Между делом Доктор рассматривает трубку телефона спутниковой связи. В НЦБ ему в самом деле пытались всучить «дипломат» с оборудованием. Доктор категорично потребовал трубку. После десятиминутного препирательства он своего добился. Сейчас проверяет и сам аппарат, и систему подключения кабелей к нему. Кабелей в упаковочной коробке оказалось много, и сразу показалось невозможным разобрать, какой для чего предназначен. С техническим английским языком Доктор не слишком дружит, хотя свободно общается и с англичанами и с американцами на бытовом и военном уровне, но прочитать сразу инструкцию не может. И откладывает это занятие до того, как освободится Тобако...

Дым Дымыч зачем-то задёргивает шторку на окне. В комнате полумрак, который кажется слегка зловещим. И даже сам звук – скрежетание колец по металлической трубе гардины проходится по нервам «гоблина», заставив его передёрнуться, как от озноба.

– Зачем вы, друг мой, пожаловали на эту квартиру? – добрым, предельно вежливым голосом задаёт вопрос Пулат, не вставая с кресла и не выпуская из рук портрета допрашиваемого. Очевидно, образ «гоблина в мундире» ему очень приглянулся. Несравненно больше, чем оригинал.

«Гоблин» осклабливается и выдаёт откровенное признание:

– По сусекам поскрести...

Должно быть, ему нравится пользоваться своей внешностью и играть роль дурака. Но Виталию почему-то кажется, что перед ним дурак не совсем абсолютный. По крайней мере иногда с проблесками сознания...

– А почему вы выбрали для прогулок именно данную местность?

– Случай подсказал...

Тобако, должно быть, разделяет мнение «маленького капитана», потому он и продолжает, делая вид, что наивно верит «гоблину»:

– Лапшу нам на уши не вешай... В детский сад мы все уже давно не ходим. Да и тебе пора бы детсадовские привычки забыть... На квартиру идут по наводке. Сюда никто навести не мог...

«Гоблин» доволен. При разговоре по крайней мере не бьют.

– Это профессионалы так работают. Профессионалы... «Домушники»... А я же... Перекреститься могу – первый раз! Бес попутал... Обыск вчера был у соседей. Ключи подвернулись... Я и сообразил, что ключи от этой квартиры... Поговорил с ребятами, и поехали...

Интерполовцы переглядываются.

– Кстати, насчёт обыска... По какому поводу такое знаменательное событие состоялось?

– Капнул кто-то... Наркотиками там торговали...

– Так вы, милый мой, – Пулат по-прежнему остаётся вежлив, в нём всегда пробуждается чрезвычайная вежливость при экстремальных обстоятельствах, – работаете в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков? В ваших документах значится, что вы из патрульно-постовой службы... Не успели «ксиву» сменить?

Нет, такими пустяками «гоблина» не смутить и с толку не сбить. Тем более если он имеет возможность говорить почти правду.

– Нас привлекают иногда... Когда народ нужен...

– А остальные, значит, были из оного отдела?

– Да нет... – «Гоблин» даже усмехается недогадливости оппонентов.

– Так – «да» или «нет»?

– Нет. Бывает, что оперативность важна. И выезжает, кто свободен...

– Кто пока свободен... – уточняет Пулат. – То есть кого пока ещё не посадили...

«Гоблин» пожимает в ответ плечами.

– И вы, значит, решили воспользоваться своими воровскими привычками и похитить ключи... С детства, наверное, руку набили... Так и тянется в чужой карман...

– В первый раз... Покойной мамой клянусь!

– Не стесняйтесь, рассказывайте... – добро настаивает «маленький капитан». – Предварительно вы выяснили, что дети ушли в школу, хозяйку квартиры вы вызвали на допрос в отделение... Это же естественное продолжение вчерашнего – вызов на допрос... А сами...

– Ну... – не видит «гоблин» расставленные «сети». – Сюда поехали...

– А по какому поводу хозяйку квартиры допрашивают? – Тобако «сети» замечает и начинает гнать «рыбку» туда. Не очень назойливо, без нажима, но целенаправленно.

– Как свидетеля...

– Майор Шерстобитов, значит...

«Гоблина» даже не удивляет тот факт, что называют фамилию майора. Значит, Виталий существенно ошибается. Сообразительностью сержант блистать не научился.

