В продуктовом магазине Лия поднесла грейпфрут к свету — мать как-то раз так сделала, давно, когда Лия была ребенком и первые директивы еще только составлялись. Она прищурилась и попыталась разглядеть то, что видела ее мать, оценивая качество. Но грейпфрут в резком свете ламп на потолке казался просто темным шаром, луной в затмение.

Фрукты покупать Лия не умела. Правда, она и ела их редко — разве что по очень торжественным случаям. Можно было считать, что сегодня случай вполне подходящий — уже три дня, как Наблюдатели исчезли из ее офиса.

Поднеся грейпфрут к носу, Лия вдохнула его странный, походивший на аромат освежителя воздуха, запах. Внутри у нее ничто не отозвалось — рот не наполнился слюной, пульс не ускорился. Она подумала про шоколадное мороженое, которое ела в парке с отцом и Сэмюэлом десятилетия назад. Грейпфрут не вызывал в памяти ничего похожего на тот далекий сладкий вкус.

Лия положила его обратно. Грейпфруты прятались на низкой полке прямо в центре магазина, между соевым молоком и батончиками «Нутрибар». Наклоняться за ними нужно было к самому полу, чтобы все видели, чем ты занимаешься. Директива 477Б: содействие здоровому потреблению.

В проходе с овощами свет был теплее, не такой безжалостный. Декоративная капуста и другие крестоцветные выстроились вдоль одной стены. Их кудрявые листья были аккуратно убраны в бумажные пакеты с отверстиями, чтобы внутрь проникал воздух. Дальше шли сложноцветные: артишоки, цикорий, салат, шафран. Разные виды лука предлагались в упаковках по несколько штук — очень удобно, ведь только одна головка требуется редко. Тыквы красивых сложных форм и осенних расцветок свисали с потолка в корзинах.

Лия порылась в куче спаржи с шелковистой и плотной на ощупь зеленой кожурой. Взвесила на ладони толстый баклажан, поднесла веточку петрушки так близко к носу, что сама себя ею пощекотала. Как и большинство людей, готовила Лия редко, но если уж собиралась, то любила долго и тщательно выбирать ингредиенты.

Завороженно рассматривая идеально симметричную редиску, она вдруг заметила в дальнем конце магазина, рядом с огромной пирамидой шпината, мужчину. На Лию он не смотрел, но и на шпинат тоже. В правой руке у него был планшет. Что, конечно, вовсе не означало, что он работал на Министерство, но все-таки сердце у Лии забилось быстрее. Не каждый мужчина в костюме и с планшетом обязательно Наблюдатель, сказала она себе. Не стоит сходить с ума.

Мужчина был коренастым и приземистым, и в своем темно-коричневом костюме походил на одну из свисающих с потолка тыкв. Лия наблюдала, как он, вытянув из кучи лист шпината, покрутил его в толстых пальцах. Изучив шпинат, мужчина положил его на место, взял еще один листок и сделал то же самое.

Просто состоятельный бизнесмен готовится к традиционному обеду, сказала она себе. Хочет впечатлить клиентов тем, какой он культурный. И вообще, какому министерскому служащему позволят набрать такой индекс массы тела?

Лия вернулась к редиске, которую отложила, увидев незнакомца, и постаралась сосредоточиться на том, с чем она лучше сочетается по вкусу и фактуре — с салатом или с кольраби. Краем глаза она отметила, что мужчина положил очередной лист шпината и вышел из магазина.

Лию накрыло волной облегчения. До чего же ее замучила паранойя, как пить дать это плохо скажется на ее показателях. За ужином Лия расскажет Тодду про это, и тот наверняка станет смеяться и дразнить ее, и смех заставит ее расслабиться.

Шопинг больше не доставлял удовольствия. Лия быстренько побросала в корзину все, что было нужно, и пошла к кассе. На стильном экране появилась общая пищевая ценность выбранных ею продуктов — далеко до предельных значений по сахару, но все же больше, чем обычно. Все дело в моркови. Но морковь они с Тоддом поделят пополам, выйдет не такое уж баловство. На мгновение она вспомнила, как держала в руке тяжелый сочный грейпфрут, его кисловатый запах. Ладно, это как-нибудь потом, когда ее повысят до четвертого уровня. Тогда можно будет позволить себе и грейпфрут.

