— Я спокойна. Итак?..
— Вы забираете там эти образцы…
— Почему я?
— Потому что меня пристрелят на дальних подступах.
— Я забрала. Дальше?
— Дальше вы передаете их мне, и я договариваюсь об освобождении нашего общего друга.
— Кто мне их выдаст? В лаборатории высшей степени секретности?
— У вас будут соответствующие полномочия.
— Какова вероятность того, что меня не пристрелят на дальних подступах?
Б. Г. внимательно посмотрел на нее, чуть наклонив голову.
— Процентов тридцать, я думаю. Может быть, тридцать пять.
— Когда будут готовы бумаги?
— Там не используют бумаг, — сказал он. — Только магнитные карты и устные пароли.
По вестибюлю Центра водили экскурсантов. Там экспонировалась какая-то выставка, посвященная выведению чистых линий скота. Экскурсанты были китайцы, и экскурсовод, похожий на викинга, бойко болтал по-китайски.
Скалли нужен был лифт. Но не тот, который вызывается кнопкой, а тот, который вызывается только магнитной картой. Она постояла, подождала. Лифт пришел абсолютно бесшумно.
Она вошла внутрь и нажала единственную кнопку. Дверь закрылась. Загорелось табло: «Скажите, пожалуйста, пароль». Разумно, подумала она, если шпион не знает пароля, его берут прямо в лифте.
— «Зеленый корабль, семь-пять-один», — проговорила она отчетливо.
«Пароль принят».
Лифт тронулся так мягко, что Скалли не сумела определить, куда он идет: вверх или вниз.
А можно шпиона и не брать, подумала она. Просто в полу открывается люк, и… и всё.
Ей захотелось за что-то уцепиться руками, но стенки лифта были отменно гладкие.
Еще более плавно, чем трогался, лифт остановился. Створки двери разъехались.
Вестибюль и два коридора: розовый и синий. Ей в розовый. Это она помнила.
Автоматические двойные двери, тамбур. На случай разгерметизации в том числе.
В тамбур впускают, похоже, всех — дверь открылась. Выпускают только по паролю…
— «Яблоко в день…»
«Пароль принят».
Дверь направо, дверь налево. Нам дальше.
Ага, вот.
«Гипотермическое хранение. Осторожно, сверхнизкие температуры! Вход только по специальным пропускам!»
Магнитная карта.
За дверью — живой охранник. Почему-то к этому Скалли оказалась не готова.
— Слушаю вас.
Скалли смотрела на него, не в силах даже моргнуть. Сверхнизкие температуры… Ее саму будто окунули в жидкий азот.
— Мисс…
— Да-да… — она очнулась. — «Настоящая власть».
— Прошу вас. Четвертый сектор…
Она кивнула и вошла.
Здесь действительно было холодно. Или казалось, что холодно. Сияние этих матовых металлических плоскостей…
Вот он, четвертый сектор.
Сто шесть ячеек. Ей нужна тридцать первая, или семьдесят первая, или семьдесят девятая.
Все остальное — мертвый лес.
Она надела толстые перчатки и потянула на себя ящик. Тут же хлынула волна настоящего, не воображаемого, холода. Дымящийся азот.
Скалли подняла из этого тумана металлический сосуд Дюара, сняла с байонетов крышку, потянула вверх рамку. В рамке, пронзенный спицами по всем трем осям, покоился эмбрион. Примерно семимесячный… на первый взгляд.
Потому что уже на второй взгляд было ясно, что это вообще не человек.
Б. Г. опоздал на четверть часа. Скалли ждала его в условленном месте, на мосту через Потомак. Дождь то припускал, то переставал. Дул липкий холодный ветер.
Сейчас, в четыре утра, движения через мост не было почти никакого.
Наконец в зеркале заднего вида появился темный «крайслер», дважды мигнул подфарниками и остановился в полусотне ярдов. Скалли подхватила коробку и вышла из машины. Я должна к нему идти… под дождем, почти под снегом…
Она чувствовала, что устала до последней степени и может наделать глупостей. Держись, Старбак, вспомнила она отца.
— Вы опоздали, — сказала она Б. Г. Он смотрел на нее из темноты салона. - Принесли?
— Да.
— Они согласны произвести обмен. Я отнесу им… посылку. Давайте.
— Нет, сэр. Я сама… — она сглотнула, — произведу обмен.
