Глава 6
Я связался с Рейтарский фортом Округа где был родовой замок Генриха, сказал, что барон теперь мой вассал, имеющий имение и теперь по закону, его род обязан выделить ему четверть своей дружины. Надо сказать, что Генрих конечно от этого вассалитета поимеет гораздо больше, чем я. Легаты тут личности не бедные и их преференции и возможности солидно превышают любые доходы от лена, а вот вассалы Легатов по статусу была выше любых баронов, и соседи, да и разбойнички испытывали перед вассалами известный пиетет.
В ожидании сикурса, мы решили объехать окрестные деревни, чтобы познакомить пейзан с их новым хозяином. И в первой же баронской деревне, которую мы посетили, оригинально именуемой по простому Большие Смердуны, была обнаружена следующая картина маслом… на местном майдане, при большом стечении местных же жителей, готовили к наказанию плетьми юношу и девушку. Как потом выяснилось, девушку, согласно местной мерзкой разнарядке, хотели увезти к старому барону садисту, а юноша стал за нее заступаться, аки Персей за Андромеду, подрался со стражниками, но местные альгвазилы оказались по круче морского чудовища и вырубили и скрутили спасителей, главный из которых был вместе с ней показательно приговорен к наказанию кнутом после чего их должны были отправить в замковую темницу, на окончательный суд барона Райена.
Экзекуцией руководил омерзительный тип, оказавшийся местным старостой и верным клевретом покойного барона садиста. Староста стал срывать с девушки блузку и я уже собирался снять его в свою очередь из верного карабина, как на майдане появилось новое действующее лицо…
Молодой человек в берете с пером, а ля молодой д Артаньян, ворвался в действо в конном строю и лихо снес старосте голову палашом. Я немножко на него обиделся и ограничился тремя стражниками, получившими по пуле соответственно в лоб, в левый и правый глаз. Третьего стражника сняла своей стрелой Ван, а четвертый, бросив копье и щит, мудро попытался сбежать, но народные массы взбурлили, немного его разорвали на клочки, проявив бешенный энтузиазм. Странною любовью однако любили местные пейзане своих альгвазилов.
Рыцарь в берете оказался кадетом Шарлем из Дижона, а юноша впрягшийся за девушку, был его приятель Люка, который приехал просить руки прекрасной пейзанки и не хотел естественно, дабы ее кто то, куда-то увозил.
История Шарля была следующей… баронет без наследства, во втором поколении, поступил на службу в Городскую стражу Дижона и взял на рынке с поличным пару карманников и их бригадира. Учитывая, что банду крышевал начальник стражи, карманников выпустили, корнет поднял скандал в котором его поддержали два стражника, Люка и Жан и они все трое, естественно вылетели из стражи. Люка решил поехать в деревню, где обитала понравившаяся ему пейзанка, друзья отправились с ним с целью погулять на помолвке и свадьбе, ну и дальше по тексту…
Я сходу предложил Шарлю и его друзьям вступить в дружину барона Генриха (Жан оглушенный и связанный после драки с местными стражниками пребывал в «холодной») и они с радостью согласились и за себя и за приятеля. Так что дружина моего вассала барона Генриха прирастала на глазах. Я принял и подтвердил присягу новых дружинников, потом привел к присяге пейзан (Легат обладал таким правом), повесил помощника старосты (такого же негодяя, как и староста) и оставив деревню готовиться к свадьбе Люка и Марии, отправился с Генрихом и Ван, объезжать другие деревни данного феода. Другие деревни были поменьше, в одной из них, (просто Смердунах), было два стражника и в двух (Гнилое болото и просто Болото) по одному. Странная однако в этих местах топонимика. После объявления о пришествии новой власти и смерти старого барона, народ уже стандартно с ними расправился.