Не успев открыть дверь, Лия услышала, что Тодд опять копается в ее музыке. Его это забавляло. Но иногда он очень серьезно напоминал ей, что все эти волнующие арии вредны для организма. Директива 708А: рекомендации по искусству, музыке и фильмам. Советовал ей перейти на записи шума морских волн или дождя в лесу. А иногда он ставил диски на полную громкость, сидел на диване и хихикал над ними.

— Сделай потише! — закричала Лия, проходя прямо в кухню и не здороваясь. Тодд не ответил. Сама того не желая, она начала подпевать себе под нос. «Страсти по Матфею», поет одна из немногих ныне живущих исполнительниц. Европейка, конечно, — американских музыкантов не осталось.

Альма? Тильда? Как-то так ее звали — это имя напоминало о долгих темных зимах, маринованной рыбе и покрытых морозными узорами окнах. Лия читала в новостях про ее печальную историю. Когда у имплантов и прочих биоулучшений оказывались разные сроки, это называлось рассогласованием. Ужасный способ умирать. Голос, заливавший квартиру, взбирался все выше и выше, и по спине у Лии побежали мурашки. Музыка словно пробирала ее насквозь, проскальзывала в такие уголки памяти, о существовании которых она давно забыла. Лия закрыла глаза. В ее памяти всплыло лицо — твердое, хорошо вылепленное, с морщинами, напоминавшими древесную кору, густыми светлыми бровями и бесцветными глазами. Если б не жуткая история певицы, она бы даже не знала, как та выглядит.

— Лия?

Музыка внезапно остановилась, повиснув в воздухе неловким вопросительным знаком. Лия моргнула. В голосе Тодда было что-то странное. Он стоял, прислонившись к кухонной двери, сцепив за спиной руки.

— Вильма, вот как ее звали. Вильма Нильссон. Как я могла забыть?!

Лия чмокнула Тодда в щеку, а потом еще мгновение вдыхала его чуть сладковатый запах — одеколон маскировал запах пота, но сквозь искусственный аромат леса от него все равно пахло человеком. Это ей в Тодде нравилось. Что-то в его запахе вызывало у нее ощущение уюта, показывало, что за золотистыми волосами, модельной внешностью и модной одеждой есть слабость и уязвимость. Она положила подбородок ему на плечо.

И тут она их заметила. Они сидели рядышком на плюшевой кушетке в гостиной и держали в руках кружки. На кружках было написано «Мистер Совершенство» и «Миссис Само Совершенство» — они достались ей от Цзяна на Рождество в общеофисном обмене подарками. Планшеты их лежали на журнальном столике — ее столике. Подставок под кружки Тодд им не дал, и на тщательно пропитанной маслом переработанной древесине уже появились два еле заметных влажных круга. Уличной обуви они не сняли.

— Привет, — сказал Эй Джей.

Джи Кей кивнул в знак приветствия и с шумом отхлебнул чая.

— Они ждали на лестнице, когда я пришел. Как-то невежливо было оставить их за дверью, — сказал Тодд.

Лия втащила его обратно в кухню, подальше от глаз Наблюдателей.

— Как-то невежливо? — повторила Лия.

— Они не такие уж плохие ребята. По твоим рассказам они казались прямо-таки гестаповцами. Эйджит даже сказал, что ему нравится твоя музыка.

— Эйджит?

— Ну да. Тот, который разговаривает. От Грега я, по-моему, еще ни слова не слышал.

Лия потерла глаза, потом помассировала брови. В ушах у нее шумело.

— И давно они тут сидят?

Главное дышать как следует и сохранять спокойствие, сосредоточиться на главном. Всему этому должно быть объяснение. Они пришли поздравить ее с освобождением от Наблюдения. Лично извиниться за причиненное беспокойство, предложить ей в качестве компенсации доступ к службе консервации Министерства. Услуги будут оплачены из личного счета Эй Джея — Эйджита. Может, он не так уж и плох, да. Ему понравилась ее музыка. Лия перестала массировать лоб.

— Ты показал им мою коллекцию?

— Не всю, только некоторые твои любимые вещи. Эйджит очень заинтересовался. Эти министерские ребята культурнее, чем можно подумать. Удивительно, правда?