– Вроде все, – отдуваясь, доложил Антон, вернувшись в комнату. – Дует совсем чуть-чуть, но уже намного лучше.

– А когда станет совсем тепло? – Яна осторожно уселась на табурет и посмотрела на свои ноги. – У меня все ботинки промокли.

Тима помог ей снять влажную обувь и подвинул табурет ближе к печке.

– Скоро согреемся, – сказал он.

Антон тем временем взял фонарь и повторно осмотрел жилище. На так называемой кухне он обнаружил крошечный встроенный шкафчик, ржавые петли которого были перехвачены медной проволокой. Не долго думая, он размотал ее и открыл дверцы. Посветив внутрь фонарем, он радостно присвистнул: все полки были уставлены всевозможной утварью; там была керосинка, две запечатанные бутылки (очевидно, с керосином), моток суровых ниток, несколько коробков спичек, пять или шесть свечей, перетянутые резинкой, пара банок консервов, большая связка сушеных грибов, банка с какой-то крупой, мешок с сухофруктами… Он выгреб все это наружу и снова присвистнул: в самом углу тускло блеснула огромная бутыль с классическим длинным горлышком. Антон приподнял ее – она была приятно тяжелой, внутри бултыхалась какая-то мутноватая жидкость. Горлышко плотно замотано серой тряпицей. Вытаскивая бутылку из недр шкафа, Антон уже не сомневался, что это самогон.

Когда он вернулся в комнату и вывалил все это добро на стол, у девчонок глаза полезли на лоб.

– Ты в своем уме, Антон? – наконец спросила Лана. – Знаешь, как это называется? Воровство, вот как!

– Ой, нашлась праведница, – отмахнулся тот с присущим ему хладнокровием, когда речь заходила о еде. Он разложил на столе консервы. – Интересно, они съедобны?

– Ты хоть срок хранения посмотри, – посоветовал Тима, раздувая пламя. Он боялся сглазить, но вроде печка работала исправно. Уже одной проблемой меньше.

Антон посветил фонарем на банку, приблизил ее к глазам почти вплотную, словно пытаясь разглядеть под железом ее содержимое. Удивленно прищелкнул языком.

– Или у меня уже глюки от всех наших приключений, или я стал плохо видеть. Тут написано: «Срок годности до 01.01.78».

Он взял другую банку, около минуты вертел ее в руках с озабоченностью опытного коллекционера, рассматривающего редкую монету, затем поднял глаза на ребят:

– Такая же хрень. Тут, по ходу, какой-то Плюшкин жил, всякий хлам собирал.

Тима ничего не ответил. Отрегулировав заслонку на печке, он помогал Яне снять размокшие ботинки. Носки девушки тоже были мокрые, и он потянулся к рюкзаку – как хорошо, что он догадался взять с собой запасные!

– Переодевай.

Яна благодарно улыбнулась и стала стягивать носки.

Лана, видя, что Антон полез в мешок с сухофруктами, недовольно сказала:

– Антон, это неприлично. А если вернется хозяин?

Антон засмеялся. Выудил из мешка сморщенную дольку яблока темно-коричневого цвета, с подозрением оглядел и понюхал. Затем откусил кусочек, пожевал.

– Дорогуша, проснись и пой. Ты что, не поняла, что этот дом пустует как минимум лет десять? А то и все двадцать?

– Странно, – задумчиво сказала Лана. – Мой дядя с лесниками тут все исходил, заброшенных сторожек не должно быть.

– Какая теперь разница, – беспечно отозвался Антон, откладывая сухофрукты в сторону – по крайней мере, с ними все в порядке. Теперь его взгляд упал на бутыль, скромно стоявшую в сторонке, и глаза его блеснули.

– Господа, кто желает отведать местного виски? – галантно произнес он, роясь в карманах в поисках перочинного ножа.

– Только не говори, что собираешься попробовать это пойло, – морща носик, проговорила Яна, но Антон невозмутимо ответил:

– А почему бы и нет? Это не консервы, в конце концов, тут и портиться нечему…

Он нашел нож и ловко срезал тряпочку, закрывавшую горлышко.

– Тима, скажи ему, – Лана перевела взгляд на Тимофея.

Тот пожал плечами:

– Что я, нянька ему? Хочет, пусть пьет. А что дом действительно заброшен, я тоже уверен, и никто сюда не придет.

Увидев, как вытянулись лица девушек, Тима поправился:

– Я имею в виду хозяев дома. А вот наши дорогие друзья вполне могут увидеть свет в окне и найдут нас.

