– А чего ж ты на Киврина зверем смотрел? На новый год! Помнишь?

– Ну, правильно! А чего он тебя лапал?

– Ага… Тебе, значит, можно Наташку лапать, а ему меня – нельзя?

– Наташка – это другое, – сказал я убежденно.

– Отелло ты мое ревнивое… – нежно заворковала Рита, прижимаясь всем телом.

– Да, я такое… – мои озабоченные пальцы усиленно раздвигали плотно сомкнутые ножки.

– Опять?! Ах, прелюбоде-ей…

Я закрыл девичий рот поцелуем.

* * *

Поленья в камине разгорелись, тихо потрескивая и нагоняя тепло. Отсветы шатались по стенам, пускаясь в пляс с тенями, а снежинки, что скреблись в окно, добавляли уюта.

Мы сидели с Ритой рядом на диване, и бездумно следили за причудливыми изгибами пламени. В трубе гудело.

– Ты проводишь нас? – негромко спросила девушка.

– Обязательно, – кивнул я, запуская пальцы в тяжелые, густые волосы моей брюнеточки. – Когда самолет? В понедельник?

– Ага… – последовал вздох.

– Провожу… Все-таки, хочешь с Юлькой лететь?

– Ну, да… Тебя же самого отправляют в командировку.

Я молча кивнул, перебирая девичьи волосы. Распространяться об экспедиции в «Бету» я не хотел категорически, хотя опускаться до лжи не хотелось еще больше. Спасибо Рите – не стала выпытывать. Уважала мое право на тайну. Хотя и знала, конечно, что я обязательно расскажу ей обо всем, но потом. Однако, терпение – тоже добродетель…

– Юлька будет ходить в школу при нашем посольстве в Гаване, – развивала тему девушка. – Зато, представляешь, сколько впечатлений у ребенка?! Куба! Море! Пальмы! А перелет? А заграница? Да я сама радуюсь! Знаешь, как было приятно, когда ты меня взял с собой в Париж?

– Ну, а как же? – поразился я дурашливо. – В Париж без жены – это все равно, что в Тулу без своего самовара!

Рита засмеялась, и крепко обняла меня.

– Там будут съемки в Гаване, потом на острове Пинос, – увлеченно болтала она. – А еще мы слетаем в Мексику – на Юкатане будем снимать, и даже в Бразилии! Представляешь?

– Роскошная натура! – улыбнулся я, и неуверенно предложил: – Может, поедим все-таки? А то у меня какое-то щемящее чувство…

– А давай!

Девушка накинула халатик, а я натянул свою «ночнушку» – вылинявшую, растянутую футболку. Нам нечего было стесняться на свету, просто не хотелось ежиться, усаживаясь голой задницей на холодный стул.

Рита как раз нарезала колбаску, когда зазвонил телефон – не обычный радик, а солидный аппарат, защищенный не хуже «вертушек».

– Нашли время! – недовольно заворчала девушка.

– Алё! – я тоже не был преисполнен добрых чувств.

– Привет! – вымолвила трубка. – Не разбудил?

– Паха? Вот это ничего себе! Привет! А ты откуда?

– Из космоса! – деланно засмеялся Почтарь. – Да мы, вот, только пристыковались. М-м… Я человек не слишком любопытный, просто слышал тогда, на Байконуре… В общем, я понял так, что ты не только физикой времени занимаешься, но и физикой пространства?

– Ну-у, типа того, – я напрягся. – А что случилось хоть?

– Да понимаешь… Тут такое дело… В общем, часа два назад мы летели над Северным Ледовитым, по полярной. Всё, вышли на монтажную орбиту – крутанемся виток, и на стыковку. И тут – вспышка! Далеко впереди, как взрыв! Заметь, никого вокруг, мы одни, и вдруг видим – в той самой точке, где пыхнуло, летит шаттл «Атлантис»!

– Интересненько… – у меня по коже промаршировали мурашки, и волосы на загривке вздыбились.

– Ну! – энергично воскликнул Пашка. – А потом еще интереснее! Опять вспышка – и нету «Атлантиса»! Исчез! Заметь, локатор мигом засек шаттл, когда тот появился…

– Паха, – сказал я серьезно, – мне не нужно доказывать, что ваш экипаж не страдает галлюцинациями.

– Потому и звоню тебе… – забормотал Почтарь. – Так… Слушай, если корабль «прокалывает» пространство, в точке входа… или выхода… должна же быть вспышка?

