Бошку он себе, надо сказать, рассадил знатно, всё лицо было залито кровью, в то время как сам старшекурсник, всё же кряхтя и покачиваясь, медленно вставал сейчас на ноги, помогая себе одной рукой. Другая же безвольно болталась вдоль тела, то ли сломанная, то ли выбитая из сустава. Что ж… мне было его не жаль, потому как я, получись у него всё так, как он задумывал, явно был бы в худшем состоянии!
А так как бой мы прекращать не торопились, на весь анализ ситуации я позволил себе потратить всего какие-то доли секунды, после чего просто метнул себя «Пушечным выстрелом» прямо в противника. Правда, не так, как раньше делал, а так, как этот сломанный клановый «Рывок», получившийся у меня по незнанию, обычно использовал в бою мастер Гаврила, называя это «очень длинный пинок».
В результате я со всей мощью техники врезался стопой ударной ноги прямо в грудь старшекурсника, только в её «замедленном времени», наконец-то рассмотрев клановую тамгу своего оппонента. Который оказался из клана Топтыгиных, что, в общем-то, объясняло как скорость и явную дикость первой атаки, так и ту силу, с которой он одним пинком подбросил меня на такую верхотуру.
Топтыгины, вообще-то, Московский клан пользователей стихии «Земли», был одним из тех древних и редких образований, которые ещё называли тотемными или анималистическими. В своих способностях и манере ведения боя они обычно опирались на подражание повадкам какого-либо животного. В данном случае лютого медведя, испокон веков развиваясь в соответствии с этим образом, и даже их клановые чары были жёстко специализированными на тотемном образе. Поговаривали ещё, что во времена Святогора Топтыгины приручали этих лесных чудовищ и даже сражались верхом на них, как простецы на своих лошадях, но я, честно говоря, в «медвежью кавалерию» как-то не верил. Трудно себе представить, зачем чародеям, даже древним, вообще могла понадобиться такая вещь, как скакун…
И ничего удивительного, что с такими завихрениями в мозгах и воспитанием парень вдруг надумал меня жёстко покалечить, после того, как я уработал чародейку из его команды. Или вообще подругу! Вот правда, я подобной безжалостностью не страдал, даже если сам хотел наказать этих говнюков со старших курсов за то, как они измордовали наших! А потому, зная силу удара, приправленного «Выстрелом», целился всё же ему в грудь, причём на всякий случай подальше от сердца. А не в уже и без того отшибленную голову или тем более шею. Всё же помнил, что это в первую очередь просто высокомерные идиоты, а не враги, которых нужно уничтожить!
Топтыгин ухнул и, отлетев от удара метров на десять, уже не поднялся, и именно в этот момент распорядитель объявил о смене противника, а от оставшейся у стены тройки медленно отделился тот самый парень, которого ранее уже сумела победить Машка. Он шёл на меня осторожным, крадущимся шагом, слегка виляя змейкой, что, если я не ошибаюсь, было признаком базового рукопашного стиля, преподававшегося дополнительным уроком в нашей академии тем студентам, которые не имели семейных или клановых знаний в данной области.
Причём можно было предположить, что он, как и я, учился в нашей Тимирязевской Школе, перед тем как стать студентом, и был довольно выдающимся учеником, раз добрался до финального курса. К тому же эти мысли подтверждало то, что с Сердцезаровой он дрался в совершенно другом, более агрессивном стиле, а сейчас, видя меня, перешёл на вроде бы простой и «стандартный», что только заставляло насторожиться. Тем более что тамги у парня на форме не было, а это значило, что он бесклановый…
Я не обучался ни дня по стандартной программе «Ивы», потому как Мак'Прохор, который вроде уже должен был вернуться из своего отпуска, сразу же выбрал для меня некий таинственный шао-ляо. Которому и обучал, несмотря на возмущение Ольги Васильевны. Но все же я был далёк от того, чтобы недооценивать базовый рукопашный стиль нашей академии. В конце концов, его на заре становления нашего учебного заведения придумывали далеко не глупые люди и, скорее всего, не для того, чтобы показать через адептов общую ущербность своей программы обучения. Ведь те же Морозовы, с чьим учебным заведением мы уже которое столетие соревнуемся, не делая особого секрета, учат своих студентов собственной клановой, чуть упрощённой «Льдинке», которой очень гордятся. Даже при учёте того, что наша «Ива» ей не уступает.
