Лука почесал пальцами щетину и, морщась, вынул из ноздри сперва один тампон, потом второй. Кровь из носа не шла. Сразу завоняло спиртом, которым Максим обрабатывал ему раны. Синяки под глазами и распухший болезненный нос красоты не добавляли.

— У нас пять патронов и стреляю я хорошо.

— Ты мне угрожаешь? — возмутился Максим.

— Нет. Говорю о наших возможностях. Ты готов? В темноте клади руку мне на плечо. Не теряемся.

— Ты что — полицейский? — прошептал Максим, подходя к двери.

— Нет. В кино видел.

Лука нащупал во внутреннем кармане Яна — пальцы шевельнулись, давая понять, что все в порядке.

Подземная парковка. Лестница. Шорох шагов по ступенькам. Лука, даже не считая, мог найти свой этаж. Этажом ниже одна из организаций занималась поиском и отловом органических зомби. Когда-то эта контора была частным детективным агентством, имела лицензии на охранную деятельность и ношение оружия. Сейчас они стали охотниками на монстров, изолировав первоначально несколько собственных буйных коллег. Лука никогда на их этаже не был, но был уверен, что у них под охраной стоят холодильники и бедолаги типа его Геннадия находят в них пристанище, иначе, откуда у них на этаже запах подгнивающего мяса?

Дойдя до своего этажа, Лука остановился. Катя часто жгла сухую лаванду, чтоб перебить ароматы соседских офисов. Редко когда зажигала свечи, они у них почти закончились. Осталось меньше десятка. Для супер-мега важного ритуала, сказала тогда Катя, пряча их подальше, чтоб не было соблазна зажечь для понта. И сейчас Лука четко уловил аромат сгоревших свечей. Причем аромат был достаточно сильный, можно сказать, что свежий. Если Катя делала ритуал, войдя в образ госпожи Калисты, то на следующий день оставался тонкий шлейф ароматических масел, но запах в день проведения был тяжелый, густой. И сейчас, втягивая ноздрями воздух, Лука понимал, что наведался очень дорогой клиент, ради которого было потрачено, можно сказать, последнее. И ритуал прошел буквально недавно.

Лука обернулся к Максиму и прошептал:

— Или останься здесь или иди на расстоянии. Возможно, что в офисе кто-то есть.

— Я останусь в коридоре.

Лука шел, держа в правой руке пистолет, слыша за спиной дыхание Максима, и ему казалось, что стук его собственного сердца слышит весь этаж, хотя он понимал, что не так. Дверной замок был на аккумуляторе, и даже при выключенном электричестве дверь можно было спокойно открыть и закрыть. Коснувшись пальцами сенсорного экрана, Лука отшатнулся назад — дверь была приоткрыта. Легко, кончиками пальцев, Лука дотронулся до двери, и она мягко открылась.

Катя лежала на полу кабинета в центре небрежно начерченной мелом пятиконечной звезды. Из пяти свечей, расставленных по углам пентаграммы, горели лишь две. Одну свечу только что затушило сквозняком, и дымок от нее еще вился над болотцем расплавленного воска, державшего форму только благодаря более термостойкому внешнему слою. Две свечи потухли давно, их фитили утонули в застывшем уже воске. Но два оставшихся огонька горели исправно, дойдя, как и только что потухший, почти до основания. В животе Кати торчала рукоятка жертвенного кинжала, как его называла сама хозяйка. Белая до пят рубаха была белой лишь местами возле шеи, плеч и у самых ступней.

Лука внимательно посмотрел на лежащую женщину и шагнул назад, натолкнувшись на Максима, который все же пошел за ним. Из другой комнаты, служившей госпоже Калисте кабинетом, выскочила тень. Лука выстрелил, и пистолет в его руке ощутимо дернулся, издав тихий звук, больше похожий на стук. Одновременно с выстрелом тень взмахнула руками, словно собираясь взлететь. Максим выругался прямо в ухо Луке. Тень рухнула обратно в кабинет.

Максим навалился на спину Луке, разглядывая происходящее через его плечо. Лука отодвинулся и сказал Максиму:

— Я хочу посмотреть, кто это, и…

— …пошарить у него по карманам, как и у того убитого, — закончил за Луку фразу Максим.

— И это, кстати, тоже. Должны же мы знать, кто на нас охотится.