– Да.

– И майор, значит, вам доложил, что хозяйку он займёт надолго, а вам приказал ехать на квартиру?

– При чём здесь Шерстобитов?.. У него свои дела, у нас свои...

Начальство сразу не сдают... Его сдают постепенно, с уважением...

– А сам майор сюда не пожелал показаться? Или он думал присоединиться к вам позже?

– Он на допросе... «Дело» раскручивает...

– Ему сейчас накрутят... Больше, чем вам накрутят... Я так думаю.

Звонок сотового телефона мешает Андрею задать следующий вопрос. Тобако смотрит на определитель. Звонит Доктор.

– Слушаю.

Доктор устал сидеть в машине и теперь прогуливается вокруг неё, легонько попинывая широкую резину колёс. Ему только что позвонил Баранов, сообщил, что возвращается вместе с Басаргиным, которого удалось вытащить. Доктор попросил полковника ехать осторожно, поскольку дороги скользкие. Баранов понял. После этого Доктор набрал номер Тобако.

– Когда закончите? – интересуется.

– Не могу точно сказать. Беседуем... Дым Дымыч ещё отдыхает.

– Приступайте. Надо форсировать. Баранов вот-вот будет... Александра с Александрой везёт...

– Как вытащил?

– Я не в курсе. Приедет – расскажет.

– Задержи их. Я тебе позвоню, как освобожусь.

– Постараюсь. Хотя Басаргин, наверное, домой рвётся... Ночь в «обезьяннике» просидел, там не отдохнёшь...

– Задержи... Или пусть сначала в квартиру пройдут... Чайку попьют... Душ после «обезьянника» принять просто необходимо и всё прочее...

Тобако убирает «сотовик», делает два шага и останавливается прямо перед «гоблином», насмешливо рассматривая его сверху.

– Похоже, твоему Шерстобитову уже основательно дали по рогам... Арестованного освободили.

– Не может этого быть... – откровенно беспокоится «гоблин». Но тем не менее верит. Есть в тоне Тобако что-то такое, что уверяет в его правдивости сильнее, чем удар кулака Пулата. Да и то, как обращаются хозяева офиса с ментами, уже показывает, что за спиной у них кто-то стоит – более значимый, чем мелкое ментовское начальство.

Тобако продолжает, не реагируя на реплику:

– Но прежний вопрос меня не перестаёт волновать... И потому я продолжу разговор: кто и по какому поводу, говоришь, на Басаргина «капнул»?..

– Откуда я могу знать? – нервно возмущается «гоблин». – Я человек маленький. Меня не спрашивают.

Странно, отчего он вдруг так занервничал? От сообщения об освобождении Басаргина? От мыслей о своей участи? Или от чего-то ещё, вызванного вопросом Андрея? Простая теория постановки допроса говорит, что следует обращать особое внимание на моменты, когда допрашиваемый начинает нервничать. И Тобако решает на своём настоять.

– А мы на всякий случай спросим... И тебе придётся ответить...

– Спросим... Отчего ж не спросить... – с другой стороны кабинета медленно приближается Сохатый. – Не захочешь, а ответишь... Когда очень просят, отвечать надо... Поверь, это даже приятно... Ответишь, и сразу боль проходит. Дышать можешь полной грудью...

– Какая боль?..

– Физическая. Есть люди, которые больше страдают от нравственной. С теми работать труднее. Они любят прогуливаться на собственную Голгофу. Но ты, слава богу, не из них...

Чувствуя в голосах угрозу, «гоблин» пытается отодвинуться подальше, толкаясь одной ногой и одной рукой. Палас в кабинете оказался малоприспособленным для подобного фигурного катания. А тут ещё с третьей стороны дорогу перекрывает Пулат, расставшийся с любимым креслом.

– Мы же вроде договорились пообщаться... мирно... – «гоблин» по-прежнему гнёт свою линию. – Я откровенно не советую вам обострять отношения... Никакая «крыша» потом не поможет...

Он продолжает отодвигаться, пока не упирается спиной в ноги Дым Дымыча. Сохатый наклоняется, берёт мента за мизинец и поднимает руку, заставив того упасть боком на пол. Руку при этом не выпускает, только перехватывает второй рукой запястье, и рассматривает сначала, словно цыганка, ладонь.