Это был гибкий и хлёсткий стиль, позволяющий пользователю в любой момент буквально взорваться сериями комбинаций приёмов или мощных чар, а также удобный для пользователей почти любого аспектного эго. Он мог стать очень опасным, если недооценивать владеющего им противника. И тем более мне нужно было действовать аккуратнее, потому как в практикуемом мною бажовском «Малахите» я всё ещё был практически новичком и не дотягивал до стандартов клана для моего возраста. Всё же я в своей практике до посещения Тайного Посада куда больше полагался на мощные смертоносные чары вроде «Мисахики» или бомбардировки противника «Огненными шарами», а по-настоящему обучаться клановому бою стал только с Гаврилой.
А учитывая, что нас предупредили, особенно меня, что калечить противников запрещено, и, если что, будут последствия… У меня вообще сложилось впечатление, что «Посвящение», которое, по словам Ефимовой, было не более чем студенческой традицией – по какой-то причине целенаправленно поддерживается администрацией академии.
Встретил своего противника я, смещаясь в бок по дуге от его одногруппника, которого споро укладывали на носилки дежурные чаровники. Первая стычка явно была пробной. Он атаковал меня, не вкладываясь в удары, стремясь разбить защиту, связки искусно обходящих ее ударов следовали одна за другой, меня же от быстрого проигрыша спасало, в первую очередь, эго, буквально кипящее вокруг протуберанцами обжигающего пламени, куда сильнее мешающее противнику, нежели мои не шибко-то эффективные атаки руками и ногами.
«Подтягивать надо рукопашный бой…» – мысленно отметил я сам для себя, выдернув «Рывком» своё тело из-под мощного удара ногой, а потом потянув его в обратную сторону, прямиком на противника.
Это обмануло старшекурсника, парень явно подумал, что сейчас, я атакую его тем же приёмом, которым вырубил его товарища, и постарался увернуться, из-за чего, собственно, открылся, и я, вновь обретя под ногами твёрдую землю, этим воспользовался. Вообще, обычно «борьба», считается уделом простецов, а не чародейским искусством и очень редко используется на поле боя. Это сделано и из-за чародейских скоростей и разнообразных чар, и в связи с общей крепостью и силой наших напитанных живицей тел.
Какой смысл в удушающем приёме или выходе на травмирующий болевой, если ты не сможешь провести его быстро и эффективно, в то время как у противника будет множество возможностей провести разрушающую атаку, пока ты борешься в партере. Да и вообще, одно дело, уронить простого человека головой на землю, отчего он может и сознание потерять, и совсем другое – проделать то же самое с чародеем, который от подобных повреждений и не почешется…
И всё же тот же Гаврила считал, что многие элементы из этого «вроде как не искусства» сильно недооцениваются, а потому учил меня тому, что в тот момент, когда противник не даёт себя ударить, его вполне можно и схватить. Ну а подножки, подсечки и даже некоторые броски вроде того же «Через бедро» вообще издревле входили в бажовский рукопашный стиль.
Так что, оказавшись подле неверно отреагировавшего на моё быстрое приближение противника, я одним сильным ударом вышиб землю из-под его ног и в то время, как он был ещё в воздухе и не успел отреагировать, резко крутанулся и сильно «лягнул» его прямо в живот. Не ожидавший подобного парень от силы этого удара отлетел прочь, но отпускать его просто так я не собирался.
«Пушечный выстрел» метнул меня прямиком в пытающегося выправить своё падение студента, и мой кулак со всей доступной силой вновь впился в его живот, примерно в том же самом месте, где я ударил его до этого. После чего я крепко схватил охнувшего от боли парня и почти полностью «отпустил» своё эго, формируя вокруг нас что-то вроде своеобразного пламенного кокона.