Он включил маленькую лампочку-подсветку. Теперь она видела его лицо.
— Послушайте. — Сказал он. — Я. Договаривался. С ними. Они ждут меня. Вас они не ждут. Не усложняйте ситуацию…
— Я вам не доверяю…
— Вам больше некому доверять!
Это была паника, она осознавала, что это паника, но ничего не могла с собой поделать:
— Я не знаю даже вашего имени, я ничего о вас не знаю…
Б. Г. молчал. Было холодно, но Скалли видела, что по лицу его катятся крупные капли пота.
— Давайте сюда… эту штуку. И слушайте внимательно. В августе прошлого года группе детей из южных штатов была сделана якобы обычная прививка. Так сказали родителям. На самом же деле им ввели фрагменты ДНК именно из этого образца, что у вас в руках. Вы поняли, с кем мы имеем дело? Поняли наконец?!
— Тогда зачем же… мы это возвращаем?
— Потому что таких образцов… Они разбросаны по десяткам хранилищ, и собрать их все, чтобы уничтожить… вы же об этом подумали?
— Нет. Я вообще ни о чем не думала…
В поле зрения — сбоку — что-то шевельнулось. Скалли повернула голову: на мост с набережной въезжал светлый микроавтобус.
— Давайте скорее! И в машину.
Скалли сама не знала, чему поверила: голосу, в котором сквозили отчаяние и предельная усталость, или же выражению лица…
Она просунула в окно коробку с контейнером.
Б. Г. кивнул.
— Черт его знает, — сказал он, — может быть, у вас когда-нибудь что-нибудь да получится…
Скалли вернулась. Микроавтобус ехал очень медленно, и она успела дойти до своей машины, сесть, опустить стекло…
Человек, сидевший за рулем автобуса, пристально посмотрел на нее, как бы запоминая. Почему-то от этого взгляда ей захотелось съежиться, спрятаться на самое дно… на дно самой себя.
Автобус остановился напротив «крайслера». Б. Г. вышел. Навстречу ему вышел водитель автобуса. Они встретились на разделительной полосе. Скалли не могла ничего слышать, но и так все было понятно. Б. Г. кивнул на вопрос, вернулся к машине, вынул коробку. Водитель автобуса принял ее, отнес в кабину, задержался на две-три секунды — видимо, там проверяли содержимое. Б. Г. ждал. Потом водитель автобуса повернулся, поднял руку и выстрелил Б. Г. в грудь. Сел за руль, автобус рванул с места — Скалли закричала — задняя его дверь распахнулась, и на дорогу выбросили Молдера…
Она бежала очень долго. Бежала и никак не могла добежать.
Молдер был жив. Пульс был, нормальный пульс… И Б. Г. был жив, еще жив!.. Она наклонилась над ним, свист пробитого легкого, жизнь улетала из тела, он захлебывался кровью, но пробормотал что-то, и Скалли поняла его.
«Не доверяй никому…»
Он сказал это и умер. Глаза его приоткрылись, но уже не видели ничего.
Молдер сел на дороге, держась за голову. Лицо было разбито и исцарапано. Его покачивало даже сидя.
Две недели прошло в какой-то мелочной суете. Похищение Молдера и гибель Б. Г., опознанного как Дэйл Такуэр, сотрудник аппарата Министерства сельского хозяйства, отнесли на счет русской мафии. Молдер девять дней провалялся в госпитале, потом получил пять дней отпуска и куда-то исчез.
…Скалли вздрогнула и проснулась. Первый час ночи. Полная луна в лицо. Она посмотрела на телефон, ожидая звонка. Такое уже случалось: она знала, что позвонят, за минуту-две до того.
Вот.
— Скалли?
— Да. Ты где?
Пауза.
— Нас закрывают, Скалли.
— Что?!
— Я вернулся, мне тут же позвонили и вызвали в дирекцию. И сказали, что проект закрывается, а нас тобой переводят в другие отделы. В разные отделы.
— Кто это сказал?
— Скиннер. Ему приказали. С самого верха.
— Молдер…
— Все кончено, Скалли.
— Но можно же подать протест… они не имеют права…
— Имеют. Они имеют все права и все возможности заткнуть нам глотки.
— Что же ты будешь делать?
— Я? Буду что-нибудь делать. Не думаешь же ты, что я сдамся. Пока «истина где-то там»… Я не успокоюсь.
