Не поверишь, но домой я ехал окрыленным. Я видел страх в его расширившихся, как у кота, зрачках! Дикий страх затравленного зверя! Это дорогого стоило. Я больше не боялся моего кредитора. Я понял, что он действует внаглую, ведь наверняка был договор между ним и хозяином Алекса, и он бы так не оборзел, если бы Алекс с хозяином не отправились на тот свет.

У меня возник план. Я решил избавиться от рыжеусого традиционным способом. Ведь я пять лет считал его трупом, так пусть истина восторжествует! Видишь, в кого я превратился, Людка? Это тебе не альбомчиками торговать на Невском! Ты скажешь, у тебя сейчас не такое отчаянное положение, как тогда. Отдай этому упырю, что он просит, и начни все сначала. Фига! Я ему ни копейки не должен! Я рисковал жизнью и свободой, и я сыт этим дерьмом по горло! И потом, где гарантия, что через пять лет, в третьем тысячелетии, в восемь тридцать утра, я не услышу опять: «Витя, когда?» Кошмар может преследовать всю жизнь. Так что…

На этом нелепом, бодрящем «так что» щелкнула клавиша диктофона, пленка закончилась. Правда, имелась другая сторона кассеты, но там было Непознанное. «Nevermind», концерт группы «Нирвана». Депрессивный голос Кобейна^[1] как нельзя лучше соответствовал обстановке.

Виктор улыбнулся. Его скуластое, загорелое лицо подошло бы для съемок вестерна; и, как в кино, настроение тут же сменилось, кустистые черные брови нахмурились, на лбу углубились морщины.

— Зачем я это делаю? — продолжал он говорить с выключенным диктофоном. — Убийство еще не совершено, а уже имеются два свидетеля. Глупо.

Он завернул кассету в полиэтиленовый пакет и открыл ключом ящик письменного стола. Там хранился «Стечкин». Пистолет нужен был для самообороны. На тот случай, если кто-нибудь из знакомых наркоманов вздумает разжиться на халяву его добром. Он даже раздобыл два патрона. Хватит, чтобы попугать и не слишком напугаться самому.

Виктор резко задвинул ящик. Вариант с пистолетом ему не подходил. Кредитор опять назначит встречу в каком-нибудь кафе. Всегда выбирает людные места. И если открыть пальбу, скрутят в два счета.

Он прошел на кухню. На верхней полке буфета стоял маленький пузырек, обклеенный черной бумагой. Его бы он не променял и на трех «Стечкиных» с кучей патронов в придачу. Чего ему стоил этот пузырек! Как он уговаривал Марека, как стелился перед ним. Отец, наверно, в гробу перевернулся! Майринг был непреклонен. Он решил, что кузену обрыдла вся эта канитель под названием «жизнь». Пришлось колоться. Тут уж Марек совсем встал на дыбы. Получается, что брат его втягивает в убийство? Да, получается. А ты как хотел? Кредитор тебя тоже потянет, как родственника! (Домашняя заготовка.) Ему все известно о нашем родстве и о твоем материальном положении. (Тоже домашняя заготовка). Они могут взять в заложники твою жену и детей. (Чистой воды импровизация.) Брат наконец клюнул. Виктор сумел задеть его за живое. Пузырек, полученный через день после этого разговора, грел душу, хотя Марек и бросил на прощание: «Знать тебя больше не желаю!»

Жаль, конечно, потерять кузена, который мог стать настоящим другом. Единственным другом. С друзьями Виктору всегда не везло. Например, Людмила. Он считал ее самым близким, самым преданным другом.

— Решил исповедаться перед убийством, дурак! — произнес он вслух, ставя на место пузырек с ядом. — Исповедоваться надо перед собственной смертью…

Но уничтожить кассету рука не поднималась. Какой-то незнакомый голос внутри шепнул: «Пригодится».

Виктор безвольно опустился на диван. Закрыл глаза и как заклинание стал произносить одну и ту же фразу: «Завтра я его убью», пока не провалился в сон.

В последние дни он засыпал охотно и спал подолгу, но на этот раз его разбудил звонок. Звонили в дверь и довольно настойчиво. Так звонят, когда уверены, что хозяин дома. Впрочем, об этом он не успел подумать.

— Будете держать в дверях или пригласите даму в комнату?

