Менты в три руки вытащили меня из квартиры. Не поверили суки ни единому слову. А ты сам-то поверил? Ни в жизнь. Потому что бред сивой кобылы, а не легенда.

Штатского утомили мои обильные словоизлияния и он ткнул меня в живот. Я ойкнул и согнулся.

— Дураков, ты не понял. Ты пойдешь с нами. И будешь вести себя смирно, иначе я тебя как убийцу моих товарищей пристрелю на месте по законам… смутного времени. И мне ничего за это не будет.

— За что? Да вы спросите у напарника! У водилы спросите! — хватая воздух ртом, я хватался за последнюю соломинку. Это я снаружи выглядел для них лох-лохом, в внутри сновали аццкие мысли: эх, мне бы пестик в кармане, завалил бы обоих. По пуле в живот сукам, чтоб помучались. И тебе, 'штатский' и тебе ментенок лопоухий. Потом контроль. Нет, нах контроль. Времени собрать пушки мне должно хватить. А их сотоварищей, что внизу наверняка в машине сидят, встретили бы два свежих зомби. Или зомби становятся только от укуса другого зомби?

Но пушка осталась в чужой квартире. А ножик… Вон у молодого кобура расстегнута, крякнуть не успею, засадит по самые гланды…

Ментенок меж тем поднес к губам рацию. О-о, да он курсант. И давно они стали курсантами кабинетных мусоров усиливать для поимки особо опасных особей?

— Сидоров, прием. Надо проверить второго…. Слышь, — это уже ко мне с легким пинком по ноге. — Какой еще напарник? Колись, давай!

— Я сотрудник компании 'Загородный источник'! Я честный гражданин! Ах! Не имеете права! Че творишь, у меня папа заслуженный зять прокурора. Да вас всех раком поставят. И лампочки в жопу вкрутят. Будет вам улица дуплистых фонарей, гады. А! Полегче, бля! Да че за нах?!

Штатский припечатал меня к стене и обхлопал карманы, еще пару раз стукнув сильнее, чем требуется для обыска. Вытащил из кармана плаща кизлярский складышок-шкуросъемник. Съел лимон, да, мусор? А ждал обнаружить два автомата и три пистолета, а еще броники, рацию и чем там еще 'друзья Семеныча' поживились?

— Сидоров, прием. — продолжал гнусавить в рацию лопоухий курсант. — Есть машина из доставки воды? Спроси у водилы, как зовут второго. Принял?

Сидоров принял. А мы двинулись в сторону лифта. Я ругался и жалобно канючил, хлюпал юшкой из разбитого носа и прикидывал, как бы половчее выхватить нож из носка и выпустить обоим кишки. Ехать в ментовку не хотелось ни капельки. Щас запрут в обезьянник. Потом закинут туда пару бомжей покусанных и привет семье и детям. Не будет у меня больше никогда ни семьи, ни детей.

Соседка хлопнула дверью. Наверное, пошла успокаивать ребенка. Вслед мне истошно заорала моя кошка — сегодня ни разу не кормленная — даже сквозь двойную дверь далеко слыхать вопли озабоченной скотины. Дорогая, я не надолго, ты в меня верь, киса, главное верь…

Добравшись до лифта, мы услышали автоматную очередь на улице.

— Вези его на лифте! — крикнул штатский, а сам, выхватив пистолет, рванул по лестнице вниз.

Какие-то менты не ментовские подумалось мне. Похоже на стихийно сформированную из оказавшихся под рукой группу, цель которой не захват особо опасного преступника, а оперативная проработка адреса. Был бы я основным подозреваемым, послали бы ОМОН, а не этих клоунов. Значит, меня не ищут всерьез? Или у них уже сейчас не хватает людей? Ну, а раз так, то состязание между мной и силами МВД кто больше начудит продолжается.

Лопоухий заметно нервничал. Теребил кобуру, недобро зыркал на меня и совершал массу ненужных движений головой и руками. Лифт поднимался долго, кто-то уже успел угнать.

Тут курсантика наконец-то озарила мысль — упаковать меня в наручники. Ну и правильно, пускай я с виду лох березовый, но стукнуть могу от души.

— Ну-ка одевай давай! — А ручонки-то трясутся. Все, шутки кончились. Пора выкручиваться…

— Давать тебе жена будет, если будет. Как это одевать, я не знаю. — В лифт зашел боком и встал к нему вполоборота. В детских сказках герои Бабу Ягу в ее же печи жарили под соусом 'а слабо показать?. Вот и я чем хуже? А мент покраснел и тем, что у него под фуражкой прикидывал, приложить меня дубинкой или сначала одеть наручники, а потом отлупить за беспримерную наглость. Лифт тесный, дубинкой хрен размахнешься, вот и выбрал он наручники, бедняжка…

Курсант пытался обеими руками защелкнуть один 'браслет' на левом запястье. Лучше момента сложно было придумать — получил с правой в пятак. Рукопашник я никакой, но инстинктивно обрушил на жертву град беспорядочных ударов в лицо, грудь, живот. Фуражка слетела и бедолага, сползая на пол, еще и затылком об металлические стенки несколько раз приложился, что так же не способствовало ясности мышления. Его всхлипы заглушил яростный мат нападавшего. Глаза боялись, руки делали, а мозг недоумевал, как я посмел поднять руку на представителя закона и порядка? К чести ментенка следует отметить, что за пистолет он успел схватиться, а вот вытащить — уже нет. Рифленая подошва ботинка с нажимом под полсотни килограммов придавила запястье, едва не ломая юношеские косточки. А-ну, брось каку! Не хочешь? Нож вынырнул из своих ножен на голени и замер под самым кадыком. Так уже лучше? Затем я поменял руку, не отнимая лезвия от окровавленного горла. Правой выкрутил из цепких пальцев пистолет.

Фу-у, чуть сердчишко через зад не выскочило! Двери открылись. Отступать некуда, да и поглядеть следует, что на улице произошло. Догадки возникли сходу, но одно дело догадки, а другое дело любопытство. Пусть оно убило кошку. Но я-то не кошка, я, если честно, крыса. Меня еще постараться надо убить.

Очередь! Да совсем близко от подъезда. Еще одна! Случайный рикошет осыпал стекло. Я присел, увлекая за собой курсанта. Пусть мы в подъезде, но одна пуля в газовый баллон машины и вместо нас организуются две контуженных котлетки в стеклянной панировке. Часто-часто захлопали пистолетные выстрелы. Стихли они и эфир заняли стоны и мат-перемат. Да что там такое? Может ну на фиг вылезать из подъезда? Пусть курсантик запросит у Сидорова обстановку по рации?

Прикрываясь избитым и перепуганным курсантом, все-таки выбрался на улицу. Настоящее побоище. У кабины в луже собственной крови плавало тело водителя-экспедитора. С крыльца отлично видно, что не только грудина в лохмотья, но и голова снесена напрочь. Борт Газели покачиваясь, пачкал красным мент в бронежилете. Щедрые такие мазки в духе импрессионистов-апокалиптиков. Кровь сочилась из укусов на лице. Вместе со стоном тонкая струйка выбилась из-под ладони, прикрывающей рану на шее, добавив в рекламу чистой воды кровавую ноту. Мента изрядно колбасило — того и гляди рухнет. Судя по всему, это тот самый Сидоров, отправленный поинтересоваться у водилы моими данными. У ног валялась брошенная как ненужный хлам АКСУшка. Отстегнутый магазин. И гильзы. Целая россыпь. Пистолетные тоже. Вышел из подъезда — попал на войну.