Бэрд Ли вспыхнул:

— Сударь! Что за странный вопрос, вы знаете, что я американец…

Профессор Гафтер грустно развел руками:

— Есть вещи, перед которыми бессильна и наша хирургия… Мне остается предложить вам полный покой. Располагайтесь в нашем саду, отдыхайте…

— Можно ли мне принимать гостей?

— С разбором, мой друг, с большим разбором. Принимайте гостей, но таких, к которым вы совершенно равнодушны. До свидания, сударь…

Бэрд Ли расположился на покойном кресле под развесистым кленом, по веткам которого прыгал и насвистывал веселую песню черный дрозд. К одной из веток дерева был прикреплен рупор громкоговорителя. Бэрд Ли закурил грубку, пыхнул дымом и включил антенну. Пасть громкоговорителя разверзлась потоком сообщения:

«Американец Бэрд Ли предложил известной компании «Сэнлайт»^[4]) вложить свои капиталы в организуемое им общество для торможения земного шара. Мысль Бэрда Ли гениальна по своей простоте: тормозя земной шар, мы превращаем его живую силу в тепло. Таким образом, повышается средняя годовая температура во всем мире; Гренландия и Сибирь превращаются в страны с субтропическим климатом. Тормозя землю, Бэрд Ли надеется, понизив скорость ее полета вокруг солнца, приблизить нашу планету к нему, увеличив тем самым количество получаемого тепла…»

Дрозд в ветках громко засвистал. Бэрд Ли нагнулся, поднял с дорожки камушек и швырнул в певца. Дрозд смолк, перепорхнул и улетел…

Бэрд Ли блаженно закрыл глаза, слушая хриплый крик из рупора… Он не услышал по дорожке легких шагов и очнулся только от прикосновения нежной руки к своей щеке: он раскрыл глаза, — перед ним стояла Янти.

— Вам разрешено принимать гостей?

— Да, да. Я очень рад. Разрешено тех, к кому я совершенно равнодушен… Янти, о, как я рад. Послушайте, что он поет… Как он поет…

— Не волнуйтесь так. И вспомни, что если называешь меня Янти, то говори мне «ты».

Бэрд Ли почувствовал, что настала решительная минута, и под рев громкоговорителя, который славил его имя по вселенной, сказал:

— Янти, будьте моей женой. Мы затормозим с вами земной шар.

Янти поморщилась и указала рукой на пасть радио:

— Прекратите, умоляю вас, этот рев…

Испуганный Бэрд Ли дернул за выключатель. Настала тишина, и в ней шелковый шелест листьев клена… А где-то вдали свистал дрозд…

— Вы это серьезно? — после тихого раздумья спросила Янти.

Брэд Ли вскочил на ноги и стал уверять Янти в пламенности своих чувств. Он звал ее в Америку, ссылался на номер своего текущего счета в английском банке, показал ключ от своего сейфа, разрушенного землетрясением в Нью-Йорке, наконец, воздел руки к громкоговорителю, как бы призывая и его в свидетели любви… Наконец, обессиленный и уверенный в ответе, Бэрд Ли театрально упал в покойное кресло и смолк.

Янти покачала головой и сказала:

— Я вижу, что серьезно… Но ведь я одна из невест солнца…

Бэрд Ли взглянул на девушку изумленно и схватился за ту именно часть головы, над которой произвел операцию профессор Гафтер.

— Невеста солнца? Что это такое?

— Да, — спокойно об’яснила Янти, — моим мужем будет тот, кто согласится со мной последовать туда…

Она указала рукой несомненно в небо.

Бэрд Ли потер темя ладонью и сказал:

— Но ведь я вам предлагаю ехать в Америку.

— А я вам предлагаю лететь туда…

— Но, позвольте, ваш жест очень неопределенный.

