Вопрос: Поподробней с элементами вербовки гражданки Ли.

Хрустов: С элементами вербовки произошла накладка. Не предупреждая меня, майор Корневич решил разыграть сцену с нападением. Он спровоцировал нападение на него Сусанны Ли. После чего я разыграл сцену с вывозом трупа. Все это получилось вполне достоверно еще и потому, что в этот день в квартире Ли умер от приступа диабета тот самый гражданин Швеции. Женщина была, как это сказать… предварительно готова для психологической обработки.

Вопрос: Поподробней, пожалуйста, с вывозом трупа.

Хрустов: Достаточно запугав женщин – Ли и ее подругу Цареву, я с их помощью оттащил тело майора Корневича на улицу и забросил в пустой контейнер для мусора, который для этих целей был подтянут к подъезду. Когда женщины ушли и майор выбрался из контейнера, был разработан план психологического запугивания Сусанны Ли и способы подписания ею документа о сотрудничестве. Она была нужна майору как раз на август – сентябрь – время приезда хлопковиков. Ну а дальше произошла накладка. Сусанна Ли увидела живого Корневича на следующий день, это произошло случайно, у нас была операция на Дмитрия Ульянова, это рядом с Ленинским, где она живет. Корневич руководил. Она проследила его, встретила вечером в кафе. Корневич напросился на визит к ней домой, вероятно, чтобы объясниться, Ли выстрелила в него опять. Разрешите предположение? Я думаю, после условного убийства Корневича ей была необходима психологическая помощь и отдых. Ни того ни другого не было, нервы сдали, когда она увидела Корневича живым, разум повредился, она не совсем понимала, что делает.

Вопрос: Оружие?

Хрустов: «Вальтер» был приобретен на Даниловском рынке. Предположительно у Сопатого или Шуги, они оба пока на свободе, и именно они предпочитают продавать мелкое. Мною была допущена непростительная халатность: после первого выстрела в бронежилет Корневича я не забрал оружие из ее квартиры. Что дало возможность гражданке Ли воспользоваться им вторично.

Вопрос: Объяснения вашей халатности?

Хрустов: У меня есть объяснения, но даже если они будут вполне убедительными, прошу принять у меня рапорт об отставке, поскольку считаю именно себя виноватым в смерти майора Корневича. Дело в том, что начальник не посвятил меня в свои планы. Я даже думаю, что майор действовал экспромтно, как он любил выражаться, то есть без предварительной разработки, наугад, по обстоятельствам. Я увидел первый раз в квартире, что он притворяется, расслабился, воспринял все как игру и забыл про оружие. Виноват.

Вопрос: Ваше мнение об участии Сусанны Ли в убийстве майора госбезопасности Корневича А.

Хрустов: Нелепая случайность.

Вопрос: Ваше мнение об участии Сусанны Ли в смерти Шкубера Д., гражданина Швеции.

Хрустов: Поскольку смерть наступила в результате приступа болезни и вскрытие это подтвердило, считаю гражданку Ли невиновной.

Через полтора часа совещания Хрустова вызвали еще раз в кабинет начальника Комитета, где сообщили, что его отставка не принимается. Дело об убийстве майора Корневича поручают офицеру из отдела внутренних расследований, Хрустова просят на время следствия из Москвы не отлучаться, а текущие дела передать на это же время дополнительно указанным сотрудникам не позднее завтрашнего дня. На вопрос Хрустова, кто будет вести разработку по гражданке Ли и ее связям, ему ответили, что займутся этим делом только после появления в Москве интересующих Комитет иностранцев, не ранее, поскольку на данный момент, в связи со смертью шведа, это дело стало бесперспективным.

После этих сообщений Хрустов почувствовал настолько сильное беспокойство, что немедленно, отложив в сторону передачу дел, поехал в опечатанную после смерти шведа квартиру Сусанны Ли. Он обнаружил печать сорванной. Поработав перочинным ножичком, понял, что замки просто так не открыть, решил воспользоваться удостоверением и позвать слесаря. Спускаясь по ступенькам вниз, остановился на секунду и поправил «развязавшийся» шнурок. Двумя этажами выше кто-то был. Кто-то осторожно выглядывал на лестницу и непрофессионально громко двигался. Хрустов вышел из подъезда, досчитал до десяти, вошел, придерживая дверь, чтобы не хлопнула, и взлетел, стараясь не шуметь, на площадку третьего этажа. Женщины к этому моменту перестали шепотом обсуждать проблему сорванной печати и достали ключи. Поэтому без долгих объяснений Хрустов заставил их открыть дверь, после чего затолкал в темный коридор, а сам постоял несколько секунд, прислушиваясь к звукам снаружи.