Мы с Генрихом отменили все непопулярные положения прошлого феодала, заменив барщину и несправедливые поборы, арендой земли и десятиной налога, ну и продовольственной вирой и службой в замке. Я объяснил Генриху, что он так будет больше получать, но больше послаблений давать нельзя. Ибо не объясниля вспомнил своего дядюшку, который был профессором и академиком и а ля Онегин , «…он барщины ярмо тяжелой, оброком легким заменил, отдав барскую землю в символическую аренду. Крестьяне его о благодарили. В 1917 году, он погиб в подожженной усадьбе, спасая свою библиотеку.
Мы с Ван остались на помолвку и в процессе праздника я выяснил максимальную информацию по Дижону, ибо мой путь лежал теперь именно туда, так как очередная «жемчужница» мигала на схеме именно там.
А пирушка была славной, но увы помимо обычных праздничных блюд типа яичницы с сыром и овощами на огромной сковороде, баранов на вертеле, , ягнятины с варением, айсбана и гигантских свиных и говяжьих отбивных, были и менее привычные для меня блюда… В баронстве водились жабы величиной с кролика и местное население считало их едой (в отличие от меня).
В Дижон мы ехали по Купецкому тракту, нагнав на стоянке купеческий караван к которому по просьбе его старшины и присоединились. Купеческий старшина, исходя из присутствия Ликторов, сразу же решил срезать дорогу через лес, ибо теперь он не опасался разбойников. А я же решил малость пошутить... Мы с Ван одели сверху своей одежды простые серые плащи, дабы со стороны не было видно, что с караваном едут Легат и Кирасир. Нечто подобное мы творили в австрийских тылах в Великую войну. Мой командир, барон Унгерн, считал, что партизанам не надо придерживаться обычных правил войны и по сему при каждом подходящем случае мы не брали пленных, ну а языков буквально выворачивали на изнанку, и наши методы экспресс допроса были вельми далеки от гуманизма. В торочном обозе, наш отряд возил набор германских мундиров и мы в случае нужды, переодевались в них без зазрения совести. Когда мы накануне Брусиловского прорыва проводили рейд в окрестностях Перемышля, то перехваченный разъездом фельдъегерь, сообщил, что в нескольких километрах отсюда, штабе австрийской бригады, гостит болгарский полковник. Барон услышав это, заскрежетал зубами и сказал что мы обязаны поквитаться с теми, кто предал память о наших воинах павших на Шипке.
К австрийскому штабу на рассвете подъехало два автомобиля с германскими офицерами, которые сообщили, что генерал-полковник Герман Кусманек фон Бургнойштедтен хочет срочно видеть господина полковника по важному вопросу и это не на долго и господина полковника на этом же автомобиле привезут сюда. А командиру бригады полковнику Шнейдера, его друг полковник Заугель из штаба дивизии, просил передать бочонок старого вина (имена и взаимоотношения Шнейдера и Заугеля были получены в процессе допроса фельдъегеря). Когда машины с немцами и болгарами уехали, рванул динамит заложенный в бочонке, уничтожив всю штабную верхушку. А болгарского полковника и его адъютанта больше никто никогда не видел и судьба их была грустной, ибо барон Унгерн, терпеть не мог предателей.
И тут нас разбойники не подвели и напали в том месте, где дорога пересекала небольшую поляну. Когда мы с Ван сбросили плащи и открыли огонь, они не сразу осознали глубину своих заблуждений. Тут я кстати применил придуманный мною камуфлет. Туда же, куда я стрелял из карабина, Орлик выпускал одиночные болты и эффектные взрывы их головок, окружающие относили к чудесному оружию Легата. Вешать никого не пришлось, остатки банды добила купеческая охрана. А нас ждал Дижон.
Глава 7
Дижон будто сошел со страниц книг Дюма. Стража там была Ратушная и Торговая и стилистически походила на мушкетёров короля и гвардейцев кардинала. (Из Ратушной как раз и выгнали нашего приятеля корнета в берете, а ля молодой д Артаньян).
