– Ерунда, что-нибудь придумаем! – махнул рукой Сэнсей. – Ну так что?

– И ты еще спрашиваешь? – хмыкнул я. – Конечно же, выступят! Надо будет, так я им еще пинка для мотивации пропишу!

Мы разбежались в разные стороны. Я – отлавливать в зале колбасящейся публики «ангелочков», Сэнсей – решать организационные вопросы и договариваться с кем-то об инструментах. «Как будет Бельфегор без своего поливокса, ума не приложу!» – подумал я, ввинчиваясь в патлатую и орущую толпу. На сцене бесновались какие-то панки с балалайками и в бумажных шляпах на головах.

Первым я выцепил Макса и Надю. Они стояли в обществе троих нетрезвых парней, один из которых что-то горячо вкручивал Наде, активно жестикулируя. А Макс при ней был, кажется, моральной поддержкой. Страшновато было школьнице-Наденьке, по лицу видно, что не в своей тарелке слегка себя ощущает.

Бегемота я нашел рядом с одетой в драную джинсу компашкой. Все четверо его новых друзей носили куртки с оторванными рукавами, увешанные по всей поверхности значками. Самыми разными, я сходу выцепил значок ГТО, комсомольский значок и несколько, посвященных городам. Все металлические. По всей видимости, это какая-то группа.

Бельфегор и Кирюха колбасились перед самой сценой. Пришлось здорово поработать локтями, чтобы к ним подобраться.

Оставался Астарот, которого я заметил последним. Хотя стояли они с Кристиной у самого выхода.

Я привел их в нашу «контрольную точку» – крайнюю квадратную колонну с криво нарисованным знаком «анархия». Секунду подумав, достал из сумки камеру. Там как раз на кассете еще осталось место после наших видеозаметок в поезде.

Нацелил «стеклянный глаз» на Астарота.

– Значит так, братва, есть тема, – сказал я. – Сэнсей сказал, что можно здесь выступить. Прямо сейчас. Готовы?

– Сейчас? – переспросил Астарот.

– Но мы же инструменты не взяли… – растерянно проговорил Бельфегор.

– Сэнсей, твой выход! – громко сказал я, увидев приближающегося к нам фронтмена «Папоротника». И еще какого-то парня. Или, скорее дядьки, мужичок был явно в возрасте. Тоже патлатый, но в бороде уже заметная седина.

– Спокойствие, – сказал Сэнсей. – Инструменты есть. Парни из «Лабиринта» с вами поделятся.

– Как-то это неожиданно совсем… – пробормотала Кристина. На лицах «ангелочков» бродили самые разные выражения. В основном – неуверенность. Ну так-то понятно, их в первый раз вырвали из привычной новокиневской песочницы, а местный вайб здорово отличался. Словечко «вайб» они не знали, разумеется. Сам я не особый фанат новояза, но вот конкретно этот термин внутри моей головы все-таки прижился. Хорошо отражает понятие.

– Конечно, давайте! – поддержку я получил с той стороны, с которой вообще не ожидал. Единственным, чьи глаза сразу заблестели азартом и энтузиазмом оказался Кирюха. Наш тихий гений.

– Короче, тема такая, – заговорил Сэнсей. – У фестиваля два организатора, причем один, тот который первый, анархист и считает, что кто первый вылез на сцену, тот и выступает. Но в этот раз появился… Точнее, появилась вторая. И навела немного порядка. Но вышло плохо, так что влезть все еще есть возможность. Ближе ко второй части мы с ребятами выступаем, и вот сразу после нас можно занять сцену и…

– Да блин! – Астарот резко махнул рукой. – Конечно, надо выступать!

«Ангелочки» расслабились и заговорили все разом. Отлично. Даже пенделя не пришлось выписывать, а то я уже речь заготовил. Язвительную.

– Айда за мной, – сказал Сэнсей и повел всю нашу процессию в недра технических коридоров ДК. Я остановил запись видео, чтобы не снимать спины во мраке. Странное дело, все-таки. Вид у этого дворца культуры такой, будто его бомбили. Ну ладно, не бомбили, он явно послевоенной постройки уже. Но вот как будто не ремонтировали с момента постройки точно. Но при этом электричество тут есть. Кто надо подсуетился? Или как провели когда-то так и не отрезали? А еще может быть, здание не так уж и давно заброшено. И такой вид ему придали облюбовавшие его рокеры. Ценители подобного трэша и разрухи, как символа… гм… новой жизни?