– Можно я зажгу свет, тут что-то не так, – прошептала в темноте Су.

– Что не так?

– В коридоре лежит что-то большое, а у меня здесь ничего раньше не лежало.

Зная, что это грубейшее нарушение, Хрустов сам включил свет, потому что после этих слов женщины он мог предположить только одно. Все трое зажмурились, Хрустов вздохнул с облегчением: это был ворох одежды. Су ойкнула и схватилась за щеки: квартира была вывернута наизнанку. Ступить было некуда – пол забросан одеждой, посудой и книгами. Со стен свисали полотнища обоев. Су села сразу на тот ворох, о который споткнулась, вытаращила глаза и медленно обвела взглядом пространство, которое высветило бра в коридоре.

– Что эт-то? – Она вскинула глаза сначала на Хрустова, потом на Веру.

– А это что? – повысил голос Хрустов и ткнул ее в плечо. – Что это тут сидит и выпучивает глаза?! Что это такое – тупое, ему говорят сидеть дома, а оно бегает по городу?! А это? Это просто обыск, лапочка моя, обыск на предмет обнаружения чего-то ма-а-аленького такого и плоского. Есть соображения? Нет соображений, глазки сразу опускаем, изображаем полную идиотку. Вставай, – он дернул Су за руку, – ты, можно сказать, удачно мне попалась. Раз уж мы изображаем недоумение и ужас от такого разгрома, давай быстренько прошвырнемся по вещичкам и выясним, что именно пропало. Раз уж мы не знаем, что здесь могли искать! – закричал он в близкое отворачивающееся лицо. – Десять минут тебе. Можешь зажечь свет, но через десять минут убегаем быстро и без вопросов. Шевелись!

Су отстранила Хрустова пальчиком, сохраняя на лице выражение недоумения и брезгливости, прошла в комнату, откидывая ногами все, что мешало проходить. Она внимательно осмотрела пустые полки, перевернутые кресла, пружины изрезанного дивана. По странному наитию нашла в разоренной комнате альбом с фотографиями, вытащила из него несколько снимков, потом, покопавшись в куче одежды, выдернула кожаную куртку. Выбрала из сумок наименее поврежденную, сложила туда куртку, фотографии, статуэтку божка из черного дерева, две пары туфель – за одной туфлей пришлось залезть под диван, оттуда же выкатился шар – замок в прозрачном стекле в ворохе плавающих снежинок, шар тоже был отправлен в сумку, набор косметики – зеркальце разбито, два флакона духов – нетронутые. Вера и Хрустов, застыв в дверях, наблюдали эти спокойные сборы.

– Вера, зайди, пожалуйста, в спальню. Там у кровати на полочке лежала Библия.

Я медленно иду в спальню, там погром не такой, наиболее сильно пострадала кровать. Библия валяется сразу у двери, но я задерживаюсь, осматривая место смерти Дални. Чувствую, что в книге что-то лежит, открываю. Закладкой оказывается иностранный паспорт Су. Засовываю паспорт себе в карман. Библию забирает Хрустов. Су уже на кухне, она, оказывается, хочет забрать еще фарфоровую чашечку, блюдце и сахарницу – все, что удалось купить из какого-то царского сервиза, эти вещи ее греют. Сахарница разбита. Обыскивающие явно спешили, не стали высыпать сахар на стол, а просто бросили ее на пол и грубо разгребли потом ногой кучку осколков и песка. А чашка с блюдцем целы, я стараюсь не смотреть на серьезную Су, заворачивающую сокровища в белье, я боюсь сорваться и грохнуть реликвии на пол рядом с сахарницей.

– Что здесь было? – Хрустов показывает аккуратно вскрытые сбоку обложки Библии. – Здесь что-то лежало, что?