– Я давно уже не мальчик, отец.
– Я знаю. Извини, Люк, – не стал спорить Калеб, – вообще-то мы оба хороши: стоим, заговариваем друг другу зубы, а мир в любую секунду может провалиться в преисподнюю.
Как бы в подтверждение его слов земля снова содрогнулась. На этот раз толчки были такие сильные, что они оба едва удержались на ногах.
– Началось! – воскликнул Калеб и упал на колени, чтобы подземные удары не сбили его с ног.
Потеряв дар речи, отец и сын смотрели на беснующуюся Мауна-Лоа. Внезапно в горе открылась гигантская огненная трещина. Последовал взрыв такой силы, что старший Каллаган слетел со стены на землю. К счастью, упал он на кучу листьев и не расшибся. Застыв от ужаса, Люк и Калеб смотрели, как из зияющей раны вылетают громадные огненные шары и струи черного дыма. Сияние стало нестерпимо ярким, и река лавы – кровь богини, по местному поверью, – с ревом устремилась вниз по склону, сразу разлившись не меньше чем на милю в ширину. Текла она со скоростью океанской приливной волны, но спустившись ниже, немного замедлилась.
На своем пути лава испепеляла все: плантации сахарного тростника и кофе, коровники, дома. Маленькие деревеньки сначала возносились на гребень огненной волны, чтобы в следующий миг исчезнуть в вырвавшемся на свободу подземном огне.
Калеб и Люк с трудом поднялись на ноги.
– Надо скорее уходить отсюда! – крикнул Люк. – Лава катится прямо на нас!
– Ни за что! – упрямо огрызнулся его отец. – Моя стена задержит ее.
– Ты рехнулся! – заорал Люк, стараясь перекричать оглушительный треск и рев несущего смерть огненного потока. – Пошли, будь же благоразумен!
Он взял отца за руку и потянул его по направлению к дому. Калеб злобно вырвал руку.
– Я не нуждаюсь в непрошеных советчиках!
– Ты всегда был упрям, как баран, и, вижу, за эти годы ничуть не изменился!
– Не смей так разговаривать с отцом, ты, наглое ничтожество! – взревел Калеб и в ярости бросился на Люка, метя пудовым кулаком ему в голову.
Люк уклонился от удара и в ответ изо всей силы саданул Калеба в живот. Ему показалось, что он разбил руку о железную стену, но отец взвыл и отшатнулся назад.
Однако тут же пришел в себя и на этот раз не промахнулся. Удар в левое плечо едва не отправил Люка на землю, и он даже присел от нестерпимой боли. Устояв на ногах, он начал кружить вокруг своего противника, не подпуская его достаточно близко и увертываясь от отцовских наскоков. Калеб несся вперед, как взбесившийся бык. Левая рука Люка без устали прохаживалась по лицу Калеба, и вскоре у того из разбитого носа потекла кровь. Левый глаз начал заплывать огромным кровоподтеком. Дыхание со свистом вырывалось из его легких.
– Негодяй! – прохрипел он. – Могу сказать только одно – с тех пор, как мы последний раз виделись, ты стал мужчиной.
Люку показалось, что в голосе отца прозвучала неподдельная гордость. Он подавил довольную улыбку и пропустил удар в голову. Ноги у него подогнулись, и все поплыло перед глазами. Он тяжело опустился на землю.
Отец со стиснутыми кулаками встал над ним, в любой момент готовый продолжить драку.
– Ну что, хватит с тебя?
– Черта с два! – процедил Люк, с трудом поднимаясь на ноги.
Он предусмотрительно отступил назад, твердо решив не дать втянуть себя в обмен ударами, где ему явно ничего не светило. Калеб был тяжелее и сильнее его, да и кулаки у него были побольше. Люк снова начал кружить вокруг отца, безжалостно обрабатывая его лицо своей неутомимой левой. А потом, уловив момент, пустил в ход и правую. Дважды он едва не сбивал отца с ног и наконец, нанеся сначала короткий боковой удар левой, а потом прямой правой в голову, заставил Калеба плюхнуться на четвереньки.
– Ну что, хватит с тебя? – злорадно поинтересовался Люк.
Калеб помотал головой и просипел:
– Я лучше умру. – С трудом встав на ноги, он опять выставил перед собой кулаки.
Люк запаниковал. Старый упрямец сказал правду. Калеб Каллаган скорее умрет, но не даст взять над собой верх.
В этот момент к ним подбежали Киано и Дэвид.
– Вы что, совсем спятили? – воскликнул принц.
Они вклинились между дерущимися и оттащили их друг от друга. Оба бойца не особенно и противились.
– У нас сегодня есть только один враг, – сурово сказал Киано. – Пеле. Вот с кем мы будем биться не на жизнь, а на смерть. Смотрите, лава уже на полпути сюда.
– Моя стена отклонит ее в сторону, – невнятно пробурчал Калеб, осторожно прижимая банановый лист к расквашенному носу.
– Против этой силы ничто не устоит! – возразил Дэвид.
Калеб отер лицо другим листом.
– С первых дней моего приезда сюда я очень подробно изучал, как поступают в других местах в таких случаях – на Везувии, Этне. Делают там вот что. Чем дальше растекается лава, тем толще становится на ней корка, и получается так, что она начинает течь по руслу из вулканического шлака. Лава практически течет по этакой гигантской трубе, которая не дает огненному потоку остыть, и он может без проблем течь еще мили и мили.
Люк начал понимать, что задумал Калеб, и восхитился отваге своего родителя.
– А если в этих шлаковых стенках проломить дыру, лава потечет в другом направлении?
– Именно! Мало того, она потечет медленнее и будет быстрее остывать.
– Такое кому-нибудь удавалось проделать? – спросил пораженный принц.
– Еще бы! В тысяча шестьсот шестьдесят девятом году барон Папалардо отвел лаву от Катаньи на Сицилии. Ладно. Давайте вернемся в дом, соберем людей и вооружим всех крючьями, ломами и кузнечными молотами.
Им удалось набрать десять человек, выразивших готовность вскарабкаться на склон вулкана и попытаться пустить реку расплавленного камня в обход. Все облачились в плотную одежду, шляпы, перчатки; рты и носы завязали платками. Вся одежда была обильно смочена водой. Когда смельчаки прошли около полумили вверх вдоль огненного потока, Калеб показал, что здесь они и попробуют совершить невозможное. В этом месте поток лавы расширялся, и шлаковые стены громоздились все выше и выше под немыслимым напором лавы и газов.
По черной поверхности уже змеились трещины, и людям приходилось то и дело отпрыгивать в сторону, чтобы не угодить под растекавшиеся в разные стороны огненные ручейки лавы. Красные и синие языки пламени лизали им ноги, и от этого кожа начинала немилосердно зудеть. Чем ближе они подходили к основному потоку, тем нестерпимее становился жар.