А он продолжал говорить, прося прощения за того Гастингса, который в дни своей безрассудной, полной приключений молодости пытался похитить ее и для этого строил опасные планы. Он закрыл лицо руками.

– И вот тогда я потерял тебя, Джейн, на многие годы. Я виноват в своей жестокости, я виноват в том, что мстил ювелиру. Как часто я терзался мыслями о том, что сам отдал тебя Эдуарду! Я, добровольно и совершенно по-глупому, отдал ту, которую страстно и нежно любил.

– С этим покончено, и все забыто, – мягко сказала Джейн. – Мы уже не молоды и не безрассудны.

– А поскольку мы уже не молоды и не безрассудны, давай не упускать предоставленный нам случай.

– С такими вещами не стоит торопиться. Я пришла сюда поговорить не о себе. Я хочу попросить вашего совета. Я в смятении. Прошу вас, Уильям, помогите мне с этим делом, и тогда… может быть, мы сможем подумать и о… нас самих.

Она увидела, как в глазах его блеснула надежда. Разве она не сказала ему: «Помоги мне в этом деле, и я стану твоей любовницей»? Неужели она выразилась так откровенно грубо? Что с ней стало, если она трепещет при мысли об объятиях этого человека?

– Скажи мне, дорогая, что тревожит тебя? – спросил Гастингс.

– Маленький король, Уильям. Ведь он, по сути дела, не более чем узник в Тауэре.

– Нет, нет, Джейн. Он не узник. Он находится в государственных апартаментах в ожидании коронации.

– А его мать, его брат и сестры содержатся в святилище женского монастыря?

– Содержатся в святилище? Не забывай, что они там по собственному желанию.

– Потому что боятся выйти оттуда. Гастингс пожал плечами:

– Королева виновата в том, что замышляла мятеж. Это стало ясно, когда она поспешно бежала в монастырь, узнав, что ее план сорвался.

– Замышляла мятеж?

Щеки Джейн разрумянились. Вино возбуждало ее, оно оказалось крепче, чем она думала, и Джейн подозревала, что Гастингс знал об этом. Она вдруг вспомнила о снотворном, которое он вручил Кейт. Конечно, она должна помнить обо всем, чтобы не наделать глупостей.

– Мятеж против кого? Против короля? Или его дяди? Тут есть разница, и вы должны это понимать.

– Нет, Джейн, разницы нет. Умоляю тебя, дорогая, если ты собираешься говорить об этих вещах, говори потише. Шпионы есть повсюду. Не забывай о том, что совсем недавно ты была в самых дружеских отношениях с одним из членов семьи королевы.

Джейн зарделась, а он поспешил добавить:

– Прости меня, Джейн. Ведь с этим покончено, не так ли?

– Не говорите больше об этом.

– Хорошо, не буду. Но помни, дорогая: ты вне подозрений до тех пор, пока будешь вести себя благоразумно. Его светлость герцог Глостерский очень хорошо к тебе относится. Мы говорили с ним о тебе.

– Вы говорили обо мне?

– Да. Он помнит о том, что ты сделала когда-то для него и герцогини. Я тоже многое никогда не забывал и… не забуду.

– Хорошо, что вы предупредили меня. Я буду осторожнее. Но, Уильям, друг мой, я повторяю: принять сторону маленького короля – это значит быть не на стороне герцога Глостерского.

– Ты что-нибудь слышала, Джейн?

– То, что он сговаривается со Стиллингтоном отнять корону у сына Эдуарда.

Гастингс изумился.

– Как ты узнала об этом, Джейн?

– Такие новости быстро распространяются. Скоро весь Лондон будет об этом говорить.

– Я не знал, что это уже просочилось.

– Я слышала, Стиллингтон заявил об этом на Совете. Уильям, что стало с друзьями Эдуарда, поклявшимися в верности ему? Ведь они обещали защищать его сына. Эдуард не мог предположить, что его брат, которому он так доверял, повернется против мальчика.

– Ты так горячо защищаешь маленького принца, Джейн…

– Потому, что люблю его. Он и его брат часто играли у меня. Я люблю детей, а эти мальчики были почти моими детьми. Вы верите в историю, которую Стиллингтон рассказал Совету?

– Я не знаю, чему верить. Но если он сказал правду, то Ричард Глостерский – полноправный король Англии, Ричард III, поскольку сын Георга из-за предательства отца был лишен гражданских и имущественных прав.

