– Да, конечно, это так, и должен признать, выполняете ее отлично. Но может быть, небольшая прибавка к жалованью сделает вас чуть приветливее… – Он снова сделал движение, стараясь загородить ей путь к отступлению, и Эриел замерла на месте.

– Я всего лишь горничная, милорд. Для меня немыслимо быть… сговорчивее по отношению к человеку вашего положения. А теперь прошу меня извинить…

Она рванулась влево, но при всей своей полноте он двигался стремительно и легко и оказался прямо на ее пути и стоял там, расставив свои короткие толстые ручки и пытаясь поймать ее, как паук ловит в паутину муху. Эриел вскрикнула, когда короткопалая лапа ущипнула ее за ягодицу. Он хихикнул, но она ухитрилась вырваться, бросилась к двери и выбежала из комнаты с такой скоростью, будто ее преследовали гончие. Лицо ее пылало от стыда и негодования. Она потерла уже появившийся синяк там, где он ущипнул ее. Черт бы побрал этого старого мерзавца! В следующий раз, когда он попытается схватить ее, она… она… А что она могла сделать? Ей была нужна эта работа, по крайней мере на некоторое время. Ей необходимо было найти способ избежать его поползновений. Эриел вздохнула и направилась вдоль по коридору, мысленно награждая графа Хорвика самыми нелестными эпитетами. Она работала до позднего вечера.

На следующий день приехала леди Хорвик. Эриел была безмерно рада этому обстоятельству, надеясь, что присутствие хозяйки избавит ее, хоть на некоторое время, от домогательств ее супруга. В связи с прибытием леди Хорвик и предполагаемыми торжествами количество ее работы удвоилось. Когда леди Хорвик наконец сочла, что дом готов к приему гостей – близких друзей ее мужа, а также его деловых партнеров, Эриел была в полном изнеможении. Но даже после изнурительного дня хозяйка потребовала от Эриел, чтобы она помогла сервировать стол и подавать закуски. Эриел заправила локон под чепчик, и из уст ее вырвался тяжкий вздох. Она слышала, как небольшой оркестр настраивает инструменты в музыкальной комнате. Гости съезжались. К моменту, когда один из престарелых родственников графа Хорвика кончит играть на фортепьяно, в прилегающую к музыкальному салону гостиную следовало подать холодные закуски. Эриел вышла из кухни с серебряным подносом, нагруженным блюдами с холодным мясом разных сортов, и уже дошла до двери в гостиную, когда дворецкий объявил о прибытии еще одного гостя.

– Разрешите вашу шляпу и плащ, милорд.

– Благодарю вас.

Услышав этот немногословный ответ, Эриел замерла, стоя посреди холла и резко повернув голову на звук знакомого низкого голоса. Она увидела высокую импозантную фигуру в черном, и сердце ее мучительно сжалось. Ей захотелось бежать, но ноги не слушались ее. Исчезнуть, скрыться, растаять, как облачко дыма, чтобы он не увидел ее в этой простой черной юбке и белой полотняной блузке с дурацким чепчиком, криво сидящим на голове!

Отчаянным напряжением воли она подавила желание бежать и пошла по коридору. Чуть не налетев на лакея, сунула ему в руки поднос с закусками и поспешила на кухню. Ей почти удалось добраться до кухни, когда она услышала тяжелые мужские шаги за спиной.

– Эриел! Это вы, Эриел?

Она продолжала идти, миновала кухню, направилась к черному ходу и вышла в ночь, залитую лунным светом, в надежде все-таки избежать встречи. За ее спиной хлопнула дверь, потом послышался хруст гравия под ногами, и длинные пальцы схватили ее за руку, заставив обернуться. Густая черная бровь изумленно поднялась, будто он не мог поверить своим глазам.

– Это вы, – сказал он мрачно. – Что вы здесь делаете?

Он мгновенно пробежал глазами по ее фигуре, отметив ее скромное платье горничной, и нахмурился:

– И почему вы одеты как прислуга?

У нее возникло желание расхохотаться ему в лицо и одновременно заплакать. Но вместо этого она подняла голову и вздернула подбородок, заставив себя посмотреть ему в глаза.

– Я здесь, потому что служу в этом доме. Я одета как прислуга, потому что я прислуга.

Он нахмурился еще сильнее:

– А как же Марлин? Я предполагал…

– Вы предполагали… что? – В ее голосе прозвучал гнев, и она не могла совладать с ним. Впрочем, и не пыталась. – Умоляю вас, скажите, милорд. Мне очень хотелось бы узнать, что вы предполагали.

– Давайте не будем играть в прятки, Эриел. Я видел вас вместе с Марлином в ту ночь, когда у вас было свидание в конюшне. Я видел вас из окна.

С минуту она не могла понять, о чем он говорит. Потом до нее дошло, что он считал – у нее интрижка с Марлином, и горло ее сдавила спазма. Из ее груди рвался истерический смех, но она сумела подавить его. И тотчас же ее охватил гнев. Это было нечто большее, чем гнев. Это была ослепляющая ярость.

– Ах, вы видели меня той ночью? Неужели и вправду видели? Вы видели, как мы оба вошли в конюшню? Вы это хотите сказать? Как жаль, что вы не можете видеть сквозь стены! Как жаль, что вы не могли видеть то, что произошло внутри! Если бы могли, то увидели бы, что я сказала ему, чтобы он оставил меня в покое. Вы также могли бы увидеть, как это разгневало его. Он обезумел и пытался сорвать с меня одежду. Он настолько обезумел, что пытался… – Она с трудом сглотнула образовавшийся в горле комок. – Он пытался овладеть мною силой. Если бы не мистер Маккаллок, ваш грум, он мог бы добиться своего. А теперь прошу меня простить. Я должна вернуться в дом. У меня много работы.

Она попыталась пройти, но Джастин загородил ей дорогу.

– Вы лжете!

Она снова вздернула подбородок. На глаза навернулись гневные слезы.

– Ах, я лгу? Это вы лжец, Джастин. Все, что вы делали, все, что вы говорили, было ложью. Я рада, что вы выкинули меня из своего дома. Только Господу Богу известно, скольким еще лживым словам я поверила бы.

Она круто повернулась, смахнула застилавшие глаза слезы и бросилась в дом по черной лестнице. На полпути Эриел остановилась, ожидая стука захлопнувшейся двери, что означало бы, что Гревилл вернулся в дом. Но стука не последовало. Должно быть, граф удалился, так и не повидавшись с лордом Хорвиком, но она не стала проверять, так ли это. Она не хотела думать о нем. Ни теперь, ни в будущем. Она не желала вспоминать, как он стоял в лунном свете, такой высокий и неправдоподобно красивый, как он побледнел, когда она сказала ему, что случилось в ту ночь в конюшне.