К превеликому сожалению, Мастер Тоуд быстро сообразил, что деньги (деньги Тоуда) очень облегчают приобретение друзей, по крайней мере полезных и престижных знакомств, что, как вы понимаете, играет в юности не последнюю роль. Впрочем, своим авторитетом и известностью он был обязан далеко не только опекунским деньгам. Среди его одноклассников было немало тех, чьи родители обладали куда большими состояниями и вращались в куда более престижных кругах, чем Тоуд-старший. Среди этих друзей-приятелей значились сыновья Председателя суда графства (с которым у Тоуда было чисто профессиональное знакомство), комиссара Королевской полиции (еще одно профессиональное знакомство Тоуда) и епископа, которого Тоуд знал в бытность того «Старшим епископом», что с недавних пор было заменено новым званием — епископа «Самого Старшего».

Мастеру Тоуду пришлось буквально завоевывать себе признание и авторитет в такой компании. И удалось это ему отлично. Он превзошел одноклассников во многом: в организации всякого рода шуток, проделок и хулиганств, в проведении состязаний по разным играм, связанным с валянием в грязи (где он неизменно выходил победителем), в умении избежать самому и увести товарищей из-под угрозы делать то, чего делать ну никак не хочется. К тому же его смелости и готовности рисковать собой при проведении наиболее опасных операций мог позавидовать любой из учеников столь почтенного заведения.

В некотором отношении Мастер Тоуд даже стал лидером этой компании, прославившейся своими выходками до такой степени, что ей даже присвоили неофициальный титул «Четырех мушкетеров». Следует сказать, что и по сей день стены той школы хранят на себе шрамы от кое-каких веселых проделок младшего Тоуда и его приятелей. Например, потеки на потолках комнат общежития — следы наводнения, случившегося, когда были сняты заглушки с водопроводных вентилей на чердаке; копоть на стенах кабинетов двух учителей и директора — когда в дымоход вставили надежную затычку, любовно приготовленную из вороха старых, распотрошенных мячей для регби; наконец, стоившая всем немало нервов, а родителям заговорщиков — немало денег шутка с приглашением бригады рабочих с целью срочного сноса части ограждавшей школу стены с передачей высвободившихся кирпичей, камня и гравия на строительство благотворительной кухни-столовой для бродяг и нищих.

Мастер Тоуд особенно гордился последней из этих шуточек. Будучи временно отчисленным из школы, он и его «мушкетеры» приехали погостить в Тоуд-Холл, где продолжили практиковаться в своих лихих и небезобидных шутках на окрестных обитателях.

Бесплатная раздача ликера ласкам и горностаям — это было только начало. Затем пошли шутки поочередно над всеми соседями: Крот в поте лица вкалывал несколько дней на кухне, получив заказ якобы от одного из престижнейших магазинов Города на сто бутылок своей знаменитой чернично-ежевичной наливки; Рэту доставили с виду вполне официальное уведомление Королевского военно-морского флота о весьма правдоподобно описанной реквизиции столь дорогой его сердцу лодки для участия в активных боевых действиях против Северных королевств (в знак возмездия за оставшийся неотмщенным набег викингов на Линдисфрейн, случившийся в 793 году нашей эры), — разумеется, такое известие не могло не повергнуть беднягу Рэта в полное уныние; Барсуку же досталось испытать позор и унижение, когда он, получив — опять же вполне правдоподобное — предложение от главного редактора почтеннейшей и уважаемой газеты «Таймс» о написании еженедельной колонки обозрения местных новостей, сидел над первой из них много дней и ночей, выверяя каждую строчку, слово, букву и запятую, лишь затем, чтобы получить ответ (так же как и предложение, не имевшее никакого отношения к настоящей газете), в котором значилось:

Нельзя не отметить, что вообще-то обитатели Ивовых Рощ были ребятами остроумными и великодушными, что помогало им сносить такие выходки без больших обид на шутников (если, конечно, это не повторялось слишком часто). Но тут Мастер Тоуд и его приятели перегнули палку. Одно дело — подшучивать над миром взрослых, в который им вот-вот предстояло вступить равноправными членами и уже тогда отвечать за все поступки, но совсем другое — пытаться развлекаться, издеваясь над Рекой и всем, что связано с ней у прибрежных жителей. А именно это и попытались сделать молодые балбесы, разослав всем соседям якобы официальное уведомление о том, что «со следующего воскресенья, примерно с 9 часов утра, Река переименовывается в Канал, вследствие чего прекращается ее движение с полной остановкой течения». Это уже было чересчур и имело бы весьма тяжелые и долговременные последствия, не предприми Рэт и Выдра срочных действий по развенчанию этой дезинформации.

