– Ты сам как бы поступил? – хитро спросил Наставник.

– В чём именно?

– Как бы ты поступил, если бы Ария была замужем за другого, а любовь вас тянет друг к другу?

Миха почесал лоб. Вопрос не простой. Сходить с ума по друг другу. Но нельзя прикоснуться. Нельзя чувств проявлять. Мимо смотреть и ложно улыбаться. Удовольствие для мазохиста.

– Украл бы её? – надавил Наставник, – Или подождал бы удачного воплощения?

Миха промолчал. Он мог понять Ланселота, но и понимал причинно-следственные связи, которые обязательно включаются в треугольнике. Что выбрать и как поступить.

– А ты? – спросил Миха.

– Если бы я украл твою маму, то ты был бы моим сыном, а не племянником, – вздохнул Наставник.

– У вас что-то было с мамой? С чего Сэт убил её?

– Не смей порочить имя матери, – строго произнёс Наставник. – Она честнейшее и достойнейшнее Создание. Наши с ней чувства давно на другом уровне. Это и бесило брата.

– Где она? – тихо спросил Миха.

– Вернулась к Предкам.

– Переживал?

– Когда? Сперва её проводил. Дело брата замял. После вами занялся. У нас с ней есть контактная линия. Если тяжко будет, она придёт на помощь.

– А сейчас не тяжко? – спросил Миха, намекая на заточение в Чистилище.

– Какая сотня лет и я выберусь, – довольно хихикнул Наставник. Видимо, работа с Тёмой шла в верном русле.

Наставник хлопнул в ладоши и произнёс.

– Действуй!

– Ага. Погрузить и пережить заново, – ответил Миха.

Наставник исчез. Миха занялся сценарием новой жизни Ланселота.

Сэр Борс Ганиский сидел на камне с кузеном Ланселотом в Круге Уныния. Колесо все еще крутилось. Ухо обглодали собаки. Пуговица пропала.

– Ты всё ещё не можешь её отпустить? Брат. Ты же участвовал в поисках Грааля. Догадывался, на что шёл. Дело то не в Гвиневре. Давно мог переродиться на одной земле и встретиться вновь при других обстоятельствах. Понимаешь, что ты сделал?

– Не то я сделал.

– Не то. Не то. Заладил. А что не то?

– Возжелал запретного, – угрюмо ответил Ланселот.

– Опять сорок пять. “Сепаратор” по тебе плачет. Нет запретной Любви. Нет! Любовь это свобода, а не отягощение. Галахад, сын твой, так и говорил: “Что есть тело в круговороте жизней и что есть Любовь”. Тела временно принадлежат их хозяевам. Любовь вечна. Кто кому что должен на совести каждого. В общем смысле это якоря и цепи. Вот как твоя. Что это? – Борс указал на цепь.

– Наказание, – грустно ответил Ланселот.

– Уныние ты моё! Это твой выбор. Какой?

– Неправильный выбор.

– Не сутулься. Выпрямись и ответь нормально.

– Неправильный выбор, – подбодрился Ланселот.

– Какой неправильный выбор?

Ланселот опечалился и снова сдулся.

– Давай сначала, – выдохнул Борс, – Ты зачем вызвался на подвиг Грааля?

– Хмельной был. Все повскакивали, и я вскочил.

– А чего после не отказался?

– Не прилично было отказываться. Дело то святое. Думал, покатаюсь по лесам, да и вернусь. А видишь, как всё обратилось.

– Надо было Галахада слушать, – возмутился Борс.

– Галахад. Достойнейший рыцарь стола, – пафосно перебил Ланселот.

– У тебя совсем нет гордости за сына?

– Есть, конечно. Наверное. Но я не был ему отцом. Всего раз видел, когда он ко двору прибыл.

– Сын Красного Льва стал Золотым Львом. Таков замысел Отца, чтобы дети стремились к большему, – убеждённо произнёс Борс.

Ланселот горько вздохнул.

– Знаешь в чём загвоздка, – риторически спросил Борс и сам ответил, – Не связь с Гвиневрой тебя погубила, а то, что ты бросил Элейн с сыном. Будь она твоей женой, даже просто названной, её жизнь бы сложилась по другому.

Ланселот вспомнил влюблённую робость Элейн. Её милые ямочки. Последнее, чего он хотел, так это испортить ей жизнь. Слеза прокатилась по щеке от воспоминания последней встречи с ней. Он не смог себя заставить явится на проводы, но попрощался ниже по течению. Её тело проплывало мимо в погребальной ладье.

– Чтобы ты сделал, если бы у тебя был шанс вернуться в то утро? Два года ты был в безумии, а сейчас можешь прожить их вместе с ней и увидеть первые шаги Галахада.

– Могу? – печально спросил Ланселот.

– Можешь.

Ланселота объяло белое свечение. Ослепляя всё вокруг, оно вспыхнуло и пропало.

