В обеденный перерыв Филиппова поехала на такси к себе домой, где еще раз тщательно осмотрела себя, чтобы проверить, не осталось ли каких следов. Позднее при освидетельствовании Филипповой судебно-медицинский эксперт обнаружил полученные во время борьбы царапины на кончике носа, на лбу и на кистях рук.
Следствие подходило к концу. Не было уже никаких сомнений в том, что это убийство — преднамеренное. Оно оказалось продуманным во всех деталях. Так, оно было специально приурочено к тому дню, когда Драпкина и Филиппову пригласили на день рождения на дачу, хотя сами преступники в этом не признались. Они предполагали, что после убийства вовремя явятся на работу, вечером, не заезжая домой, поедут на дачу и вернутся в город лишь в понедельник, а домой попадут только вечером после работы. Они рассчитывали, что обнаружение трупа лишь через трое суток после убийства практически лишит судебно-медицинских экспертов возможности точно определить время наступления смерти Эльвиры Семеновны и, кроме того, позволит Александру обеспечить себя убедительным алиби: убийство произошло в его отсутствие.
Всем этим планам помешало одно непредвиденное обстоятельство: на кухне варилось варенье. Оно сгорело и начался пожар. Это позволило обнаружить преступление примерно через три часа. В то же время из-за повышенной температуры воздуха в квартире эксперты не смогли дать категорическое заключение о времени убийства, а это в свою очередь дало Драпкину возможность выдвинуть ложное алиби о том, что убийство совершено уже после его ухода на работу.
К концу следствия Филиппова и Драпкин вдруг отказались от своих показаний и заявили, что не причастны к убийству Эльвиры Семеновны. Однако их заявление опровергалось объективными доказательствами, собранными в процессе следствия.
В Верховном Суде РСФСР они также продолжали отрицать свою причастность к убийству, но суд, проанализировав все доказательства, признал их виновными. Убийцы были сурово наказаны.
«Чистое» алиби
На привокзальной площади станции Акстафа Азербайджанской ССР обычно многолюдно. Площадь представляет собой как бы центр культурной жизни города. Это главное место встреч и расставаний. Дело в том, что здесь расположена чайхана, где местные жители обычно собираются, чтобы скоротать время за чашкой душистого чая, узнать новости, обсудить последние события, которые произошли в районном центре или в соседних селах. Однажды жители Акстафы, собравшиеся на площади, увидели, что группа их односельчан садится в грузовик. Среди отъезжающих был работник сельпо Иманкули Курбанов.
— Эй, Иманкули! Ты куда собрался? — поинтересовался кто-то.
— В село Гачаган, на свадьбу к учителю Сады, — ответил Иманкули, самодовольно поглядывая сверху, из кузова грузовика, на остающихся.
В тот же день, в 23 часа 5 минут, из Акстафы отправлялся поезд в Тбилиси. Перед четвертым вагоном собралось много народу: провожали Аляса Алиева с семьей. Он уезжал в Донецк, на родину жены. Этот отъезд не был для провожающих новостью, так как Аляс давно говорил о своем желании перебраться в шахтерский город, о котором Рита рассказывала так много хорошего. Алиев не спеша попрощался с родными и знакомыми и поднялся в вагон.
— Не забывай нас, пиши! — крикнули ему на прощанье.
— Не забуду! — ответил Аляс.
На следующее утро по привокзальной площади разнеслась жуткая новость: неподалеку от Акстафы, в городе Геокчай, в своем доме обнаружили убитыми председателя колхоза Гасана Горчиева и всю его семью.
Расследование этого дела поручили мне. В помощь были выделены следователи прокуратуры Азербайджанской ССР А. Аббасов[3] и М. Алиев, а также оперативная группа сотрудников милиции.
При осмотре места происшествия мы установили, что преступники проникли в дом через окно спальни — единственное окно, не имевшее решетки и запоров. Убив рубящим оружием всех, кто был в комнате, преступники прошли через веранду в соседнюю комнату, разбросали там вещи, сломали фрамугу над запертой дверью, проникли через нее в другую комнату и там также все перерыли. Возле убитых были найдены топор и кепка, выпачканные, по-видимому, в крови. По словам родственников убитых, у Горчиевых они этот топор не видели.