– Должна, Паха, должна… – я озабоченно закусил губу. – Инверсия же. Инверсное излучение. Вот что… Я займусь этим «Атлантисом», а ты пока… Ничего и никому. Понял?

– Понял, – серьезно ответил космонавт. – И… спасибо. Полегчало. Привет твоей!

В трубке задолбили гудки.

– Кто звонил? – полюбопытствовала Рита из кухни, аппетитно хрустя огурчиком.

– Павел, из космоса… – проинформировал я, заходя. – У них там свое время. Тебе привет передавал.

– А-а… Ну, всё. Давай кушать!

Я молча стянул футболку. Девушка мило покраснела.

– Неугомонный… – нежно проворковала она, и развязала пояс халатика.

Суббота, 18 февраля. День

Восточный Судан, Суакин

Гирин первое время блуждал по «Риге» – уж слишком велик авианосец. В одной надстройке – восемь ярусов, а вообще – семь палуб, и громадный ангар между второй и пятой, сто пятьдесят метров на двадцать шесть. В пургу все сходились на построение именно в ангар, а ныне там тесно – ТАВКР принял на борт ровно сорок «Су-27К».

Так что на «Риге» надо год-другой прослужить, прожить, чтобы вызнать все тутошние закоулки. Но флотские вывернулись-таки.

Для удобства весь корабль поделили на «схода», от первого до пятьдесят третьего. Ивану эта доморощенная система была знакома, ее еще на «Минске» придумали – все трапы, кроме тех, что на «острове», пронумеровали, при этом пролеты, расположенные друг над другом, несут одинаковые номера – четные по левому борту, нечетные – по правому.

Надо тебе послать матроса-новичка… Ну, скажем, в командный пункт связи. Вызываешь, и говоришь: «Ступай на семнадцатый сход, четвертая палуба, в КПС». И всё!

Интересно, что самыми сообразительными оказывались чеченцы или дагестанцы – у горцев служба в почете…

Старший лейтенант усмехнулся своему отражению. Капитан 2-го ранга Яковлев, командир родимой БЧ-7, посмеивался сперва, наблюдая за попытками Ивана «перевоспитать» новобранцев, внушить им, что служба на флоте не печальная судьба, а везенье. Даже прохаживался ехидно, дразня «политруком». Однако притих, стоило пятерым матросам запроситься на сверхсрочную – и молча пожал Гирину руку.

А старлей никаким Макаренко не был, просто вспоминал собственное житие, да зажигательные, увлеченные речи Якушева. Иван до сих пор верно не определил, какие же отношения их связывали – доброго знакомства или настоящей дружбы.

Когда же это они виделись в крайний раз? Лет восемь назад, на борту «Минска»…

Гирин придирчиво осмотрел себя, и успокоенно кивнул – «тропичка» выглажена и хорошо сидит.

Захлопнув дверь, он улыбнулся своим мыслям. В громадности ТАВКРа есть и большой плюс – вот эта вот одноместная каюта на второй палубе. Иллюминатор, естественно, моряцкой жилплощади не положен, но кондиционер исправно надувает прохладу. А что еще нужно для счастья в Красном море?

Старлей энергично зашагал в офицерскую столовую. Особых отличий от рабочей столовки, чистенькой и пропахшей борщами да сдобами, не наблюдалось, хотя кормили вкусно. Обед давно прошел, вся посуда перемыта, и команда коков потихоньку готовит ужин, но где еще соберешь полтораста человек, чтобы провести политинформацию? Говорят, какой-то чин пожаловал из Минобороны, будет разъяснять политику партии по ситуации в Судане…

Время было, и Гирин поднялся на полетную палубу.

Авианосец стоял на «бочке», напротив острова Суакин. Сюда от моря вела длинная бухта, поперечником в милю. В былые времена тут шумели базары и надувались паруса, но Порт-Судан переманил купцов. Теперь застройка на овальном острове, выложенная из коралла, превратилась в город-призрак. Никого вообще!

Лишь клочки цепкой зелени оживляли безрадостные пустынные тона вокруг. Зато квартирьерам новой базы флота – лафа! Никто не путается под ногами, не вопит, требуя бакшиш.

Плавучая казарма уже отражается в воде у старинных пирсов, рычат бульдозеры, взрыкивает экскаватор, нагружая блекло-оранжевые «КамАЗы» – в масть руинам…