– Спаси Христос, княже, – пробурчал кряжистый десятник, поднимаясь из-за камня и отряхиваясь. – Кабы не ты, тут бы все и полегли.

– Не на чем, – отмахнулся Елисей. – Кто первым стрелял?

– Я, – кивнул десятник. – Шевеление за валунами приметил, да и пальнул на удачу. А оно вона как вышло.

Из-за поворота показалась колонна. Увидев есаула, Елисей жестом подозвал его к себе и, тыча пальцем в тропу, принялся объяснять:

– Илья Михайлович, прикажи всем спешиться и коней в поводу вести. Так оно быстрее будет. В седлах ноги коням переломаем. Иначе опять уйдут.

– Добре, – сообразив, что к чему, кивнул есаул и тут же принялся отдавать нужные команды.

Передав коней коноводам, казаки приготовили оружие и быстрым шагом двинулись вперед. Елисей же, подумав, поднялся к месту засады. Ловкий десятник был уже тут, осматривая своего «крестничка». Понимающе кивнув, парень принялся осматривать свою добычу. К его удивлению, весь десяток был вооружен винтовками Бердана под английский патрон. Быстро передернув затвор, Елисей поймал вылетевший патрон и, протягивая его десятнику, приказал:

– Есаула догони и покажи это. Скажи, что янычары новыми винтовками вооружены. Пусть казаки грудью на стволы не лезут.

– То-то они так палили, – охнул десятник и, подхватив добычу, поспешил выполнять приказ.

Заметив топчущегося под точкой засады Любима, Елисей жестом подозвал его к себе и, не давая опомниться, велел:

– Собери все на заводных и догоняй.

Убедившись, что парень все понял правильно и в обморок от созерцания покойников падать не собирается, Елисей скатился на тропу и, перезарядив карабин, поспешил дальше. Державшийся за казаками контрразведчик, увидев его, тут же ухватил парня за локоть и потребовал отчета. Вместо ответа Елисей достал из кармана еще один патрон и, протягивая его полковнику, вздохнул:

– Наши друзья островные снова отличились. Османов вооружать начали. Похоже, на фронте наши скоро кровью умоются.

– Думаешь, большие поставки были? – задумчиво уточнил полковник.

– Если уж этих головорезов одноразовых такими винтовками вооружили, значит, была поставка, – решительно кивнул парень.

– Почему одноразовых? – удивился контрразведчик.

– Александр Савич, ну чего вы меня все на ерунде какой-то проверяете? – вдруг возмутился Елисей. – Сами же лучше меня все понимаете. Дураку понятно, что за те художества, что они тут устраивают, их никто живыми не выпустит. Потому и одноразовые. На одну операцию.

– Я тебя не проверяю, – кивнув, вздохнул полковник. – Я свои мысли проверить хочу. Думать ты умеешь, вот я и приноровился на тебе свои догадки проверять. Ежели сходится, значит, верно решил.

«Нашел доску спиритическую», – проворчал про себя Елисей.

Янычар догнали спустя полчаса. Понимая, что оторваться не получится, османы засели за очередным поворотом, готовясь к полноценному бою. Но на этот раз казаки проявили смекалку. Переть буром по тропе они не стали. Есаул отправил на склоны по десятку стрелков, и уже через несколько минут от разведчиков пришел сигнал, что противник в зоне видимости. Дальше начался позиционный бой в условиях горной местности. И вот тут казаки оказались гораздо ловчее османов.

Тех явно к подобным условиям не готовили. А если и готовили, то не в том объеме, чтобы противостоять более опытному противнику. Казаки, словно муравьи, принялись карабкаться на склоны ущелья, обходя противника по флангам и занимая господствующие позиции. Ну, а после началась перестрелка, и тут уж кто лучше стреляет. Елисей дернулся было помочь, но потом решил не влезать. Казаков учить стрелять не надо. Сами кого хочешь поучат. Вместо этого он выбрал удобную точку на тропе и принялся высматривать любого, кто попытается под прикрытием остальных уйти.

По его мнению, именно так и должен был поступить опытный лазутчик, которого так хотел прихватить контрразведчик. Ничем иным он полковнику больше в подобной ситуации помочь не мог. Минут через пятнадцать от позиций янычар отделилась одинокая фигура и, пригибаясь, начала отходить в тыл. Быстро сменив бинокль на карабин, Елисей тщательно прицелился и, шепнув: «Помоги, господи» – нажал на спуск.

