, с него градом лился пот. – Убирайся отсюда, потаскушка, не то я убью тебя.

– Нет, нет, Рафаэлло! Не надо, – умоляла тетя Ребекка. – Не прогоняй ее! Не бросай меня, Лиа! Не уходи!

Оглушенная происходящим, Лиа молча трясла головой. Она добрела до двери и тяжело оперлась на косяк. Она обернулась и через плечо взглянула на Рафа. Его лицо стало кирпично-красного цвета, искаженное гневом и ненавистью.

– Я люблю вас, Раф, – прошептала Лиа распухшими губами. – И буду любить всегда. – Она опустилась по лестнице и вышла из дома. С собой она ничего не взяла, ведь и сюда она попала без ничего.

Раф удерживал Ребекку до тех пор, пока они не услышали стук закрывающейся двери. Потом он отпустил ее, и она, рыдая, упала в его объятия.

По указанию Рафа Томассо Долфин отправился во дворец Лоредана за вещами Фоски. Он сказал Эмилии, что Фоска немедленно покидает Венецию и хочет, чтобы упаковали ее чемоданы.

– Я не понимаю, – недоумевала Эмилия. – Она мне ничего не говорила. А что думает хозяин? Он знает об этом?

– Тогда я упакую сам, – заявил Томассо, отстранив Эмилию плечом, чтобы войти в будуар Фоски. – Где она все хранит?

– Подождите минуточку, синьор Томассо, – твердо сказала Эмилия. – Я не позволю вам притрагиваться к вещам. У вас недостаточно чистые руки! Я хочу сама повидать ее. Я не доверяю вам.

Переведя дыхание, Томассо усадил женщину на стул и все ей рассказал.

– Еврей! – выдохнула Эмилия. – Я знала, знала, что у нее кто-то есть. Но только не он! Она с ума сошла! О, моя бедняжка Фоска!

– Сейчас вы нужны вашей бедняжке Фоске, Эмилия! – сурово сказал Томассо. – Если вы ее когда-нибудь любили, то докажите это.

Эмилия яростно потрясла головой.

– Фоска никогда никого не слушала. Она своевольна и упряма как кирпичная стена! Она не дала Лоредану проявить свои чувства, а сейчас уже слишком поздно. Она губит свою жизнь ради этого предателя – и вас. Вы в этом замешаны! Как я не поняла это раньше!

– Ну что же, придется мне самому упаковать багаж, – смиренным тоном произнес Томассо. – Что я взял бы с собой, сбегая со своей любовницей?

– Куда они собираются ехать? – спросила Эмилия.

– Я не знаю. В Китай. В Африку.

– В Африку! – взвизгнула Эмилия. Ее сердце разрывалось. Она хотела поднять на ноги всех домочадцев, послать курьера к синьору Лоредану во Дворец дожей. Но при этом она боялась потерять свою подопечную, которая была ей дороже собственных детей. Мысль о том, что Фоску накажут, могут заточить на всю оставшуюся жизнь, приводила ее в смятение. Но ведь существовали обязательства и перед хозяином.

Томассо заметил в ее глазах признаки колебаний и достал из складок своего плаща небольшой пистолет.

– Мне бы очень не хотелось прибегать к этому способу, моя дорогая, – с сожалением произнес он, – но либо вы будете хорошей девушкой и сделаете все, что я вас попрошу, либо вам будет худо. Я вас, конечно, не убью, но танцевать вы больше никогда не сможете. Впрочем, даже это я вам гарантировать не могу. Ведь я ужасно плохой стрелок.

У Эмилии пересохло во рту. Она сглотнула и кивнула, испытывая облегчение, – бремя принятия решения свалилось с ее плеч.

Фоска и Раф отплыли из Венеции с вечерним приливом на голландском торговом судне, направлявшемся в Роттердам. Из Голландии они собирались перебраться во Францию. Томассо сообщил Рафу фамилии проживающих в Париже нескольких французских якобинцев и ряда деятелей, играющих важную роль в революционном деле.

Когда корабль оказался далеко в море, они вышли на палубу и смотрели на расплывающиеся вдали контуры парящего над лагуной города. Они стояли на борту судна, пока Венеция окончательно не скрылась в дымке, а потом спустились вниз, в каюту.

– Новая жизнь! – восторженно выдохнула Фоска. – Просто не верится! Обещаю, Раф, вы об этом не пожалеете. Я буду лучшей в мире женой. Возмещу вам беспокойство и боль, которые причинила. Возможно, настанет день, когда мы сумеем привезти к нам ваших тетю и двоюродную сестру.

– С ними все будет в порядке, – коротко заметил он. – Не думайте о них. Думайте о будущем.

– Будущее! До сих пор у нас не было будущего. Ведь так? – Она рассмеялась. – Но теперь все складывается наилучшим образом.

– Конечно, – слабо улыбнулся Раф. Он глубоко вздохнул и потер глаза тыльной стороной ладони. – Боже мой, как я устал.