Особняк Тополевых располагался во втором ряду, фасадом к реке, и я сразу представил, какие замечательные дали открываются у них из окон, особенно со второго этажа.

Юра стоял в нескольких метрах от крыльца, рядом с которым лежал труп женщины. Чуть в стороне, около белого «Ниссана» одной из последних моделей, находились еще несколько человек. Двоих — Леонида Гладышева и Владимира Петренко сотрудников отдела по расследованию убийств — я знал. Они разговаривали с каким-то незнакомым мне высоким, крепким мужчиной лет тридцати пяти, как потом выяснилось — личным водителем Ирины Георгиевны. У водителя были длинные черные волосы, собранные сзади в аккуратную косичку, голубые глаза с беззаботно-высокомерным выражением, в которых не было даже намека на испуг, маленькая круглая золотая серьга в левом ухе и взгляд профессионального дамского угодника. Про себя я сразу окрестил его «Плейбой».

— Ну что тут у вас? — спросил я и кивнул на труп.

— Ник, ты прямо как начальник из министерства! «Что тут у вас?» — передразнил Дворецкий. — Сам, что ли, не видишь?! Имеем труп в количестве одной штуки.

— Да труп-то я вижу…

— A-а, тебя интересует, кто ее убил?

Не успел я обрадованно кивнуть и достать диктофон, как Дворецкий быстро заговорил:

— Убийца — мужчина двадцати пяти лет, рост — метр восемьдесят, вес — семьдесят два килограмма, глаза — голубые, волосы — темные вьющиеся, ездит на старом светлом «жигуленке» первой модели, работает в редакции городской газеты. — И он приставил указательный палец правой руки мне к животу. — Руки вверх, ты арестован!

Пока я делал на цифровую камеру снимки убитой женщины, общего вида коттеджа и всего поселка, успел придумать заголовок для статьи — «Заказное убийство или…». Я еще не знал, что может значить это «или», но решил, что так будет даже лучше. Пусть читатель сам додумывает и щекочет себе нервы неопределенностью.

Зато совсем определенно я представлял себе подзаголовок, набранный внизу маленькими буквами, — «Хозяйка шикарного особняка убита на пороге собственного дома»…

Из рассказа водителя, которого допрашивали ребята из отдела, а я стоял рядом и слушал, мне удалось выяснить очень важную для следствия и для себя информацию, а именно: он ровным счетом ничего не видел и ничего конкретного сказать не может. Или не хочет, как мне почему-то показалось.

Они подъехали к дому, заехали во двор (ворота у них открываются автоматически, так что из машины он не выходил), она (меня неприятно резануло, что во время всего допроса, он называл ее не по имени-отчеству и не по фамилии, а только так — она) сразу пошла к крыльцу, а он задержался, чтобы забрать сумки и пакеты из багажника. Никакого выстрела не слышал, а только увидел, что она упала, подумал, что споткнулась, сразу подбежал, чтобы помочь. И только тогда заметил у нее в голове отверстие от пули и растекающуюся лужу крови. Труп он не трогал, так как сразу понял, что никакая помощь ей уже не понадобится. Зашел в дом, вызвал милицию и ждал ее приезда на улице.

— Вы каждый день ее сюда привозите? — Дворецкий смотрел на водителя немного снизу вверх.

— Конечно, они же живут здесь.

— В одно и тоже время?

— Да нет, когда как получится. У нее рабочий день ненормированный.

— То есть во времени ваших приездов системы нет?

— Да нет, вроде. Разве что по пятницам… Она по этим дням работает только до обеда. Если нет срочных дел, конечно.

— И вы сразу едете сюда?

— По пути заезжаем в пару магазинов. Она покупает чего-то там на выходные. Для ребенка. Его привозят позже.

— А что, ребенок здесь не живет?

— В течение недели — нет.

— Где он живет, не знаете?

— Она говорила, где-то в городе, у матери отца. Ну, то есть у своей бабушки.

— А кто его сюда привозит?

— Муж… Ну, в смысле, отец.

— Понятненько, — протянул Дворецкий и окинул Плейбоя долгим взглядом с ног до головы. — А вы, значит, ее привозите и?..

— Что «и»? — как-то очень быстро переспросил водитель.

— Ну я не знаю, что «и»… Вам виднее, что вы делаете после того, как ее привозите!

— Мы ничего не делаем! — теперь уже очень быстро ответил он.

