Канно закашлялась, судорожно вздрагивая, и открыла глаза. Агия поспешила к ней на помощь, взяла флягу, но мужчина жестом остановил ее, приказывая не подходить. Сам подошел, пить дал и, забрав флягу, сел рядом, вперил пристальный немигающий взгляд, намериваясь, наконец, выяснить необходимое и принять решение.

Алене под этим взглядом неуютно стало, смутилась, губы обтереть хотела да тут свою руку увидела и ужаснулась:

— О, Господи! — вырвалось непроизвольно. Рука, как лапа у старой замученной курицы: кожа сухая, сморщенная, костяшки пальцев сбиты, и все в мелких трещинах, царапинах, грязных разводах.

Она представила, как выглядит, и взгляд мужчины уже не удивлял. Мучается тот наверняка в догадках: что за чучело к нему в пещеру приползло? От кого такое народилось и почему само не удавилось?

А Шаванпрат удовлетворено прищурился: вот и ответ на один из главных вопросов — не единоверка. Что за бог «Господь» он не знал и даже не слышал о таком, но ничуть не сожалел. Ее вера — ее дело. Пусть ее бог ей и помогает. Еще два вопроса, и он со спокойной душой избавится от гостьи.

— Чья ты?

Алена вопрос не поняла, моргнула, лоб наморщила и брякнула:

— Своя.

Мужчина кивнул: ничья значит, как лауг, сама по себе, а, следовательно, для себя. Ладно, второй плюс за прощанье.

— Как здесь оказалась?

— Из пустыни пришла. — " И что ему надо?" — озадачилась Алена.

— И долго шла? — спросил с долей скепсиса в голосе.

— А какой сегодня день? Число? — и растерялась, услышав, осознав. — Восемь дней шла.

Мужчина дернулся, словно она ему пощечину залепила. Взгляд стал жестким, неприязненным, ноздри раздулись, скулы побелели:

— Ложь! — бросил, как перчатку в лицо.

Девушка нахмурилась, силясь понять, что происходит: почему ей не верят? Что за допрос? И. отчего, черт возьми, так жарко?

Но спросить она ничего не успела: мужчина бесцеремонно поднял ее за руки:

— Вставай и убирайся!

Алена скривилась, готовая расплакаться от подобной жестокости: неужели снова идти? Куда? Как? Почему? И застонала от боли, разлившейся по груди и спине. Перед глазами все закружилось, запрыгало, поплыло зыбкой дымкой. Она вцепилась в нагрудный ремень мужчины, чтоб не упасть и, слепо ткнувшись в плечо, сползла, уже ничего не соображая.

Мужчина брезгливо поморщился и поднял ее на руки. Агия тут же встала на пути, преграждая дорогу, и умоляюще сложила руки на груди: поняла уже, что муж задумал:

— Она больна, Шаванпрат.

— Она опасна и обременительна! — грубо ответил тот и смутился: Агия подобной резкости не заслуживает.

— Она нуждается в нашей помощи.

— Тебе помогали такие, как она, когда нуждалась ты?

Девушка опустила голову, не смея перечить, но отойти не спешила, и мужчина мягко попросил:

— Отойди, милая. Мы сделали, что могли, теперь эта лгунья — не наша забота, да и не достойна она твоего сочувствия. Я отнесу ее на тропу. Утром ее найдет патруль.

— До утра может налететь фуэро…

— Он ей не страшен. Ты же слышала: восемь дней по пустыне. И жива, — с ядовитой усмешкой заметил мужчина.

— Она могла ошибиться, у нее жар, — робея от собственного упрямства, парировала Агия. Шаванпрат лишь укоризненно посмотрел на нее, не понимая, чем эта гостья той по нраву. Конечно, сердце у жены большое и вместительное, но он проследит, чтоб лишние там не задерживались.

— Я не стану спорить. Ей здесь не место, вот и все, что я могу сказать. Отойди.

Девушка окончательно сникла и отошла.

Мужчина отнес Алену довольно далеко, положил на камни и сел рядом, передохнуть. На тропу он ее, конечно, не понес, уверенный, что эта женщина имеет отношение к высшим чинам. Если не дочь и не невеста эгнота, то подруга сленгира точно. Такие канно, как она, умеют приспосабливаться, выгодно продавая то, что имеют. А этой есть что продать. Было.

Он с ненавистью посмотрел на нее и встретился с устремленным на него взглядом синих глаз:

— Почему? — прошелестел ее голос. Мужчина промолчал, и она ответила сама:

— Канно? Какова же тогда жизнь у тэн?

