Гарриман прокрутил в уме возможность дать жене заняться строительством, чтобы у той было занятие. Если он выделит деньги на ее «маленькое шале», она поселится в отеле неподалеку от выбранного ею места – и он сможет продать этого монстра, внутри которого они сейчас сидят. Ближайший родтаун находился менее чем в десяти милях, так что земля будет стоить дороже, чем обойдется новый дом Шарлотты, и при этом сразу же прекратится ежемесячная утечка денег из Гарриманова кармана.

– Возможно, ты и права, – согласился он. – Но почему бы тебе не приступить прямо сейчас; ты все равно не сможешь жить здесь и наблюдать за всеми мелочами строительства. Я бы предложил выехать отсюда; это место пожирает кучу денег на налоги, содержание и обслуживание.

Она затрясла головой:

– Не может быть и речи, Делос. Это мой дом.

Он вынул изо рта почти потухшую сигару.

– Сожалею, Шарлотта, но совместить не получится. Если начнешь строительство, здесь уже не останешься. А если остаешься, мы закроем эти подземные катакомбы, выгоним дюжину бездельников, на которых я то и дело натыкаюсь, и будем жить в коттедже на поверхности. Я сокращаю расходы.

– Уволить слуг? Делос, если ты думаешь, что я должна обеспечивать тебе домашний уют без надлежащего штата, то ты просто…

– Прекрати. – Он встал, отшвырнув салфетку. – Для создания уюта не нужен отряд слуг. Когда мы поженились, слуг у тебя не было; ты сама стирала и гладила мои рубашки. Зато у нас был дом. А это место принадлежит упомянутому тобой штату. Так вот, мы от них избавимся, оставим только повара и дворецкого.

Казалось, она его не слышала.

– Делос! Садись и веди себя прилично. Что это за разговоры о сокращении расходов? У тебя какие-то проблемы? Да? Ответь мне!

Он сел на место и ответил усталым голосом:

– А что, у человека не может просто возникнуть желание сократить расходы – для этого непременно должны быть какие-то проблемы?

– В твоем случае – да. Ну, так в чем дело? Не увиливай.

– Видишь ли, Шарлотта, мы же давно договорились, что о делах я говорю только в конторе. Что касается дома, нам просто не нужно жилище такого размера. Была бы у нас куча ребятишек…

– О! Ты опять обвиняешь меня?!

– Послушай, Шарлотта, – начал он снова усталым тоном, – я никогда не обвинял тебя и не делаю этого сейчас. Я только предлагал нам обоим посетить врача и выяснить, по какой причине у нас нет детей. И вот уже двадцать лет ты заставляешь меня расплачиваться за эти слова. Но с этим все давно кончено; я просто отметил, что двум людям не нужны двадцать две комнаты. Если ты хочешь новый дом, я заплачу за него разумную цену и выдам щедрую сумму на хозяйство. – Он хотел было сказать сколько, но передумал. – Или же ты закроешь эти помещения и переселишься в коттедж наверху. Просто мы перестанем швыряться деньгами – на какое-то время.

Она уцепилась за последнюю фразу.

– «На какое-то время»? Что происходит, Делос? На что же ты собираешься швырять деньги? – Когда тот не ответил, она продолжила: – Очень хорошо, если ты не скажешь мне, я позвоню Джорджу. Он мне скажет.

– Не делай этого, Шарлотта. Предупреждаю тебя. Я…

– Что – ты? – Она посмотрела ему в лицо. – Мне и не нужно говорить с Джорджем; все видно по твоей физиономии. Такое же выражение лица было у тебя, когда, заявившись домой, ты объявил, что спустил все наши деньги на эти дурацкие ракеты.

– Шарлотта, это нечестно. «Скайуэйс» окупились. Они принесли нам кучу денег.

– Это сейчас не важно. Я знаю, почему ты ведешь себя так странно: тебя опять обуяла эта старая сумасшедшая идея с полетом на Луну. Так вот я этого не потерплю, слышишь? Я остановлю тебя; я не буду с этим мириться. Завтра с утра я отправлюсь к мистеру Каменсу и выясню, что необходимо сделать, чтобы тебя образумить. – Жилы на ее шее дергались.

Он выждал, успокаивая нервы перед тем, как продолжить.

– Шарлотта, на самом деле у тебя нет реальных причин жаловаться. Что бы со мной ни произошло, о твоем будущем позаботятся.