Осторожно обойдя Катю и стараясь не зацепить горящие свечи, Лука подошел к гардеробной, открыл ее и из высокого узкого комода достал фонарик. Светя в пол, он с вытянутым вперед оружием прошел вдоль стены в кабинет госпожи Калисты. По иронии рока убитый лежал в той же позе, что и погибшая женщина — разбросав руки и ноги в стороны. На нем была такая же черная одежда с балаклавой, как и на первом киллере. Лука посветил фонариком ему в глаза — зрачки не реагировали.

Проверив карманы киллера и забрав пистолет, Лука вышел в приемную. Носком туфли аккуратно загасил каждую горящую свечу, прошелся лучом по телу погибшей, внимательно рассмотрев изрезанные ладони, и вернулся опять в кладовку. У Кати в нижнем ящике был неприкосновенный запас — бутылка виски и галетные печенья. Что-то подсказывало Луке, что в лаборатории у Максима шанс найти еду будет минимальным, а есть хотелось до обморока. Забрав Катину заначку, Лука собрался выходить, как вдруг увидел на цветочном горшке, в котором Катя зарыла яблочный огрызок, небольшой сверток — что-то в маленьком белом пакете. Выключив фонарь, Лука поставил пистолет на предохранитель, спрятал его во внутренний карман и подошел к окну. На фоне начинающего сереть неба было видно, что белый пакет разорван, а внутри… Лука сорвал пакет и увидел знакомый записывающий кубик. Выключив запись, Лука положил кубик в карман.

— Мы можем идти, — первым вышел из кабинета Лука, забрав бутылку и печенье.

— Ты сказал, что мы здесь отдохнем. Я устал. И…

— Мы пойдем медленно, делая перерывы и принимая виски глотками на каждой остановке. Жаль, не сможем вести светскую беседу, это собьет дыхание и привлечет к нам внимание. А так… где ты жил? В Париже? Там же горы. Альпы.

— Альпы вообще в другой стране, — возразил Максим.

— Вот видишь, ты уже ведешь светскую беседу. Воспринимай это как поход в горы. С перерывами и туалетами мы за час дойдем. Выпить хочешь?

— Нам сейчас нельзя, мы под препаратами, печень может…

— Какой смысл думать о печени, если за нами охотятся киллеры?

Лука и Максим вышли на лестничную площадку и пошли наверх.

Через пять этажей Лука остановился, открыл бутылку, сделал несколько крупных глотков виски, протянул бутылку Максиму и достал печенье.

— Охранник сказал, что лифт работать не будет. Лифт в этом здании работает час утром на подъем клиентов и все. Значит, что они кого-то ночью поднимали наверх. Того и охрана быканула — маловато им было. До нас кто-то им хорошо заплатил. Обычно они нормальные, за спасибо пускают, у меня же тут электронный пропуск есть. Сейчас пропуск не проверили, эту бригаду я не помню, денег им мало. И Катю убили, обставив все как ритуал.

— А это еще зачем? — Максим вернул бутылку, подавив отрыжку.

— Да чтоб я еще это знал, — Лука закрыл бутылку и пошел наверх. — Но ритуал подставной. Пентаграмма нарисована небрежно. У нее изрезаны ладони… видно, что сопротивлялась.

Дойдя до четырнадцатого этажа, Лука в свете начинающегося дня различил цифры, крупно написанные на стене перед входом на этаж. Он открыл бутылку и сел на ступеньки рядом с тяжело дышащим Максимом. Тот без разговора сам забрал бутылку и хорошо к ней приложился. Лука усмехнулся, вырывая у него алкоголь, и поднес бутылку к губам.

— Помогите! — услышал Лука детский голосок. — Люди! Помогите! Мне страшно!

Лука замер, ожидая, что голос скажет еще что-нибудь. Но крик о помощи не повторился.

«Показалось!» — подумал Лука и сделал пару глотков.

— Ты сейчас ничего не слышал? — уточнил он у Максима.

— Нет. Только твое сиплое дыхание. Нос еще болит?

— Помогите! Люди! Помогите! Мне страшно! — четко прозвучало в голове опять.

— Вот сейчас ты ничего не слышал? Ничего? — шепотом спросил Лука. — Галлюциногенов в твоих лекарствах не было?

— Нет! Да что происходит?

— Я слышу, как «спящий» ребенок просит о помощи!

— Лука, в этом здании вполне могут быть спящие синтетики. Ты хочешь спасти ребенка? Ты его не спасешь, только…