«Молчи, – сказал он себе. – Ни в чем не признавайся».

– Это какой-то вздор, – возразил он. – Я требую, чтобы меня отвели к капитану. Мне хватит десяти минут, чтобы аннулировать этот контракт.

Поразмыслив немного, ревизор ответил:

– Вы закончили?

– Да.

– Хорошо. Вы свою точку зрения высказали, теперь я выскажу свою. Послушайте, мистер космический юрист. Этот контракт составлен двумя хитрейшими юристами обеих планет. При его составлении учтено, что его будут подписывать тунеядцы, которые тут же пропьют задаток и в конце концов решат, что вовсе не желают работать. В контракте нет ни единой лазейки; он настолько хорошо продуман, что его не расторгнет и сам дьявол. Я вам не какой-нибудь лопух, которому можно лапшу на уши вешать, – я юридически подкован, не сомневайтесь. А что касается капитана – если вы думаете, что командиру крупного корабля больше нечем заняться, как слушать бредни самозваного мастера красноречия, то вы заблуждаетесь! Марш в каюту!

Уингейт открыл было рот, но, пораздумав, пошел прочь.

Нужно было хорошенько все осмыслить. Ревизор остановил его:

– Постойте. Вот ваш экземпляр контракта. – Он бросил папку, и тонкие белые листы с шорохом рассыпались по полу.

Уингейт подобрал их и молча вышел.

Хартли дожидался его в коридоре:

– Как дела, Хамф?

– Неважно. Не хочу рассказывать. Надо все обдумать.

Они молча вернулись к лестнице на нижнюю палубу тем же путем, что пришли. С лестницы спустился человек и направился к ним, но Уингейт лишь мельком взглянул на него.

Когда он посмотрел внимательнее, все случившиеся с ним неурядицы вдруг выстроились в единую цепь. Уингейт с облегчением воскликнул:

– Сэм! Старый пьянчуга, так тебя и разэтак! Мне стоило догадаться, что это твоих рук дело!

Все стало ясно. Это Сэм опоил его и затащил на корабль. Вероятно, капитан был приятелем Сэма – тоже каким-нибудь офицером запаса, – и они вдвоем состряпали это дело. Розыгрыш вышел жестокий, но Уингейт был слишком рад узнать правду, чтобы сердиться. На обратном пути из Луна-Сити он на Джонсе еще отыграется.

Тут он заметил, что Сэму не до смеха.

Кроме того, на нем был такой же синий комбинезон, как на других завербованных рабочих.

– Хамф, – сказал он, – ты что, до сих пор пьян?

– Я? Нет. В чем де…

– У нас серьезные неприятности, ясно тебе?

– Сэм, ну прекрати! Шутки шутками, но хватит дурачиться. Я обо всем догадался и обиды не держу – розыгрыш вышел на славу.

– Розыгрыш? – резко ответил Джонс. – Да уж, хорошенький розыгрыш – подговорить меня подписать кабальный контракт.

– Что? Это я тебя подговорил?

– Кто же еще? Ты был так уверен, что во всем разбираешься. Заявил, что мы сможем подписать контракт, поработать месяц-другой на Венере и вернуться домой. Даже об заклад биться хотел. Вот мы и пошли в порт и завербовались. Тогда мне казалось, что это единственный хороший способ решить наш спор.

Уингейт присвистнул:

– Будь я… Сэм, я вообще ничего не помню. Видимо, я изрядно набрался и отключился.

– Да уж. Жаль, что ты не вырубился раньше. Нет, я тебя не виню, ты ведь меня за руку не тянул. Как бы то ни было, я собираюсь уладить это недоразумение.

– Постой. Сперва послушай, что вышло у меня. Кстати, Сэм, это, гхм, Кошелек Хартли. Славный малый.

Хартли нерешительно стоял в сторонке; услышав свое имя, он подошел и пожал Сэму руку.

Уингейт ввел Джонса в курс дела и добавил:

– Вряд ли тебе окажут теплый прием. Кажется, я напортачил. Но мы сможем расторгнуть контракт на первом же слушании. За нас сыграет время заключения договора.

– Каким образом?

– Мы завербовались менее чем за двенадцать часов до отбытия корабля. Это противоречит закону о всекосмической безопасности.