– Ты думаешь, я хочу остаться вдовой?

Он задумчиво посмотрел на нее:

– Кто знает…

– Ах ты… Ах ты бессердечная тварь! – Она встала. – Мы больше не будем говорить на эту тему, не возражаешь?

Не дожидаясь ответа, она оставила мужа одного.

Когда он вошел в свою комнату, его ждал лакей. Дженкинс поспешно поднялся и начал готовить ванну для Гарримана.

– Оставь, – проворчал Гарриман. – Я сам могу раздеться.

– Вам ничего не понадобится этим вечером, сэр?

– Ничего. Но пока не уходи, если хочешь. Присаживайся, налей себе выпить. Как долго ты женат, Эд?

– Что ж, я не прочь. – Слуга налил себе выпивку. – В мае будет двадцать три года, сэр.

– Ну и как жилось? Если не хочешь, не говори.

– Неплохо. Конечно, временами…

– Понимаю, что ты имеешь в виду. Эд, если б ты не работал на меня, то чем бы занялся?

– Ну, мы с женой частенько поговаривали, чтобы открыть ресторанчик; без особых претензий, просто маленький хороший ресторанчик. Местечко, где джентльмен может насладиться спокойным, хорошим обедом.

– Для холостяков, что ли?

– Нет, не совсем, сэр, – но там будет салон только для джентльменов. Даже без официанток, я сам буду обслуживать это помещение.

– Тогда начинай присматривать место, Эд. Считай, что ты уже открываешь дело.

На следующий день Стронг вошел в их общий кабинет – как всегда, точно в девять часов. Он был изумлен, увидев, что Гарриман уже на работе. Бывало, что Гарриман вообще не показывался в офисе; Стронг же считал важным появляться раньше других сотрудников.

Гарриман что-то делал с глобусом и книгой. Стронг заметил, что это был новый «Морской альманах». Гарриман едва поднял взгляд.

– Утро доброе, Джордж. Скажи-ка, у нас кто-нибудь разбирается в Бразилии?

– А зачем?

– Затем что мне нужно несколько ученых тюленей, говорящих по-португальски, вот зачем. И еще несколько, владеющих испанским. Да еще три-четыре дюжины по всей нашей стране. Я наткнулся на нечто очень-очень интересное. Гляди… согласно этим таблицам, Луна раскачивается на двадцать восемь с чем-то, почти на двадцать девять градусов к северу и югу от экватора. – Он прижал карандаш к глобусу и раскрутил его. – Вот так. О чем это говорит?

– Ни о чем. Если не считать, что ты исчеркал карандашом шестидесятидолларовый глобус.

– Ты же старый делец по недвижимости! Чем владеет человек, купивший кусок земли?

– Это обычно зависит от купчей. Права на минералы и другие недра обычно…

– Не важно. Предположим, он покупает все чохом, без разделения прав; на какую глубину он становится владельцем? И на какую высоту?

– Ну, ему будет достанется конус, вершина которого – центр Земли. Таковы были решения в делах о наклонном бурении и компенсации нефтяных концессий. Теоретически пространство над поверхностью тоже бы принадлежало ему, до бесконечности, но это было изменено после ряда процессов, когда появились коммерческие авиалинии – и для нас это тоже хорошо, иначе пришлось бы выплачивать сбор каждый раз, как одна из наших ракет стартует в Австралии.

– Нет, Джордж, нет, нет! Ты неправильно трактуешь эти дела. Было установлено право на пролет – но право собственности на пространство над землей осталось неизменным. И право на пролет не является абсолютным: ты можешь построить на своей земле тысячефутовую башню там, где имели обыкновение пролетать самолеты, ракеты и что угодно, и им придется пролетать выше без всяких жалоб. Помнишь, как нам пришлось арендовать воздушное пространство к югу от Хьюз-Филда, чтобы нам случайно не застроили подлетную глиссаду?

Стронг выглядел задумчиво.

– Да. Я понял, к чему ты клонишь. Старинный принцип владения землей остается нетронутым: вниз до центра Земли, вверх до бесконечности. Но что с того? Это чисто теоретический вопрос. Ты же не планируешь выплачивать сборы за пролеты тех космических кораблей, о которых ты все время толкуешь, ведь так? – Он усмехнулся своему собственному остроумию.