Кивая в ответ на поклоны усыпанных драгоценностями, дорого одетых людей и щедро одаривая их улыбками, я мысленно развлекался попытками угадать, кто из них практикует клизмы с Сибирием. Ну что за люди, а?

По окончании мероприятия я погрузился в карету, устало вздохнул, пошевелил усами на закатывающееся за дома солнышко и велел процессии везти меня на окраины, в сторону Балтийского завода. Посмотрим на «рабочие кварталы».

Покинув центр города, мы попетляли по постепенно «деревенеющим» улочкам, на одном из перекрестков услышав гневно-жалобные крики и увидев картину, которая заставила меня воодушевиться: перед двухэтажным деревянным коттеджиком, на газоне перед подъездной дорогой, валялся фотографический аппарат, отвалившиеся части которого со слезами на лице пытался собрать обратно молодой человек лет двадцати в круглых очках и потертом костюме. Фотографы-энтузиасты у нас не редкость, и не всем так повезло, как сыну Дмитрия Ивановича – приходится в аппарат и расходники все имеющиеся деньги «ухать», подвергая себя экономии на всем остальном.

На самой дорожке происходила драка: двое дородных бородачей в характерных рясах при поддержке городового – последний не забывал орать «подмога!» – пытались совладать с грязными, оборванными молодчиками, рожи которых не оставляли сомнений в цеховой принадлежности к «изнанке общества». Молодчиками командовал тощий усатый хмырь в хорошем костюме с торчащими из кармана золотыми часами. На травке по другую сторону дорожки от фотографа валялась сломанная сабля, а городовой изо всех сил пытался дотянуться до табельного пистолета, чему разбойники вполне умело мешали.

– А ну охолонули!!! – без моей подсказки взревел урядник Сидор.

Он сегодня моей частью Конвоя командует.

– Останавливаемся, – добавил я, потому что остановить процессию можно только по моему приказу или в чрезвычайных обстоятельствах – драка под этот критерий не подходит.

Часть казачков согласно должностной инструкции окружила мою карету живым щитом, другая, правильно все поняв, бросилась догонять поспешивших сбежать «бычар». Командир последних одним прыжком влетел в открытую калитку, закрыл ее за собой, и, надо полагать, скрылся в доме. Наивный – организация банды с целью нападения на сотрудников РПЦ и целого городового с рук ему не сойдет.

– Бах! – прогремел в переулке за домом одинокий выстрел, и я поморщился, надеясь, что это стрелял кто-то из наших, в воздух.

По противоположную сторону улицы от «гнезда оккультизма» – иначе зачем тут фотоаппарат и дьяки? – тоже имелись жилые дома, и после выстрела раздался треск спешно захлопываемых ставень. Правильно – платить жизнью за любопытство не стоит.

А это ведь не трущобы и не окраины – вполне себе приличный район. С другой стороны – чего оккультистам на окраинах среди бедноты делать? Там для них «кормовой базы» нет, а уважаемые господа в неприятные, грязные и опасные места ехать не захотят.

Открыв дверь, я подхватил аптечку – ныне ими укомплектован весь транспорт высших чиновников Империи – и сошел на грунтовку. Часть казаков тут же спешилась, чтобы продолжить окружать меня живым щитом – и направился к оценивающим повреждения и поправляющим оборванные одежды дьякам и городовому – последний успел подобрать обломки казенной сабли. Прервав свое занятие – молодой человек бросил возиться с аппаратом и подскочил на ноги – «потерпевшие» отвесили мне поклон, поблагодарив за подмогу.

– Околоточного кликни, – велел я казаку, опустился на корточки и открыл аптечку. – Иди сюда, дядька, – позвал городового, который визуально пострадал больше всех.

– Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! – козырнул он, подошел строевым шагом.

– Садись, – велел я, и он, мудро рассудив, что грязнее уже не станет, уселся задницей на дорожку. – Совсем лиходеи распоясались, – осудил я нападавших и оторвал держащийся «на соплях» рукав полицейского мундира. – На полицейских руку поднимают – куда это годится? – промыл кипяченой водой подозрительно напоминающую глубокий укус кровоточащую рану на предплечье, посыпал сибирием и наложил повязку.

