– Свободен, конечно свободен, – обрадовался Илья.

– Попроси маму, чтобы она меня к тебе отпустила. Ненавижу я эти театры. Лучше бы мы в лес сходили. Или на рыбалку.

– В лесу сейчас сыро, воды по колено. А на рыбалку можно. Да найдем, чем заняться.

– Отлично! Позвони маме, а то первый звонок звенит. Она сейчас нервничать начнет, ты ж ее знаешь.

– Уже звоню.

Да, насчет нервничать – это Сережка верно подметил. На поезд Лариса приходила за час, к назначенному сроку – за пятнадцать минут, а в театре с первым звонком должна была сидеть на своем месте, поминутно вскакивая, чтобы пропустить тех, кто пришел позже.

Илья набрал номер Ларисы – она долго не брала трубку, а потом наконец раздраженно спросила:

– Ну чего тебе?

Илья втянул голову в плечи – просить о чем-то Ларису в таком настроении было очень рискованно.

– Ларочка, послушай, давай вечером Сережка ко мне поедет. С ночевкой. Мы бы на рыбалку с ним с утра сходили…

– Нет. Никаких ночевок! Он уже ночевал у тебя однажды, я помню, что он мне рассказывал! Ребенку не место в твоем бомжатнике! Чтобы он дизентерию подхватил? Я уже не говорю про твое окружение! Чему хорошему его там научат? Сережа – очень впечатлительный мальчик, он все впитывает как губка. Ты бы слышал, каких он слов набрался там в прошлый раз!

Илья едва не выругался:

– А я слышал. Ты хочешь, чтобы парень всю жизнь плавал в твоих розовых соплях? Я живу не в бомжатнике, а в очень милой избушке. Когда работаешь за городом, о такой можно только мечтать. И не смей говорить ничего про мое окружение, ты этих людей не знаешь.

– В любом случае, это неподходящая компания для моего сына, – Илья знал, как, сказав это, она поджала губы.

– Это и мой сын тоже, и родительских прав меня никто не лишал. И не ты ли долбишь деткам в школе: все работы хороши, выбирай на вкус?

– Все это так, – почти согласилась Лариса, – но я не могу допустить, чтобы ребенок ночевал в антисанитарных условиях.

– Переночует один раз, ничего ему не сделается. И ты лучше меня знаешь, что для него такая ночевка будет настоящим праздником.

– Да, знаю, поэтому он не будет спать полночи, а в шесть утра ты его поднимешь и потащишь на холодную речку, где он застудит почки, сидя на земле.

– Не застудит. Лара, он парень, а не кисейная барышня! В кого ты хочешь его превратить? В ботаника, который без маминой помощи и шагу ступить не может?

– Не вижу ничего оскорбительного в слове «ботаник», – фыркнула Лариса, – и еще я хотела сказать: теперь ребенок снова будет думать, что папа в театры не ходит, поэтому и ему этого делать необязательно. А ты мог бы, между прочим, пойти мне навстречу.

– Мог бы, мог. Я уже извинился. В общем, позвоню перед выездом.

– Ты же сказал, что ты в городе!

– Мне надо на работу вернуться. Освобожусь и приеду.

– Только попробуй не приехать! Я не знаю, что я с тобой сделаю! – она уже не сердилась.

Илья отсоединился и вздохнул. Надо бы встать…

– Жена? – понимающе спросила девица.

Он кивнул.

– Стерва?

– Да нет, – он пожал плечами, – правильная слишком.

– А ты ничего, – девица бесстыдно потянулась, – симпатичный…

Он кивнул и подумал, что надо бы сказать ей что-нибудь аналогичное, но слов не подобрал.

– А я вспомнила! – она радостно улыбнулась. – Ты играл в бильярд! Я Наташке так и сказала тогда: если этот парень выиграет, я ему отдамся!

Илья смутился и опустил голову. Неплохую компанию он себе подобрал.

– Ты отдаешься всем, кто выигрывает на бильярде? – полюбопытствовал он с грустью.

– Не всем, конечно. Но я люблю победителей. И потом, ты мне понравился.

Илья поискал глазами одежду и нашел ее скомканной в углу кровати.

– Сколько тебе лет? – решился спросить он и потянулся за брюками.

– Женщину неприлично спрашивать о возрасте, – кокетливо улыбнулась девица. – Но мне-то скрывать нечего, мне уже девятнадцать.

Ох, какой кошмар! Илья оперся лобом на руку и сжал челку в кулаке. Он старше ее в два раза. Да она ему в дочери годится!