Ланселот лежал в кровати и привыкал к темноте. Появился солнечный лучик, пробивающийся из-за штор. Ланселот поднялся и раздвинул шторы. На улице светило солнце. Оно освещало двор замка Корбеник. Ланселот, не отрываясь смотрел в горизонт, впитывая в себя солнечный свет. Он наслаждался его теплом, словно успел позабыть его. Внутри было спокойно и тихо. “Почему я здесь”. Он стал вспоминать вчерашний день. Накануне днём он дремал под дубом, и ему приснился дивный сон. Три ангела вели беседу с оборванцем. Увидев Ланселота, они указали на него, что-то сообщили и пропали. Оборванец подошёл к Ланселоту и молвил: “Достойнейший из земных рыцарей - сэр Ланселот. Ангелы назначили Вам подвиг: Явить в мир достойнейшего из небесных рыцарей. Отринь на время доспехи и облачись в любовь”. Проснувшись, он нашёл отшельника, который растолковал ему сон и напутствовал, как исполнить назначенный подвиг. Если упростить, то надо было следить за знаками и следовать Божественной Воле. Ланселот посмеялся над отшельником и отправился спать. Он готовился ко сну, когда постучали в окно. Припомнив слова из сна, он отправился в путь налегке. По дороге он ломал голову, что за подвиг ему придётся совершить. Да ещё без оружия. Уже в замке у него затаилось подозрение. Оно стало очевидным, когда его привели в спальню. Выражение “Явить” звучало как “возлежать и зачать”. Ланселот переступил порог и остановился. В комнате пахло любимыми маслами Гвиневры. “Вдруг она проверяет меня на преданность”, задумался Ланселот и замер. В комнате стояла полная темнота. Только ровное дыхание указывало направление кровати. Ланселот прислушался к своей интуиции. Почему-то ему казалось, что Гвиневра сейчас занята другими делами и ближайшие два года ей будет не до него. Тихонько добравшись до постели и отдавшись Воле Бога, забрался под одеяло. Сердце волнительно билось. Запах дурманил и манил. Он чувствовал близость женского тела, но не смел прикоснуться. Так и заснул.

Движения сзади вернули Ланселота из воспоминаний. Он собрался с мужеством и повернулся. Прикрывшись одеялом, на него боязливо смотрела молодая девушка. Ланселот сложил руки на груди и спросил.

– И кто тебя надоумил? Ты та, которая губит добрых рыцарей?

– Я Элейн. Дочь Короля Пеллеса! – возмутилась Элейн и отпустила одеяло.

Ланселот смущённо отвёл взгляд и повернулся спиной. Несмотря на юность лет, тело Элейн уже сформировалось.

– Прошу прощения, мисс Элейн. Пока вы прикрываетесь, ответьте на вопрос: По собственной воле или по наущению вы заманили меня сюда. Ибо знайте, я рыцарь Короля Артура и не стерплю беззакония.

– О, достойный рыцарь Ланселот. Если здесь есть преступление, так только в чувствах моих к Вам.

– Значит… – Ланселот резко повернулся и также развернулся обратно. Сердечко реагировало на вид прелестной Элейн. Страсть просыпалась, и разум туманился. – Значит, это Ваша задумка? – взяв себя в руки, спросил он.

– И да, и нет, – ответила она. – Идите ко мне. Я расскажу свою историю.

Ланселот медленно повернулся. В белой полупрозрачной ночнушке Элейн полулежала на кровати. Пытаясь не думать о торчащих под ночнушкой сосках, Ланселот сел на край и стал слушать. Элейн рассказала о снах, сопровождающих её с детства. Во снах она видела Ланселота и их сына Галахада. Выслушав все доводы Элейн, Ланселот поблагодарил её и отправился на выход. У него пропало желание участвовать в этом спектакле. Сколько желающих дам он отшил за свою жизнь. Если бы он удовлетворял каждую, то уже имел бы свою армию. Когда он прикоснулся к двери, время остановилось.

Это был не тот результат, на который Миха рассчитывал. Он остановил симуляцию Ланселота и сделал запрос на поиск информации об Элейн. К его удивлению, Элейн пребывала в Чистилище. Пометка гласила, что она покончила жизнь самоубийством и заперта в Кругу Отчаяния. Миха раскрыл её профайл и стал просматривать жизнь. С детства ей приходили видения о Ланселоте. К своему созреванию она по уши была влюблена в своего идола. После божественной ночи наступило жестокое утро. Ланселот ушёл, оставив пепелище в душе Элейн. Она выносила ребёнка. С всё ещё таящейся надеждой она нашла и исцелила Ланселота собственной душой. Но после того, как он бросил её, она отдала Галахада монахиням и сама начала сходить с ума от безответной любви. В результате покончила с собой. Миха закрыл профайл и переместился в Круг Отчаяния, в сектор самоубийц. Здесь сознания пребывали в угольных камнях. В плотных слоях отчаяния и безысходности. Снаружи к сознанию не подключиться. Не так, как с обледеневшими предателями. Но для Смотрителя Чистилища это не представляло сложности. Миха открыл профайл и стал вносить правки. Он выделил причинно-следственную связь самоубийства с Ланселотом и отправил сообщение системе на перепроживание сцены из жизни. Из Небесной Канцелярии пришло одобрение. Угольный столб рассыпался, обнажая соляной столб с прозрачным кубом внутри.