– Вы добры, синьора. Я у вас в долгу.

– Да, это так. Покажите мне ваше лицо, – быстро приказала она.

Раф послушно снял шляпу и маску. Фоска внимательно изучила его.

– Вы говорили правду, – сказала она. – Вы не преувеличили, и вы не солгали. Вы не красивы, но в вашем лице нет ничего отталкивающего. Что-то мне в нем знакомо. И тем не менее я уверена, что до сегодняшнего вечера мы никогда не встречались. – Внезапно в ее мозгу возник испугавший ее образ мужчины, сидящего по другую сторону занавески в исповедальне. Он склонил голову, пока она изливала ему душу. – Вы не священник? – испуганно спросила она.

Он мягко хохотнул.

– Нет, синьора. Клянусь, не священник. Я даже не христианин. Вы меня не знаете? Вполне естественно, поскольку в последний раз, когда вы меня видели, мое лицо покрывала борода.

Когда Раф заметил, что она узнала его, он сказал:

– Правильно, я и есть тот самый еврей, Леопарди. Помните, совсем недавно вы насмехались надо мной? В зале сената.

Сердце Фоски тревожно сжалось, но с ее уст не сходила лучезарная улыбка, и она продолжала щебетать:

– Итак, вы последовали за мной на это пустынное место, дабы отомстить за испытанное унижение? Ну, и как вы думаете поступить со мной? Знаете, мне достаточно только крикнуть, и мои друзья бросятся на помощь.

– Сомневаюсь, что ваши друзья смогут помешать мне осуществить мое намерение, – загадочно сказал он. – Вы меня боитесь, не так ли? Испытываете чувство вины?

– Ничего подобного! – возразила она. – В тот день вы заслужили осмеяния. Вы были смешны.

– Да, полагаю, есть нечто смешное и старомодное в том, что человек выплескивает наружу то, что у него накипело на душе. Но я всегда поступал и поступаю именно так. Тогда я очень злился на вас. Но теперь, синьора, это чувство испарилось, после того как я увидел вас, понял вас. Мне вас жаль. У вас пустое сердце, да и голова тоже.

– Сдаюсь! – Она широко улыбнулась. – Теперь мы квиты, синьор Еврей. Оскорбление за оскорбление? Но предупреждаю, просить прощения я не намерена.

– Равно как и я. Но я все же добьюсь отмщения. – Он привлек ее к себе и поцеловал. Она не сопротивлялась, но замерла в его объятиях, никак не реагируя на поцелуй, и Раф недовольно хмыкнул, отступил, выпустив Фоску из рук.

Она осторожно вытерла пальцами губы.

– Я так и предполагала. В ухаживаниях за дамой вы столь же неуклюжи, как и в своих манерах.

Он откинулся назад, опершись на локти, и, посмотрев на нее, усмехнулся.

– Я ошибся. У вас не пустое сердце. У вас его просто нет.

– Я не выставляю его на виду, где его может похитить любой жулик, – ехидно сказала она.

– Фоска! Фоска! – Полные беспокойства голоса перекрывали шум моря.

– Вот и мои друзья. – Она поднялась и отряхнула плащ. – Ну а теперь я оставляю вас, синьор Еврей. Искренне надеюсь, что больше мы никогда не встретимся.

– Но почему же? – с невинным видом поинтересовался он. – Разве вы сердитесь на меня?

– Сержусь? Конечно же, нет. Сердилась бы я на обезьяну за то, что она не умеет танцевать гавот? В тот день в сенате я заметила, что вам не хватает воспитания. После разыгранного вами нелепого представления вы уже ничем не удивите меня.

Раф грустно поцокал языком.

– Итак, вы соскучились со мной даже до того, как узнали меня.

– Но я не хочу узнавать вас.

– Фоска! – Отправившиеся на ее поиски люди приближались к ним. – Фоска, где вы?

– Почему бы вам не провести со мной еще один раунд противоборства? – предложил Раф. – Возможно, я смогу убедить вас, что вам нечего бояться меня.

– Бояться? Вас?!

– Да, вы боитесь. Иначе вы бы так не торопились убежать.

– Что за чушь вы городите? Я ничего не боюсь, – сказала она с отвагой в голосе.

– Тогда приходите еще раз. Сюда.

– Вряд ли, – сказала она. – Они могут заподозрить…

– Тогда завтра вечером. В «Ридотто».

Она поднялась, собралась бежать, но посмотрела на него, лежавшего на траве, темного и таинственного, словно посланника самого Сатаны. За дюнами рокотало море. И вновь ее охватило странное чувство – словно они одни, совсем одни.

– Вы придете, Фоска? – подталкивал он ее к ответу, смакуя звук ее имени. – Фоска… Это имя вам не подходит. Оно означает тень, сумеречное состояние души. А вы несете свет. Ну, Фоска, позвольте же мне вновь испытать наслаждение, окутавшись вашим светом? Придете завтра вечером в «Ридотто»?

Он говорил легко, пародируя раболепный тон ее чичизбео.

– Хорошо, приду. – Ее ответ прозвучал мимолетно, подобно вздоху. Взмахнув плащом, она удалилась.

Раф откинулся и ухмыльнулся. Фоска Лоредан, жена комиссара. Она оказалась абсолютно такой, какой он се представлял, – переменчивая, беззастенчивая, полностью лишенная представления о морали.

Фоска объяснила своим друзьям, что она заснула, оказавшись в темноте и одиночестве, и что ей безумно надоела игра в прятки и она хочет немедленно вернуться в город. Они помогли ей собрать вещи. Не нашли лишь шляпу, которую ветер, по-видимому, унес в море. Пока Фоска натягивала чулки и надевала туфли, они стояли вокруг нее. Она продемонстрировала свои маленькие ножки братьям Традонико, которые стояли перед ней на коленях.

Компания вернулась к своим гондолам. Точно так же, как по их приплытии на остров, большая туча закрыла луну. На носах их лодок были укреплены фонари, по они бросали лишь слабый, пляшущий свет. В суматохе спора, как распределиться по гондолам, никто из мужчин сперва не заметил исчезновения Фоски.

Незнакомец в маске отвел ее в неосвещенную гондолу в стороне и сказал гондольеру:

– Получишь сверху десять цехинов, если первым придешь в Моло!

Они устроились внутри квадратного шатра в центре гондолы. Лодку легко покачивало на волнах.

– Вы очень нетерпеливы, синьор! – недовольно произнесла Фоска. – Неужели вы не могли подождать до завтрашнего вечера?

– Не мог. Потому что не верю, что вы придете. Вы же не собираетесь прийти, правда?

Она пожала плечами. «Стоит ли врать?» – подумала она и ответила:

– Нет.

– Значит, в своем нетерпении я был прав. Я уже давно понял, что жизнь слишком коротка, чтобы сидеть и ждать, пока удача свалится вам в руки. Надо бороться за нее.