Трудно было поверить, что это не сон. На пороге стояла та самая блондинка из летнего кафе. Сразу вспомнились остановившиеся глаза кредитора, хотя тот вряд ли мог испугаться такой красивой девушки, скорее всего — ее кавалера.

— Алло! Вы меня слышите?..

У нее легкий изящный акцент, глаза неестественного, изумрудного цвета и пикантная родинка на правом крыле носа. А еще короткое, обтягивающее платье и такие изгибы форм, что впору взвыть мужику, истосковавшемуся по женским формам. И аромат какой-то дурманящей травки. Уж в травках он знает толк.

— Трудно с вами…

— Пардон! Я как-то… не ожидал… Проходите, пожалуйста.

Ему сразу понравилась ее улыбка. Совсем не высокомерная, а простая и очень обаятельная. Девушка расположилась в кресле, закинув ногу на ногу.

— Вы — Виктор Владимирович, правильно? А я — Инга. — Она протянула ему руку для пожатия, но Виктор к ней приложился губами.

— Не знаю, что вам предложить. Может, кофе?

— Не беспокойтесь. Сначала поговорим о деле, а потом о напитках.

— У вас есть ко мне дело?

— Разумеется. Иначе зачем я здесь? Мы ведь уже виделись, не так ли? — сразу приступила она к делу. — Несколько дней назад вы сидели за соседним столиком в кафе и беседовали с Вахом.

Он никогда раньше не слышал кличку кредитора, называл его по имени, отчеству.

— Вы — старый должник Ваха. И надо думать, не сегодня завтра наступит час расплаты?

— Откуда вы все знаете? — У Виктора кружилась голова от запаха ее тела, и он старался не смотреть на ее ноги, обнаженные. В его вопросе скорее слышался похотливый стон, чем удивление.

— Вах сейчас в таком положении, когда не скрывает своих должников, а всячески их демонстрирует. Он в тот вечер вас демонстрировал…

Последняя фраза резанула и моментально вывела его из состояния гипноза.

— Мой кредитор — ваш должник? И вы не хотите, чтобы я с ним расплатился?

— Откуда вы все знаете? — передразнила Инга и даже сымитировала похотливый вздох.

— Но какая в этом выгода? — Он все-таки удивился.

— Мы не будем сегодня говорить о выгоде.

— А чем займемся? — Виктора забавлял ее акцент и деловая интонация.

— Когда вы встречаетесь с Вахом?

— Он должен завтра утром позвонить.

— Вы откажетесь платить по счетам.

— Тогда нагрянут его ребятишки и набью мне морду. Это в лучшем случае.

Девушка сделала вид, что решает в уме сложную математическую задачу, а потом неожиданно выдала:

— Вы скажете Ваху, что оформили дарственную на своего ребенка.

— На какого ребенка? — засмеялся Виктор. — У меня нет детей.

Инга таинственно улыбнулась и спокойно сказала:

— У вас есть ребенок, Виктор Владимирович. Мальчику скоро исполнится пять лет, и проживает он вместе с мамой, в городе Бабаево, Вологодской области.

Неизвестно, чего он испытал больше в эту минуту: радость от неожиданного сообщения или страх по поводу ее осведомленности? Вот почему Люда не стала поступать в университет. Она бросала его, будучи беременной. Значит, поставила на нем крест, раз до сих пор не подала о себе весточки. А он возьмет да и подарит ее ребенку квартиру в Санкт-Петербурге.

— Мы можем оформить дарственную, а еще лучше завещание (меньше волокиты), прямо сегодня.

Она умеет подслушивать чужие мысли!

— Ну, скажу я ему про дарственную, а что дальше? Он все равно будет требовать денег.

— Это сколько угодно. Вешайте ему лапшу на уши.

— Да уж было дело…

— Скажите, например, что у вас имеется свидетель, который может подтвердить, что с Вахом пять лет назад расплатился некто Зуб.

Она знала хозяина Алекса?

— Но у меня нет никакого свидетеля, и я понятия не имею, как Зуб договорился с моим кредитором.

— Я тоже понятия не имею, но это не важно. Надо немного блефовать, а свидетель всегда найдется, еще и не один. Зуб вам лично сказал, что расплатился. Стойте на этом до конца.

— Уговорили, — выдавил он из себя улыбку, а потом переспросил: — У меня действительно есть сын? Надеюсь, это не блеф?