– А тебе? – спросила девушка.

– Мне сорок, – угрюмо бросил он и собрался натягивать штаны.

– Да чего ты стесняешься, как девушка? Иди в ванну так. Чего я, голых мужиков не видала?

Илья немного подумал, но советом так и не воспользовался.

Квартирка была точной копией той, которую при разводе он оставил Ларисе с Сережкой: однокомнатная хрущевка с совмещенным санузлом и пятиметровой кухней. Разменять такую сложно даже на две комнаты в коммуналке. Когда-то, когда они с Ларой только поженились, его родители поменяли свою трешку, чтобы не мешать молодым строить семью самостоятельно. И правильно сделали: Лара с мамой не могли долго быть вместе, маме все время казалось, что Лара несправедливо относится к Илье. Родителям досталась двухкомнатная квартира в Лодейном Поле, поскольку «молодые» учились в институте и из города уехать не могли. А когда они с Ларой все же разошлись, Илья решил, что в состоянии снимать себе комнату, чтобы Сережка мог жить в приличных условиях.

Холодный душ слегка успокоил дребезжащую голову, а горячий и вовсе привел в чувство. По крайней мере, каждое движение теперь не казалось невыносимой пыткой.

Панельный дом исключал звукоизоляцию: выключив воду, Илья услышал мужской голос и подумал, будто говорят в соседней квартире. Но, прислушавшись, заметил, что отвечает этому голосу его знакомая. Верней, незнакомка.

– Значит, если я уехал на несколько дней, ты можешь мужиков в дом толпами водить?

– Да говорю тебе, это мой дядя, мамин брат! Он из Норильска приехал, ему ночевать негде было.

– Ага! Я такой придурок!

– Конечно придурок! – рассмеялась девица. – Ему сорок лет, на хрена мне такой сдался? Отпусти меня, теперь две недели бланш не сойдет!

– Вот и хорошо, меньше по кабакам будешь шляться.

Час от часу не легче. Молодой Отелло, не отягощенный моральными принципами. Ну, дядя так дядя. Илья оделся, открыл дверь и вышел в коридор. Юноша, стоявший на пороге комнаты, был коренаст, приземист, и его лицо не выражало никаких добрых намерений.

– Ну что, дядя? – мрачно спросил он. – И какого черта ты здесь делаешь?

Быть вежливым с родственниками подруги не входило в моральный кодекс современного недоросля. Не учить же его хорошим манерам, тем более с похмелья. А у девчонки под глазом и вправду наливался здоровенный синяк. Нехорошо. Если бы Илья действительно был ее дядей, спустил бы щенка с лестницы.

– А какого черта здесь делаешь ты?

– Не, ну ничего себе! – парень хлопнул себя ладонью по боку. – Я… я…

Юноша и сам не мог толком сказать, что здесь делает. Отлично, значит, он здесь не живет, а только время от времени захаживает. И квартира, стало быть, не его. Это придало уверенности в себе.

– Вот и вали отсюда. Вернешься, когда я уйду. А если девку еще раз пальцем тронешь – накостыляю так, что мало не покажется. Все, свободен.

– Да я тебя… Я тебя… – задохнулся парень, сжимая кулаки.

Илья рассмеялся. Петушок был ниже его почти на полголовы и, несмотря на коренастую фигуру, внушительным не выглядел.

– Ты знаешь, какие у меня друзья? – наконец-то нашел аргумент юноша.

– Вот к друзьям и иди. Расскажи им, как тебя взрослый дяденька обидел, за то что ты девушке своей морду бьешь. И почему ты ей морду бьешь, тоже расскажи.

– А как с ней еще разговаривать? Если она, сучка, по-другому не понимает!

«Да она и так не поймет», – подумал Илья и немного пожалел парня.

– Друзьям своим рассказывай. Мне это неинтересно.

– А почему твои кроссовки у ее кровати стоят, а?

Ух ты, прямо Шерлок Холмс!

– Где снял, там и стоят. Не твое щенячье дело.

– Да никакой ты не дядя! Паспорт покажи! Вот я и посмотрю, из Норильска ты или нет!

– Из Норильска. Только я сюда надолго приехал, не беспокойся. За племянницей присматривать. У нас в Норильске, знаешь, мужики крутые живут, своих девчонок не дают в обиду. Если в другой раз сюда прийти захочешь, цветочек купи, конфеток коробочку. А потом права качай. Может, ей ласки не хватает, а ты сразу по морде, не разобравшись.