— О, нет. Я указываю рукой примерно то место, откуда нам, будь сейчас ночная тьма, светили бы плеяды. Вот в той именно части вселенной мы избрали планету для заселения… Она похожа на нашу землю по общим условиям, но, по-видимому, не населена людьми. Мы отправили уже туда в снарядах несколько пар. Я тоже избрана для такого замужества, если найдется человек, достойный невесты солнца…

У Бэрда Ли закружилась голова. Он быстро прикинул в уме два проекта: торможение земли на средства мыловаренной компании и путешествие на неведомую планету.

— Да, Янти. Если вы согласны считать, что это будет нашим свадебным путешествием, то я готов лететь с вами. Представьте, что вам там не понравится, ну, мы и прилетим обратно. Не так ли? И тогда в Нью-Йорк.

— Оттуда еще никто не возвращался, — покачала Янти своей упрямою головкой.

Бэрд Ли начал сумрачно — Это, вероятно, потому… — но кончил весело, — что там очень хорошо. Я согласен, Янти!..

* * *

Свадьба Бэрда Ли и Янти была вскоре скромно отпразднована, и они в назначенный час мирно отлетели в иной мир, обозначенный в звездном каталоге под номером: 00345875—678097—А—75.

_____

Прыжок смерти

Гимнастический трюк одного американского акробата, представленный на нашей фотографии, был проделан, конечно, для кинос'емки. Этот прыжок поистине можно назвать прыжком смерти, ибо он сделан с полного хода моторной лодки на подвесную веревочную лестницу, спускающуюся с аэроплана, который делает 160 километров в час. Для этого необычайного прыжка необходима не только смелость, но и большая тренировка в воздушной акробатике.

_____

Три шахматные партии Абдурахмана

Рассказ А. Сытина

I.

Не даром Абдурахман был аксакалом конского базара^[5]). За пятьдесят лет жизни он накопил большой ум. Его хитрые масленые глаза нашли таких смирных трех жен, что он совершенно был счастлив. Поселив их в разных домах, Абдурахман так умел их перессорить друг с другом, что одна про другую и слышать не хотела, поэтому все три жены подарки требовали врозь, и Абдурахман благодушествовал. Каждая из трех ревновала к двум другим, хотела доказать, что опа лучше их, и ни в одном из трех домов аксакала, повидимому, не было измены.

Вся жизнь Абдурахмана была сплошной игрой в шахматы. Страстный и умный игрок, Абдурахман имел пылкое не по годам воображение и, когда вечером, проверив в чай-хане все сделки по продаже лошадей, он ехал к старшей жене — круглолицей и толстой, как самовар из чай-ханы, то ему казалось, что он будет иметь дело с «ладьей» которая катит всегда прямо, не сворачивая, и может сшибить кого-угодно.

— Угу-гу-гу, — гудел басом Абдурахман, изображая ее голос при разговорах о хозяйстве.

Средняя жена по возрасту и по положению была сухая, тонкая женщина с пронзительными глазами и унылым носом. Она была страшно любопытна и интересовалась всеми делами Абдурахмана; обмануть ее или скрыть от нее что-нибудь было совершенно невозможно. Когда они разговаривали, то опа всегда глядела как-то сбоку, скосив глаза, и видела самые скрытые и дальние барыши Абдурахмана. Она представлялась аксакалу в виде шахматного «слона», способного одним взмахом проскользнуть сквозь все фигуры в другой угол доски и наделать всяческих гадостей.

Третья, самая молодая, была лукавая черномазая хохотунья-баловница.

Это был «конь». Зирк! Зирк! Прямо! Прямо! И потом — прыг в бок, и уже села на голову; давай и то и это.

И дела свои Абдурахман вел, как истый шахматист. Каждое дело было партией, и каждая мысль — ходом.

Вот, например, киргиз Керимджан за полцены отдал всех баранов, которые пошли в качестве «пешек» в самом начале этой летучей партии.

Абдурахман сам спекулировал на базаре и потому, кроме баранов, сумел дешево купить двух коней, а когда, наконец, он обдул Керимджана на целого верблюда, то у него было такое чувство, как-будто он разгромил Керимджана на шахматной доске и забрал «королеву».