— А ты не знаешь? — этот вопрос его взбесил. — Нет, конечно. Быстро устроилась, сообразила. Что-то предложила, кого-то предала.

— Ты ничего не знаешь, как же можешь судить?

— Я знаю подобных тебе. Гордячки, лицемерные лгуньи! — Шаванпрат смолк: что это он? Воспоминания нахлынули? Обида за Агию, которую предала вот такая же лживая канно, указав на нее сленгирам? Тем срочно нужна была груттонка для эксперимента…Ладно, дело давнее.

— Тебя сильно обидела канно, — догадалась Алена.

— Вот ты и расплатишься, — бросил мужчина.

Ворковская, услышав заявление, почувствовала необычайный душевный подъем и легкость. Она широко улыбнулась и довольно облизнулась. Шаванпрат удивленно покосился на нее:

— Что смешного я сказал?

— Ты меня порадовал, — попыталась сесть девушка. Удалось. Мужчина помог, любопытно стало: о чем она толкует?

— Я все время содрогалась от ваших обычаев и традиций, а теперь рада. Значит, я тебе долг за другую заплачу? А кого обидели — тебя или Агию? Она ведь жена тебе? Я не ошиблась?

Шаванпрат отвечать не собирался, подозрительно прищурился, решив для себя, что эта женщина точно подослана и потянулся к ножнам на груди, собираясь ее убить. Ворковская же ответа и не ждала, смотрела в темнеющие перед ней валуны, опираясь руками о камни, чтоб не упасть, и говорила, не переставая улыбаться:

— Значит, ты мстишь за жену. Значит, и Рэй за меня отомстит так же, убьет Эльхолию. Туда ей и дорога. Правильно, ее и надо, а зная его характер, смело могу сказать, что только смертью этой змеи он не удовлетворится. Значит, и брата ее грохнет. И своего. А как раз их всех и надо. Они предатели и враги. Все, можно не спешить с сообщением, — и вдруг смолкла, погрустнела и добавила тихо. — Я так и не сказала ему, что люблю.

Шаванпрат уже достал мэ-гоцо, но, услышав последние заявление, замер, опустил клинок и озабоченно спросил, сделав вывод:

— Ты мужняя?

— Ага, правда, у нас говорят — замужем. Но это не верно, правильно именно так — мужняя. Да, так, — уверенно заявила она и посмотрела на него. — Иди и спасибо тебе.

— Подожди, — немного растерялся мужчина. Ее статус многое менял, и уйти вот так, бросив и не выяснив подробности, он уже не мог. — Ты же говорила — ничья.

— Я так считала. Помнишь, у Есенина: "Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии". Вот и у меня так же. Когда рядом был, плевать хотела: и взгляд не тот, и говорит не то… и вообще дышит не так, а как нет, так словно шторы с глаз слетели.

Мужчина недоуменно нахмурился, окончательно запутываясь, и головой качнул: одно ясно, эта канно ненормальная. Однако для успокоения души уточнил:

— Он сленгир? — кто ж еще на эту чокнутую позарится?

— Он? Он самый, самый, самый! Принц из сказки, — и лицо обтерла: жарко. В голове мутилось, перед глазами плыли кадры из прошлого, перемежаясь с настоящим: скалы в темноте, Рэйсли, Поттан, Массия, россыпь камней под ногами, Эльхолия, дети, Агия, пустыня, опять валуны.

— Иди, давай, — просипела Алена, укладываясь на камни. Хватит с нее: сейчас заснет и не проснется, назло всем инопланетным дуалистам-садистам-параноикам. Надоело! Сколько можно над ней издеваться? Сколько она здесь кругов ада прошла? Флэт, как же — бред! Горячечный! И вдруг вспомнила благословление клыкастого бога, решила одарить им этого знакомца. А почему нет? Пусть знает доброту землян! — Эт вито Модраш эн фиэлло.

Шаванпрат от этих слов окаменел и сидел минут пять, словно продолжение валуна, только с глазами. Потом тупо глянул на зажатый в ладони кинжал, сунул его в ножны и лишь тогда очнулся. Посмотрел на девушку, осознавая, что чуть не убил единоверку, сестру. Подобное кощунство не только ему, но и всему его роду не искупить.

Мужчина встал и, бережно подняв женщину на руки, понес обратно в пещеру. Теперь он отвечает за двоих. Он должен выходить ее, чтоб искупить вину, и, конечно же, вернуть мужу целой и невредимой.