Она перестала вырываться и затихла. Видя ее покорность, Ржевский слегка ослабил хватку.
Со стороны их положение выглядело теперь более, чем пикантным. Екатерина лежала на постели, лицом вниз, раскинув руки, сверху нее лежал голый поручик. Черт знает что можно было подумать! Но на самом деле они были бесчувственны и равнодушны ко всему, как солдаты, после длительного марша устроившиеся на привал.
По щеке Екатерины не спеша прокатилась слезинка.
- Господи, я так рада, - тихо проговорила она. - Вы не можете себе представить, поручик.
- И чему вы радуетесь? - вяло поинтересовался он.
- Если бы я сделала с вами то, чем грозила - от меня отвернулись бы все мои подруги. Они бы мне этого не простили.
- Что подруги! - возмутился Ржевский. - А обо мне вы подумали? Каково бы было мне!
- Не дергайтесь, лежите спокойно.
- Да я-то лежу.
- Вот и лежите.
- И буду лежать.
Он поцеловал ее в плечо. Она не шевельнулась.
- Катюша, ну что ты как неживая?
- Поручик, вы сумасшедший. Если вы еще раз попытаетесь...
- Милая, вы должны меня понять. Уже три дня, как я совершенно не общался с женщинами.
- В каком смысле?
- В том самом.
- Значит, мне пришлось отдуваться за троих?
- Почему за троих? За дюжину!
Глава 19
Плюньте, ваше величество!
Иван Захарыч Ванюрихин, коллежский секретарь, в прекрасном настроении поднимался по ступенькам до своей квартиры на четвертом этаже. Поездка в Москву по служебным делам оказалась более чем успешной. Он даже смог вернуться домой на сутки раньше срока. "То-то семейство мое обрадуется, - думал Иван Захарыч. - Заждались, верно, папочку".
Открыв входную дверь ключом, он на цыпочках, чтобы сделать сюрприз, проследовал до гостиной. Еще издали он услышал какой-то шум. "Катенька, цыпленочек мой, - ласково улыбнулся чиновник. - Дочку, наверно, отчитывает. Вечно у них без меня недоразумения".
Он толкнул дверь и вошел.
- А вот и я!
Счастливая мина мгновенно сошла с его лица, сменившись удивленной гримасой. Его дочь, его осьмнадцатилетняя Машенька, стояла посреди комнаты в обнимку с каким-то незнакомым мужчиной. Оба были голые. До последней нитки! И Машенька еще смеялась своим заливистым, почти детским смехом, а голый господин ей подхихикивал.
Заметив вошедшего, император Александр стыдливо прикрылся от него девушкой и в испуге крикнул:
- Занято!
- Как-с? - сказал Иван Захарыч, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног. - Что-с?
- Кто дал вам право врываться ко мне без стука?
- Позвольте, сударь, но я здесь живу.
- Меня это не интересует. Извольте выйти вон!
Иван Захарыч упавшим голосом обратился к Машеньке:
- Дочь моя, что тут происходит?
Под пристальным взглядом отца она слегка покраснела.
- Ах, папенька, не спрашивайте.
- Кто этот господин?
- Мой знакомый.
- Так-с, - сказал коллежский секретарь и, повторив многозначительно: - Так-с, - с решительным видом двинулся на них.
Царь, сознавая всю нелепость создавшегося положения, от охватившего его смущения вел себя все более вызывающе.
- Безобразие! - сказал он. - Я попросил бы вас, сударь...
- Нет, это я попросил бы вас, сударь, - гневно перебил его Иван Захарыч, приближаясь со страшным выражением на лице.
- Позвольте даме одеться. Как вам не стыдно.
- Не стыдно. Это моя дочь, сударь. Да-с! Это моя дочь!
Маша освободилась от царских объятий и, отбежав к дивану, где была раскидана ее одежда, стала лихорадочно одеваться.
Александр остался один на один с ее возбужденным отцом.
- Это моя дочь, - словно в бреду, повторял Иван Захарыч, наступая на него. - Моя! Понимаете, сударь? Моя!!
Царь попятился.
- Что вы, что вы...
- Я ничего. Но это моя дочь!
- У вас замечательная дочь.
- Я знаю. Да-с! Она моя дочь.
Наткнувшись задом на стул, царь сел. Чиновник был невменяем.
- Это моя дочь, - твердил он, как заезженная шарманка.
- Папенька! - взмолилась Маша. - Не волнуйтесь. Александр Палыч прекрасный человек. Обходительный, культурный, про Наполеона мне рассказывал...
В глазах чиновника мелькнула искра надежды.
- Он на тебе женится?
Она пожала плечами.
- Не знаю.
Он повернулся к съежившемуся на стуле царю.
- Вы женитесь на ней, сударь?
- Вообще-то... я замужем... то есть женат.
- Мать! - вскрикнул Иван Захарыч, схватившись за сердце. - Мать!!
- Я попросил бы вас при даме...
- Умолкните, сударь! Где твоя мать, Маша?
- В спальне, папенька.
- Чудесно! Мать спит, а ты тем временем... Чудненько! Превосходно! И это моя дочь! Моя дочь!.. Катя, Катенька!
Готовый сойти с ума от растройства Иван Захарыч ворвался в спальню в тот самый момент, когда Екатерина Матвеевна впопыхах оправляла только что надетое платье. Поручик Ржевский сидел на постели, с озабоченным видом натягивая сапоги.
- Катенька, наша дочь... - с порога выпалил Иван Захарыч, и слова застряли у него в глотке.
- Что такое? - сипло произнес он, уставившись на Ржевского. - Катя, что здесь делает этот му... му... мужчина?
- Не видите, что ли, сапоги надеваю, - буркнул поручик. - Не лезут, черти.
- По... по... позвольте...
- Мерси, как-нибудь сам справлюсь.
- Кто это, Катя?
Иван Захарыч моляще посмотрел на жену. Она сделала вид, что занята своей прической и не слышит.
- Имею честь, поручик Ржевский!
У коллежского секретаря окончательно пропал голос. Он замахал руками, пытаясь выразить свои чувства, но не находил ни слов, ни звуков.
- Крепись, папаша, - сказал Ржевский, похлопав его по плечу. - Такую едреную красотку, как твоя жена, в чулан не спрячешь и в сундук не запрешь.
- Перестаньте говорить пошлости, поручик, - возмутилась Екатерина. - Я люблю своего мужа. Кто же знал, что он вернется именно сегодня! Иванушка, - набросилась она на супруга, - ты же обещал приехать завтра. Что стряслось? Почему ты молчишь? Ты заболел?
- Я здоров.
- А откуда этот ужасный сип? Покажи-ка горло. - Он покорно разинул рот. - Ну вот, так я и знала! Горлышко совсем красное. Простудился, Ванечка?