Видя, что выражения лиц сокурсниц не очень-то изменились, он понял, что последняя фраза прозвучала несколько фальшиво.

Антон к тому времени уже окончательно освоился и почти не слушал разговора сокурсников. Открыв бутыль, он осторожно наклонился к горлышку и вдохнул.

– Класс, – похвалил он, оглядываясь.

– Что, кружку ищешь? – язвительно спросила Яна, но Антон не смутился. Он достал опустошенную фляжку Тимы и стал аккуратно переливать в нее самогон.

– Может, еще раз попробуем позвонить? – с надеждой спросила Яна. Она сидела прямо у печки, вытянув вперед ноги в теплых носках.

Лана достала телефон, взглянула на экран и молча покачала головой.

– Прямо как в этих ужастиках, – пробормотала Яна, не отрывая взгляда от выскакивающих искр. – Ни связи, ни снегоходов, ни еды, вообще ни фига…

– Как это ни фига? – «обиделся» Антон, делая жест рукой, мол, посмотри, сколько всего на столе, а ты нос воротишь. – Ешь, называется, не хочу. Икра красная, икра баклажанная заморская… Хочешь, грибков сварим? – предложил он, взбалтывая фляжку с перелитым самогоном.

– Нет уж, – сказала Лана с отвращением. – Они наверняка червивые.

– Еще лучше. Будет жульен с мясом.

– Антон, хватит, – не выдержала Яна.

– Ну и ладно, – не стал настаивать Антон.

Он сделал маленький глоток. Глаза его на мгновенье прикрылись, затем он картинно выдохнул.

– Полный отпад, Тимыч! В жизни такого не пробовал. Хочешь?

Тима с недоверием посмотрел на мутную бутыль, затем понюхал из горлышка.

– Не траванемся?

– Да ладно, не бзди.

После минутной борьбы с самим собой Тима все же взял у Антона фляжку и сделал несколько глотков. В горле моментально запершило, самогон был куда крепче обычной водки. Зато через мгновение по желудку разлилось приятное тепло, и на душе стало немного спокойней.

– Вроде нормально, – сказал он, вытирая губы.

Его взгляд упал на Яну – она все еще куталась в куртку, продолжая держать ноги у печки.

– Тебе, кстати, тоже это необходимо.

– Ну уж нет, – фыркнула девушка. – Может, они в эту бутылку мочились.

– Ага, и плевали, и сморкались, – подхватил Антон. Щеки его раскраснелись, и настроение заметно улучшилось. – Не грузи, Яна. Тимыч дело говорит, быстрее согреешься.

– Ладно, только чуть-чуть, – неожиданно согласилась Яна, и Тима протянул ей фляжку.

Пока она с подозрением принюхивалась, Тима произнес загробным голосом:

– А весной, когда сойдет снег, в заброшенной избушке обнаружат четыре трупа, и вскрытие покажет, что причиной смерти стал некачественный алкоголь…

Услышав это, Яна поперхнулась.

– Не четыре, а три, – возразила Лана, сочувственно наблюдая за подругой. – Я, например, эту дрянь пить не собираюсь.

– Ну как? – поинтересовался Антон у Яны. – По ногам текло, а в рот не попало?

– Горло жжет, – пожаловалась она. – А так – ничего, почти как виски. Только пахнет какими-то ягодами…

Тима подкинул еще дров и спросил у Антона:

– Тоха, там еще осталось что-нибудь полезное? Ну в шкафу?

– Ща посмотрю.

– Заодно погляди, есть ли на кровати одеяло почище.

Антон взял фонарь и вышел из комнаты. Быстро обследовал шкаф, но ничего ценного там уже не было, и он переключился на кровать. Среди двух проеденных молью одеял и ветхих тряпок, от которых сильно тянуло плесенью, был более-менее приличный плед. Антон встряхнул его и, решив, что им вполне можно укрыться, направился к выходу. Неожиданно его левая нога зацепилась за что-то, и он, споткнувшись, чуть не грохнулся на пол. Выругавшись, юноша посветил фонарем. Прямо перед ним на полу располагалась дверца, очевидно, ведущая в подвал. В качестве ручки служил согнутый буквой «Г» штырь, о который Антон и споткнулся.

Присмотревшись повнимательнее, Антон подумал, что эта дверца даже больше смахивает на крышку люка. Уж очень необычная у нее форма.