Черт, кажется, питерская атмосфера девяностых навевает на меня желание философствовать. Надо это пресечь.

Я нагнал ушедших вперед «ангелочков» и Сэнсея. Тот как раз заканчивал травить очередную байку.

– …и когда они вышли на сцену, то Фима об эту самую кучу навоза и споткнулся, – рассказывал он с невозмутимым лицом. – Зал в ржач. За кулисами ржач. А Фима поправил очечки, подошел к микрофону и говорит: «Товарищи устроители, вы в следующий раз когда будете „Котофейников“ на сцену выпускать, вы их басисту ведро под задницу вешайте, а то он вам тут на сцене насрал!»

«Ангелочки» заржали. Навстречу нам то и дело попадались музыканты всех рокерских вариаций. И в разной степени опьянения.

– Мы же без костюмов своих! – вдруг спохватился Бельфегор.

– Ты на всех остальных посмотри, – усмехнулся я. – Даже если вы в одних трусах выйдете выступать, никого не удивите.

Мы всей толпой протиснулись в помещение неправильной формы. Судя по лестнице наверх с другой стороны, оно вело на сцену. Похожая гримерка была в нашем ДК на «Рок-провинции». Такая же облупленная краска, такие же гвозди в досках вместо вешалки. В чем-то даже дежа вю – куча шмоток, на куче возлежит полуголый бухой панк, рядом с ним – такая же бухая подружка. Часть народа сосредоточенно готовится к выступлениям, часть пьет, один вообще прямо здесь на гитаре играет, сидя на ступеньках.

Творческая атмосфера, что уж. Сэнсей повернулся ко мне и показал большой палец вверх. Намек я понял, мол, не толпитесь тут, все уже под контролем. Я ухватил за руку Кристину, которая уже намылилась пойти внутрь следом за Астаротом. И увел их вместе с Евой обратно в фойе.

– Попить бы чего, – сказала Кристина. По ее лицу было заметно, что больше всего ей сейчас хочется не пить, а разрыдаться и начать капризничать. Нервно, бессонная ночь в поезде, да и обстановочка здесь, прямо скажем, далека от того, к чему наша куколка привыкла.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – сказал я и огляделся. Не может же быть, чтобы на всю эту ораву народа не нашлось ни единого дельца, сообразившего, что в этой развалине можно сделать неплохие деньги.

Точняк, нужный нам перец, тоже, кстати, при патлах и джинсовке в значках, нашелся неподалеку от центрального входа в ДК, который был наглухо заколочен досками. Куча ящиков и выстроившаяся очередь намекала, что он – то, что нам нужно.

– Вода есть? – перекрикивая шум, спросил я, когда мы приблизились к импровизированному прилавку из детского пластмассового столика.

– Только пиво! – прокричал патлатый. – Будешь?

«А вариантов, как я посмотрю, особых нет», – подумал я. Теоретически вода должна была быть в местном туалете, но в туалет я уже попытался заглянуть. Вести туда Кристину – это провоцировать ее или на обморок, или на истерику. Хотя, блин, пиво коварная штука, придется ведь потом девчонкам показывать, где тут у них в культурной столице принято… гм… справлять малую нужду.

Черт, как-то неудачно у нас поездка началась! Надо будет завтра как-то отделаться от сортирной темы, которая нас что-то преследует с того момента, как мы вышли на перрон.

– Три бутылки, – сказал я и протянул патлатому несколько смятых купюр. Тот кивнул, спрятал их в поясную сумку и выхватил из ящика три бутылки. Я отошел, уступая место другим страждущим.

– Простите, дамы, из воды у нас нынче только вот такая, – усмехнулся я, доставая связку ключей. На всякие фокусы, типа сдергивания крышек зубами я пока что был не готов. Хотя умел, конечно.

– Так даже лучше, – буркнула Кристина. – Я бы даже сейчас, наверное, от водки не отказалась.

– Думаю, Долли, такое ты здесь запросто можешь устроить, – хихикнула Ева и сделала глоток. – Просто подойди вон к тем ребятам, и они тебе и водки нальют, и закуски организуют, и звезду с неба еще.

«Те ребята» глазели на Кристину с Евой, конечно же. Наливающий водку даже мимо стакана попал, за что получил оплеуху, конечно.