На следующий день делегация под предводительством Барсука вызвала Тоуда-старшего на ковер и порекомендовала ему принять меры дисциплинарного воздействия к своему подопечному, а приятелей последнего отправить собирать чемоданы. Тоуд своевременно и должным образом выполнил данные ему наказы — на берегах Реки воцарились мир и покой (на некоторое время). Вскоре Мастер Тоуд отбыл на очередной семестр У в свое учебное заведение, а к каникулам Тоуд благоразумно подготовил для него поездку по нескольким европейским столицам, что опять же продлило безмятежное существование Ивовых Рощ на все лето.

И вот покою настал конец. Мастер Тоуд, отдохнувший и полный сил, должен был заехать в Тоуд-Холл перед началом очередного — последнего — учебного года. Разумеется, все понимали, что и на этот раз дело не обойдется без эксцентрических выходок с его стороны.

Неудивительно, что сам Тоуд ждал возвращения молодой жабы без особого восторга, в тревоге и беспокойстве. Готовясь к встрече, он как-то пожаловался Кроту за чашкой чая:

— Знаешь, дружище, когда Мастер Тоуд уезжает, он возвращается, непременно став еще несноснее. То он не разговаривает со мной, то начинает дерзить и хамить. Не понимаю: в нашей семье — семье, между прочим, весьма почтенной и благородной — никто и никогда не вел себя так непростительно нагло. Нет, ни я, ни моя родня вовсе не ангелы, но по крайней мере у нас хватает вежливости не выпячивать свои недостатки, а скрывать их от посторонних взоров.

— Ты абсолютно прав, — сочувственно кивнул Крот, в глубине души разделяя безобидное злорадство Барсука и Рэта, не без удовольствия наблюдавших за затянувшимся противостоянием Тоуда и его упрямого подопечного.

— Я уже разуверился в успехе, — простонал Тоуд. — Лучше он не станет — это точно. Уважения к старшим от него тоже не дождешься. Вот сейчас он приедет и пробудет дома до начала учебного года. Что прикажете с ним делать? Чем мне его занять?

— Я тебя понимаю, Тоуд, но признайся: в глубине души тебе ведь нравится, когда он здесь?

Один лишь краткий миг колебался Тоуд, стараясь скрыть свои чувства. Но его импульсивная, энергичная натура не выдержала, и он воскликнул:

— Да, мне очень, очень нравится, когда Мастер Тоуд приезжает ко мне! Он привносит в Тоуд-Холл дыхание жизни, свежесть юности, он… он напоминает мне меня самого в те давние годы, когда я отвечал только за себя. Я думаю, что в душе он вовсе не такой паршивец, каким кажется. Понимаешь, тут дело в том… в том…

— В чем, Тоуд?

— Ладно, так уж и быть, скажу! Когда он здесь, я мучусь, переживаю и страдаю. Но когда его нет, я переживаю, страдаю и мучусь еще сильнее. Я по нему так скучаю, когда он в школе или, как сейчас, на каникулах. Представляешь, этот разгильдяй отправил мне за все лето только две открытки: из Баден-Бадена и Венеции, причем сумел выбрать самые пошлые и безвкусные картинки.

— Но все-таки две открытки — это лучше, чем ни одной, — постарался успокоить его Крот.

— Если не считать вороха неоплаченных счетов из Берлина, Праги, Мадрида, Канна, Биаррица, Неаполя и Касабланки, причем реквизиты последнего счета навели меня на очень серьезные мысли и нешуточные беспокойства.