– Да, пожалуй. Вижу, к чему ты клонишь. Луна в последней четверти, так что корабль должен был подняться вскоре после полуночи, чтобы пойти по наиболее благоприятному курсу. Помнишь, в котором часу мы записались?

Уингейт достал копию контракта. На штампе нотариуса стояло время одиннадцать часов тридцать две минуты.

– Повезло! – воскликнул он. – Я знал, что мы найдем лазейку. Контракт автоматически недействителен. Это докажет бортовой журнал.

Джонс внимательно изучил документ.

– Разуй глаза, – сказал он.

Уингейт пригляделся. После цифр на печати было подписано «утра», а не «вечера».

– Быть не может! – опешил он.

– Разумеется. Но документ официальный, и нам наверняка скажут, что мы завербовались утром, получили задаток и с помпой его прогуляли, прежде чем нас затащили на борт. Я смутно припоминаю, что рекрутер отказывался нас нанимать. Возможно, наш задаток пошел на то, чтобы его переубедить.

– Но мы же не подписывались утром! Я могу доказать, что это неправда!

– Можешь, не сомневаюсь, но для этого тебе придется сперва вернуться на Землю!

– Вывод следующий, – заключил Джонс после непродолжительной и непродуктивной дискуссии. – Нет никакого смысла пытаться разорвать контракт здесь и сейчас: нас просто высмеют. Нас выручат только деньги, и нужно дать понять, что мы ими располагаем. Для этого надо сойти в Луна-Сити и внести залог в банк компании – и весьма существенный!

– Насколько существенный?

– Навскидку – тысяч двадцать, не меньше.

– Но это же несопоставимая сумма! Это несправедливо!

– Не время рассуждать о справедливости. Ты понимаешь, что нас крепко взяли в оборот? Установить сумму залога через суд не получится; придется раскошелиться, чтобы какой-нибудь мелкий служащий компании согласился пойти в обход правил.

– Мне таких денег не найти.

– Не волнуйся, я все возьму на себя.

Уингейт хотел было возразить, но передумал. Порой весьма удобно иметь богатого друга.

– Чтобы это устроить, – продолжил Джонс, – мне нужно будет отправить радиограмму сестре.

– Почему сестре, а не в семейную фирму?

– Потому что нужно действовать быстро. Юристы, ведущие семейные дела, сто раз перепроверят подлинность сообщения, прежде чем действовать. Пошлют запрос капитану, чтобы уточнить, действительно ли Сэм Хьюстон Джонс на борту его судна. А капитан ответит «нет», потому что я записался просто «Сэм Джонс». Не хотел попасть в выпуски новостей и лишний раз беспокоить семью.

– Нельзя их упрекать, – возразил Уингейт из солидарности с коллегами по профессии. – Держать деньги клиентов в безопасности – их долг.

– Я их не упрекаю. Нужно спешить, а сестра выполнит любую мою просьбу без лишних вопросов. Я составлю послание так, чтобы она поняла, что это на самом деле я. Дело за малым – без взятки получить разрешение ревизора отправить радиограмму.

Отсутствовал Джонс долго. Хартли остался ждать с Уингейтом – отчасти из любопытства, отчасти просто за компанию. Наконец Джонс вернулся. На его лице читалась досада. При виде его у Уингейта родилась мрачная догадка.

– Не вышло? Тебе не разрешили отправить радиограмму?

– Разрешили, после долгих расспросов, – обнадежил Джонс. – Ну и прижимистый же этот ревизор!

Уингейту не нужно было услышать сирену, чтобы понять, что корабль приступил к посадке в Луна-Сити. Сильная бортовая гравитация внезапно сменилась слабой поверхностной – сила притяжения Луны составляет лишь одну шестую часть земной, – и это не преминуло сказаться на слабом желудке Уингейта. Хорошо еще, что он почти не ел. Для привычных же к космосу Хартли с Джонсом ускорение свободного падения было вполне пригодным для глотания чего бы то ни было. Удивительно, но те, кто не испытывает космической болезни, ничуть не жалеют тех, кто ей подвержен. Сложно сказать, почему вид давящегося, захлебывающегося рвотой, заливающегося слезами от боли в желудке человека кажется им смешным, но факт остается фактом. Все человечество можно разделить на две группы: одна потешается над другой, а другая беспомощно взирает на первую с кровожадной ненавистью.