Розыскная собака, обнюхав топор, больше шести километров вела проводника до железнодорожной станции Акстафа. Здесь она след потеряла.
Как обычно в таких случаях, возле дома, где совершилось преступление, собралась большая толпа. Односельчане спорили, высказывали предположения, строили догадки, жалели убитых. Большинство в конечном счете сошлось на том, что Горчиевы стали жертвой грабителей. И действительно, мы установили, что из дома исчезли ценные вещи. Однако, не отказываясь от версии о грабителях-«гастролерах», мы все-таки решили изучить окружение семьи Горчиевых: с кем они дружили, с кем не ладили. Но ничего существенного для дела выяснить не удалось. Проработавший здесь более двадцати лет председателем колхоза Гасан Горчиев пользовался заслуженным уважением односельчан как способный, энергичный руководитель, примерный семьянин и отзывчивый человек. Все его хорошо знали и любили.
В неприязненных отношениях убитый находился, пожалуй, только с Иманкули Курбановым, но тот уже несколько лет жил в Акстафе, никак не был связан с Гасаном, и не виделись они уже давно. Более того, участие Иманкули в преступлении исключалось: в ночь, когда было совершено убийство, он находился более чем за сто километров от города Геокчай, на свадьбе. Это подтвердили жители Акстафы, видевшие, как он уезжал с привокзальной площади, и все гости, приглашенные на свадьбу учителя Сады.
Один из работников прокуратуры, чтобы окончательно рассеять наши сомнения, подчеркнул:
— Это дело не его рук. У него же чистое алиби...
Анализируя обстановку на месте происшествия, мы обратили внимание на расположение трупов. Дочь Горчиевых Роза лежала рядом с отцом под окном, хотя постель ее находилась у противоположной стены. На ее лице и руках имелись прижизненные ссадины, говорившие о том, что она пыталась оказать убийцам сопротивление. Вероятнее всего, в момент нападения Роза проснулась и, вскочив с постели, отбежала к окну, где преступник настиг ее и убил. Поза жены Гасана также давала основание считать, что смерть ее наступила не во время сна. Отсюда следовал важный вывод: жертвы, по-видимому, взывали о помощи, и крики их, безусловно, должны были слышать соседи. В непосредственной близости — всего в десяти метрах от дома Горчиевых — стоял дом их дальнего родственника Али Мирзоева. Однако и сам Али, и его жена Кахраба утверждали, что в ту ночь оба спали и ничего необычного не слышали и не видели.
Тогда мы решили провести следственный эксперимент. В доме Горчиевых несколько мужчин и женщин поочередно издавали крики различной громкости. В доме Мирзоевых почти все крики, кроме самых слабых, хорошо прослушивались, даже если окна в обоих домах были плотно закрыты. Мы понимали: результаты эксперимента свидетельствовали лишь о том, что Мирзоевы могли слышать, но отнюдь не о том, что они обязательно слышали крики. Не исключалось также, что крики были приглушенными и не привлекли их внимания.
Как случайное стечение обстоятельств можно было расценить и другой факт. Обычно дом Горчиевых охраняла злая сторожевая собака. В ночь, когда было совершено преступление, собака оказалась привязанной в стороне от дома, на дальнем конце виноградника Мирзоевых. Али объяснил это тем, что в их село на уборку хлопка приехали из города школьники и он, опасаясь за свой виноград, попросил у Гасана на время собаку, которую и привязал на винограднике за три дня до происшествия. У нас возникло подозрение: а не попросил ли Мирзоев собаку специально, чтобы дать убийцам возможность без помех осуществить свое намерение? Но дальнейшая проверка показала, что отношения самого Мирзоева с Горчиевыми были вполне дружескими. Однако вскоре нам стало известно, что жена Али — Кахраба (а он женился на ней недавно) — родственница Иманкули Курбанова. Это нас насторожило. Оказалось, что Кахраба поддерживала связь с Иманкули и встречалась в его доме с Алясом Алиевым, который накануне происшествия уехал в Донбасс.