Выстрел был сложный. До уходящего бандита было метров шестьсот. А главное, парню нужно было не убить его, а только ранить, чтобы не дать уйти. Максимальное расстояние, на которое бил его карабин, чуть больше километра, но Елисей на подобную дальность стрелять даже не пытался. Он давно уже знал, что его предел – семьсот-восемьсот метров. Дальше начинали действовать внешние воздействия на пулю. Что ни говори, а оружие это было кустарного производства.

Но удача была на стороне парня. В прицел Елисей видел, как убегавший упал и, схватившись за ногу, принялся кататься по земле, безобразно разевая рот. Сунувшегося к нему бандита парень просто снял. Шестерки ему были неинтересны. Продолжая следить за раненым, Елисей краем сознания отметил, что в перестрелке наступили перемены. Все реже раздавались выстрелы с той стороны, все реже слышались команды с этой.

Наконец, стрельба утихла, и Елисей, зло усмехнувшись, одобрительно проворчал, слушая команды есаула:

– Правильно, живыми эти звери нам не нужны.

Раненый, которого он продолжал контролировать, очевидно, тоже понял, что все кончено, и сделал попытку уползти. Пришлось использовать еще один патрон, всадив пулю перед его головой. Мужик моментально сообразил, что просто так ему уйти не дадут, и прикинулся ветошью, распластавшись в пыли.

Рядом с лежкой парня послышались шаги, и голос полковника устало спросил:

– Ты чего к винтовке прилип?

– Смотрю, чтобы лазутчик ваш не сбежал, – усмехнулся парень в ответ.

– Как? Где? – засуетился полковник, судорожно выхватывая из подсумка бинокль.

– Вон, на тропе лежит. Я ему ногу прострелил. Осталось только взять, – пояснил Елисей, не отрываясь от прицела.

– Это мы сейчас, это мы разом, – прохрипел контрразведчик, бросаясь куда-то вперед.

Через несколько минут пара казаков спустились со склона и направились к раненому. Услышав шаги, тот оглянулся и, затравленно оскалившись, снова попытался уползти, но ударившая в землю рядом с головой пуля снова заставила его замереть. Казаки ловко скрутили неизвестного и, вздернув на ноги, поволокли обратно. С облегчением вздохнув, Елисей опустил карабин и, в очередной раз сменив магазин, поднялся.

Казаки сдали пленного с рук на руки полковнику и вернулись к своим делам. Елисей, проявив любопытство, подошел поближе и принялся с интересом рассматривать попавшегося лазутчика. Полковник, не особо церемонясь, ловко и быстро обыскал пленного, лишив его всего имущества до последней нитки. Потом, присев на ближайший валун, контрразведчик принялся с увлечением потрошить его сумку.

С интересом рассматривая пленного, парень краем сознания отметил, что тот поглядывает на полковника с явным превосходством. Судя по всему, тот явно что-то пропустил при обыске. Придя к такому выводу, Елисей принялся осматривать его одежду. Одет пленный был в обычную черкеску, потрепанные, но еще крепкие штаны и короткие сапоги. Папаху он потерял еще в самом начале своего бегства.

Услышав, как полковник тихо ругается, Елисей шагнул к пленному и принялся по одному выдергивать из кармашков газыри. Хочешь что-то спрятать, положи на видном месте. Так и вышло. От одного газыря в пальцах парня осталась только верхняя часть. Все остальное оказалось свернутой в плотный рулончик бумагой.

– Это ищете, Александр Савич? – улыбнулся парень, протягивая рулончик полковнику.

Пленный, который даже не пытался помешать Елисею, окатил парня долгим, ненавидящим взглядом. Нахально усмехнувшись ему в ответ, Елисей еще раз внимательно оглядел одежду пленного и, вздохнув, проворчал:

– Придется его до исподнего раздевать.

– Думаешь, еще что-то в одежду зашил? – моментально сообразил полковник.

– А куда еще? – хмыкнул парень. – В сумке-то пусто.

– Да. Кроме сухарей да мяса вяленого, ничего.