– Ужо мы их быстро к ногтю прижмем – не сумлевайтесь, Ваше Императорское Высочество! – подбодрил меня будочник.

– Высморкайся, – попросил я.

Полицейский выполнил приказ, и я воткнул ему в нос куски ваты. Вроде не сломан.

– Сам-то откуда? Где служил? – спросил я.

Пока городовой гнусаво рассказывал о своем жизненном пути, я обработал раны дьякам, а казаки успели привести молодчиков, упакованных в актуальные времени, тяжелые наручники.

За спиной тем временем поскрипывали ставенки. К завтрашнему вечеру вся Столица будет знать о случившемся.

– Не горюй, – подбодрил я молодого человека. – Аппарат во время выполнения моего приказа пострадал, новый тебе обеспечим.

– Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество! – просветлел фотограф.

– Знаешь этих, Матвей? – спросил я полицейского, кивнув на бандитов, которых уложили рожей в дорожку и придавили казачьими сапогами.

А что, права им зачитывать?

– Степки Кривого молодчики, – прогнусавил городовой и кивнул на дом. – Этот сказал, запугивал, стало быть.

– Банда? – уточнил я.

– Банда.

– А почему банда еще на свободе? – спросил я.

Полицейский отвел глаза:

– Виноваты, Ваше Императорское Высочество. Полгода Кривого сыскать не можем. Такие вот, – кивнул на задержанных. – Его и в глаза-то не видят, через третьи руки подряжаются. Прошлым месяцем ближнего Степкиного взяли, пока следствие шло, Кривой сто раз лёжки поменять успел.

– Третьи руки нам тоже пригодятся, – заметил я. – Где городовой-то?

– Не могу знать, Ваше Императорское Высочество!

– Справедливо, – признал я, не став уточнять, что вопрос был риторический.

Из-за стены казаков раздался цокот копыт, «тпр-р-ру», и к нам присоединился пятидесятилетний тучный лысеющий мужик с мощными черными бакенбардами:

– Околоточный надзиратель Федин, околоток номер… бляха номер… по вашему приказанию прибыл, Ваше Императорское Высочество.

– Идем, – поднялся я на ноги. – Этих так и держите, братцы, – указал на задержанных, затем указал на калитку. – Калитку долой.

Казачки охотно снесли калитку, и мы вошли в запущенный в плане растительности, поросший сорняками и черемухой, двор.

– Дверь долой!

Взяв разбег по протоптанной тропинке, казаки снесли и ее.

– Произвол!!! – раздался из глубин дома протестующий вопль. – Я требую прекратить и предъявить бумаги!!!

Какой «произвол», если у нас тут самодержавие, а я – наследник Империи? Нифига законов не знают, а все туда же.

– Скрутить, покуда не бить, свести всех сюда, – указал я на травку двора.

Казаки ворвались в дом, и я подумал, что нужно сооружать спецотряд для штурма жилых, правительственных и прочих зданий – терроризм сейчас кретинами используется по-другому, но со временем особо конченные представители человеческого рода догадаются начать брать заложников и пытаться диктовать условия. Казаки Конвоя, увы, действовали неправильно, и, найдись в доме два-три молодчика с огнестрелом и умением им пользоваться, пришлось бы награждать мужиков посмертно.

Через пару минут во дворе, пред мои очи, нарисовались «щеголь», разбитная деваха лет двадцати пяти в избыточно коротком для воспитанной леди платье и имеющий очень напуганный вид пацан лет пятнадцати со следами старых побоев на лице и поглядывающем сквозь прореху в рубахе животе. Глаза у первых двух характерные, наркоманские.

– Ну что же ты гостей так неприветливо встречаешь? – обратился я к «щеголю».

Опиумная пелена не смогла отключить инстинкт самосохранения, кураж прошел, и хозяин милого домика постепенно начал осознавать, в насколько неприятное положение попал. Бегая глазенками и потея, он принялся жалобно причитать:

– Так то не гости, Ваше Императорское Высочество! Мы никаких законов не нарушали, мирно жили – я, жена моя да сын Витька. А тут пришли какие-то, гостей моих принялись фотографировать. А к нам порою уважаемые люди заходят, им оно неприятно, вот и пришлось охраною озаботиться. Вы этих взяточников не слушайте, – потыкал пальцем в околоточного и городового.