Дворецкий усмехнулся:

— Я не муж, мне можно говорить правду!

— Что вы имеете в виду?

— А вы?

— Я?.. Ничего…

— И я то же самое… Так, что же вы делаете после того, как привозите ее сюда по пятницам сразу после обеда?

— Уезжаю.

— Сразу?

— Да… То есть не совсем. — И пояснил: — К ним по пятницам приезжают в гости друзья, и я готовлю к их приезду баню. Но это же быстро — час, полтора и все. Уезжаю…

— Денис Александрович, а у вас оружие есть? — неожиданно спросил Гладышев.

— Да. — И он быстро распахнул левый борт своего длинного кашемирового пальто, сунул туда руку, но так и не успел ее вытащить обратно, потому что увидел три направленных на него пистолета.

— Спокойно! — ледяным голосом остановил его Дворецкий.

— Не надо резких движений!

— Ребят, вы чего?! — Вопрос повис в воздухе.

Вместо ответа Юра откинул борт его пальто, из наплечной кабуры вытащил пистолет, понюхал ствол и передал оружие Гладышеву, еле заметно отрицательно покачав головой.

— А какие у Ирины Георгиевны были отношения с мужем?

— Хорошие, наверное. Она мне про свои отношения к мужу ничего не говорила.

— Вы его хорошо знаете?

— С чего бы? Я же ее вожу, не его.

— И что муж за человек сказать не можете?

— Да черт его знает!? Мужик как мужик. В годах уже.

— Он что, намного ее старше?

— Ей и тридцати еще нет, а ему лет пятьдесят.

— А кем он работает?

— Преподает в каком-то институте.

Осмотр дома Тополевых ничего не дал. Он только подтвердил мнение Дворецкого о том, что некоторые живут подозрительно хорошо. Поэтому подозрительно плохо и кончают.

На стене холла на втором этаже Юра увидел фотографию — на фоне моря высокий худощавый мужчина в шортах и длинной незаправленной футболке держит на руках улыбающегося ребенка лет трех. Рядом, но как-то отстраненно, в обтягивающих джинсовых шортах и просторной рубашке, завязанной узлом на животе, стоит молодая красивая белокурая женщина и выдавливает из себя улыбку. Чувствуется, что фотографироваться ей не хочется. Мужчина не молод. Если не знать, что он отец, вполне можно принять за дедушку. Ребенок очень похож на отца. На мать — только светлыми волосиками.

Дворецкий спустился вниз, и в этот момент зазвонил телефон. Юра снял трубку:

— Слушаю вас!

— Это вы, Денис? — спросил приятный мужской голос, и не успел Дворецкий ничего ответить, как у него снова спросили: — Вы еще не уехали?

— Это не Денис.

— А кто это? — Голос заметно похолодел.

— Старший лейтенант Дворецкий. Отдел по расследованию убийств.

— Что вы делаете в моем доме? — Из холодного голос стал ледяным.

— Насколько я понял, вы — Тополев? — вместо ответа спросил Дворецкий.

— Да, я Тополев. А могу я узнать, что вас привело в мой дом?

— Ваша жена убита.

Тополев подъехал через полчаса на черной «Волге».

Это был невысокий, сутуловатый мужчина, несколько старше, чем выглядел на фотографии, одетый в светлый плащ, бежевый костюм и коричневые ботинки на толстой подошве. Вокруг шеи у него был повязан платок.

— Где она?

Они подошли к трупу, и Дворецкий откинул простыню, на которой в области головы в нескольких местах проступили маленькие красные пятнышки.

— Боже мой, Боже мой, Боже мой… — скороговоркой проговорил Тополев. — Иришка, Боже мой… — Потом как-то неопределенно махнул рукой и жестом пригласил Дворецкого в дом.

— С Иришей мы познакомились десять лет назад. Я — заведующий кафедрой высшей математики строительного института, доктор наук, профессор, сорокадвухлетний вдовец, и она — восемнадцатилетняя красотка. Все было как в кино — роман студентки с профессором, которым не перемывали косточки только ленивые. Потом свадьба, медовый месяц на берегу Черного моря. Несколько лет пролетело как сон. Ириша вся была в работе, сделала очень хорошую карьеру… — Тополев замолчал. — У нас началась жизнь, о которой многие не могут даже мечтать… Да… — Тополев опустил голову. — Не думал, что это случится так быстро.