— Я переживу эту боль, и она изменит меня к лучшему.

— Я продолжаю находить творческие реакции на непредсказуемые сюрпризы жизни.

— Я сожалею о несправедливости и во всех своих делах стараюсь поступать по справедливости.

— Я признаю, что некоторые ноши для меня непомерны, и прошу поддержки у других людей.

— Я открываюсь благодати, которая неизменно призывает меня отказаться от своего эго.

Я совершаю это путешествие, чтобы вновь вернуться туда, где я есть.

Данте. Чистилище

• Что служит мотивирующей силой моей жизни — утверждение моего эго над другими людьми или практика любви? В первом случае я непременно должен во всем побеждать, я чувствую необходимость конкурировать с окружающими, наказывать их и бояться. Во втором же случае я стараюсь открыть свое сердце, искать и находить мир, прощать, примиряться и проявлять сострадание. Способность прощать — это, по сути, способность отказываться от эго.

Если у нас вдруг заболит рука, мы рефлекторно хватаемся за нее, держим, баюкаем. Точно такой же рефлекс присущ нам и психологически. Разве это не то же самое, что протянуть руку помощи другим людям в их боли? Перед болью все одинаковы. Это мы решаем, подавлять в себе врожденный духовный инстинкт к сострадательности или следовать ему.

Сравните следующие утверждения:

— Все, что мы делаем, — каждая маленькая хитрость, обаятельный жест, улыбка, каждый план и каждые отношения — имеет своей целью укрепить, раздуть и поддержать наше эго.

— «Главная и единственная цель нашей жизни — уложить все, что мы делаем, в русло всеобщей любви» (из дневника квакера Джона Вулмана^[12]).

Какое из этих высказываний больше применимо ко мне? Что я могу сделать уже сегодня, чтобы переместить большую часть своей жизни в русло всеобщей любви? Это именно так и происходит — день за днем и даже минута за минутой.

ПОЧЕМУ НАМ ТАК ТРУДНО ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ЭГО?

Лепестки маков,

Как податливо

Они опадают.

Эцудзин^[13]

Тема отказа от эго постоянно возникает в нашей работе по его развенчанию. Почему же мы не можем делать это так же легко, как опадают, отцветая, лепестки мака? Почему это не происходит автоматически, как пишет Рильке: «Сделай это так же легко, как земля готовится к весне»? Спрашивать, почему этот процесс всегда сопровождается болью, — все равно что спрашивать, почему у тебя нет мускулов, когда ты совершенно не занимаешься спортом. Это требует постоянной практики, как психологической, так и духовной, целью которой является безоговорочное согласие на любые трудности человеческого бытия, возникающие на нашем жизненном пути. Наше эго попросту неспособно на такое согласие, у него слишком много корыстных интересов уровня выживания, базирующегося на таких опорах, как контроль и чувство права. Только благодать Самости может научить нас произносить это безусловное «да». Психологически мы не мотивированы отказываться от эго. Это духовное и весьма рискованное начинание, которое происходит в нужный момент. По всей вероятности, именно поэтому смирение и терпение ассоциируются у нас со святыми. Исламский святой Руми молился: «Пусть тот, кто растворяет сахар, растворит в нужный час и меня». Только то, что возникает в нашем растворенном состоянии, может быть затронуто благодатью и превратиться в сострадание.

Другая возможная причина, по которой нам так трудно отказаться от своего эго, заключается в том, что такой отказ предполагает перемены. Сталь закаляется в огне. Чтобы потенциал дерева раскрылся полностью, ему необходима регулярная обрезка. Мы тоже неотъемлемая часть природы, и потому к нам применяются те же жесткие правила. Разница в том, что природа говорит одно огромное и вечное «да» любым фактам жизни, а мы, как правило, — вечно стенающие жалобщики. Чтобы добраться до сияющего храма такого «да», требуется отправиться в трудное путешествие, в котором стирается наше эго.