– Но ведь Ричард клялся в верности сыну Эдуарда?

– Это так, но если слова Стиллингтона будут доказаны, то не Ричард должен будет соблюдать верность молодому Эдуарду, а, наоборот, Эдуард – Ричарду.

«Гастингс прав», – подумала она. Но что будет с маленьким Эдуардом, которого она любит как собственного сына? Что будет с Дорсетом? Как ни странно, во время встречи с Гастингсом, которого Джейн так сильно ненавидела, ей приходилось постоянно напоминать себе о Дорсете – он все больше и больше отступал на задний план. Вспоминая о маркизе, она видела жесткую усмешку на его устах и невольно сравнивала ее с мягкой улыбкой Гастингса. А ей так нужна была нежность: она всегда стремилась к любви, нежной и страстной.

И вдруг Джейн поняла, что сейчас происходит то, чего она уже давно хотела, – она покидает Дорсета. Она зашла в тупик, не зная, что ей делать: любить или ненавидеть, дразнить или сдаваться. «Ах, эти глупые мужчины! – подумала она. – Черт бы их побрал с их раздорами! Какая разница, кто король: Эдуард или Ричард? Почему мы все не можем быть добрыми и любить друг друга?»

А Гастингс тем временем продолжал:

– Есть серьезные основания считать, что Стиллингтон говорит правду.

– Герцог Глостерский мог и сам сочинить эту историю.

– Мог, если бы захотел.

– А вы полагаете, что он бы не захотел?

– Я полагаю, что он человек чести.

– Честь? Что такое честь?! То, что для одних людей зло, для других кажется добром. Ричард клялся своему брату защищать его мальчика. Милорд, неужели вы не понимаете, что Ричард настроен отнять корону у невинного ребенка и надеть ее на себя? – Она положила руку на его плечо и с удовлетворением отметила, что ее прикосновения было достаточно, чтобы отвлечь его от мыслей о герцоге Глостерском. – Уильям, вы присягали на верность Эдуарду. Ваша верность – это то, что я больше всего в вас ценю. Если вы сейчас оставите короля, разве я смогу по-прежнему верить в вашу честность?

Гастингс вдруг схватил и приподнял ее. Ее лицо оказалось на одном уровне с его лицом.

– Что ты имеешь в виду, Джейн? Скажи мне правду. Что ты имеешь в виду?

– Вы обещали хранить верность Эдуарду, – тихо произнесла она. – Если вы оставите его сына, я никогда не смогу доверять вам.

– Но ты никогда не должна вмешиваться в такие дела.

– Тогда отпустите меня, милорд, я пойду. Он покачал головой:

– Ты не уйдешь, Джейн. Ты останешься со мной. Ты останешься навсегда.

– Нет, – проговорила она, но сама знала, что собирается остаться, и знала, что хочет этого. – Могу ли я остаться, если вы готовитесь предать сына Эдуарда – маленького мальчика, которого я люблю!

Он прижал свои губы к ее губам.

– Какое это имеет отношение к нам с тобой? Боже мой, как же я стремился к тебе! Как я мечтал о тебе… И вот наконец ты пришла.

Джейн подумала: «А я ведь тоже мечтала. Что за кошмар! Неужели все это время меня тянуло к нему?»

– Вы должны ненавидеть меня, Уильям, за то, что я сказала вам, – медленно проговорила она. – Герцог Глостерский – ваш друг, и вы очень привязаны к нему. Вы будете верны ему до самой смерти, более верны, чем были верны мне.

Она услышала его голос, исполненный страсти, но мягкий и нежный.

– Ненавидеть тебя? Порой мне казалось, что я ненавижу тебя, но только потому, что я любил тебя больше, чем себя. Ты права, когда говоришь, что Ричард Глостерский мой друг, но что значит дружба в сравнении с любовью? Что значит Ричард Глостерский в сравнении с Джейн Шор?! Моя Джейн, только моя… Джейн, по которой я тосковал и о которой мечтал все эти долгие годы. Ты пришла ко мне, и ты останешься со мной. Ты больше никогда не покинешь меня.

– Я не знаю, – нерешительно проговорила она, – я не могу сказать…

– Ты мое безумие, – шептал он ей, – безумие, овладевшее мной на многие годы. Это должно было случиться, Джейн. Я всегда это знал. Я очень любил Эдуарда до тех пор, пока он не привел тебя ко двору и не показал, что намерен оставить тебя там. И тогда я возжелал его смерти. Так я любил тебя.