Роман же буквально наслаждался процессом избиения, не обращая внимания на чувства окружающих, и нередко травмировал спарринг-партнеров, прекрасно владея унибосом. На третьем занятии Антон не выдержал и остановил занятия, жестом попросив очередного члена группы с рассеченной Романом бровью зайти в медпункт. Исподлобья посмотрел на разгоряченного схваткой, улыбающегося Романа (метр восемьдесят пять, мускулистый, поджарый, можно сказать — красавец, если бы не нагловато-презрительная складка губ и слишком глубоко и близко посаженные глаза):

— Молодой человек, боевые искусства не имеют ничего общего с тем садистским удовольствием, с каким вы работаете в спарринге. Прошу вас учитывать, что перед вами не враг, а ваш коллега.

— К черту, — небрежно отмахнулся Роман, показывая белые зубы. — Мы не в институте благородных девиц, пусть знает, что его ждет в реальном бою. Жизнь вообще надо рассматривать как бой. К тому же вы сами говорили, что противника надо бить, а не гладить.

— Но перед вами ваш товарищ, с которым вам возможно придется идти на задание.

— Пусть больше времени уделяет отработке приемов, я же только показываю изъяны в его боевой подготовке, которую кстати преподаете вы.

Члены группы, среди которых не было ни одного рядового или сержанта, только лейтенанты, старлеи и капитаны, зароптали, но Антон поднял руку, и наступила тишина.

— Стало быть, я, по-вашему, плохой инструктор?

— Не плохой, — засмеялся Роман, — но я знавал сэнсэев и получше.

— Понятно. Становитесь.

— Что?!

— Покажите мне все, на что вы способны, как ученик ваших профессионалов-сэнсэев. Разрешаю все приемы.

Роман недоверчиво сморщил нос, оглядывая лица сослуживцев, посмотрел на невозмутимо стоящего напротив Антона, глаза его сузились.

— А если я вас… уложу?

— Они свидетели: я беру ответственность на себя. Хотя предупреждаю: мой ответ вам не понравится. Но главное не в этом. Если вы проиграете, извольте выполнять все мои приказания.

Роман осклабился.

— Идет. Только я не проиграю. Видимо, придется искать нового тренера.

Он прыгнул к Антону, и начался короткий, но очень сложный в техническом и психологическом плане, бой, в котором каждый из соперников решал совершенно противоположные задачи. Роман хотел доказать во что бы то ни стало свое превосходство, Антон просто реализовал свои возможности. Он знал, что убить человека очень легко, гораздо труднее — победить. Как говорил его учитель Владимир Васильев, уехавший к сожалению несколько лет назад в Канаду: искусство убивать — всего лишь одно из вспомогательных умений, необходимых для того, чтобы жизнь была долгой.

Роман на самом деле был хорошим бойцом, может быть, лучшим из тех, с кем до этого встречался Антон. До армейских прикладных боевых систем он явно изучал каратэ и кунг-фу, а также знал приемы да-цзе-шу, позволявшие остановить противника сильнейшей болью или повредить его руки, ноги, голову, ребра. Он вероятно мог не хуже тайских мастеров ударом ладони перебить бедренную кость человека. Однако по-настоящему владеть боевым искусством — это значит уметь не только без всяких ограничений бить и бросать, знать приемы нападения и защиты, не оставляя противнику ни малейшего шанса ответить, но и полностью контролировать ситуацию боя, превращая любое действие соперника в свое оружие.

Роман отлично владел телом и приемы менял весьма органично, не задумываясь над тем, что будет делать в последующий момент схватки. Он тоже умел контролировать процесс воздействия на противника, извлекая максимум пользы из каждой конкретной боевой ситуации. Но все же уровень Антона был выше.

Антон вряд ли был слабее Романа в физическом плане, однако готовность найти нестандартный выход из положения, сила воли и устойчивость психики в жизни, а тем более в бою, оказываются необходимыми гораздо чаще, чем бычья сила и умение наносить мощные удары. Антон не просто дрался, используя богатейший арсенал приемов, он владел системой построения движения — своеобразной силовой паутиной возможных траекторий и способен был, не задумываясь об этом, показать втрое больше приемов, чем Роман, который лишь выбирал — пусть и на подсознательном уровне — схемы ответов и движений, разработанных до него. И еще Антон владел биоэнергетикой тела, своего и соперника, часто обходясь даже без касания его тела, но при этом заставляя его падать, отшатываться и промахиваться там, где, казалось бы, ничто не препятствует проведению приема. Антону достаточно было бы знать около десятка базовых схем боя и жить в «силовой паутине», чтобы творить неповторимые двигательные импровизации, но знал он гораздо больше. Это был человек-процесс, человек боя, мастер, и лишь такие самоуверенные, физически развитые, но недалекие в интеллектуальном плане люди, как Роман, не видели его внутреннюю силу и возможности.

Русбой, как древнейшая система воинского искусства и самореализации человека, существовавшая задолго до появления азиатских систем типа кунг-фу и каратэ (это по сути — его отголоски), представлял собой магическую школу воинов и целителей, воздействующую на человека посредством магии движений и способную как убивать, так и излечивать смертельные раны. Русбой, как современная система русского стиля, заново открываемая первыми собирателями и конструкторами праславянского воинского искусства, вобрал в себя лучшие методики боевых школ, провозглашая девизом эффективность и универсальность, стремясь взять все самые эффективные приемы, чтобы добиться необратимого премущества в любом бою, в любом месте и в любое время, найти нестандартное решение в любой ситуации, а также сохранять высокую боевую готовность при длительных перерывах в тренировках.

Многие приемы кунг-фу, айкидо, самбо, да-цзе-шу и тайдзюцу вошли в фонд возрождаемого русбоя органичными составляющими, ничуть не ломая его схем и базовых тактик, как бы подчеркивая то общее, что было когда-то разработано и внедрено предками. Были в арсенале русбоя и приемы смертельного касания диммак, и удары по «точкам смерти» на теле человека^[5], и восемь ударов шаолиньских школ, позволявшие остановить противника сильной болью, но не причинявшие существенного вреда здоровью: удары в брови, переносицу, ногой в голень, в грудь, в спину между лопатками и так далее.

Роман тоже знал эти удары, хотя применить пытался в основном смертельные, приводящие к серьезным повреждениям или к смерти, но Антон ни разу не открылся, защищенный «силовой паутиной» возможных ответов, и вынудил противника войти в азарт и раскрыться. Удар Антона последовал неожиданно и был малозаметен — выпад костяшкой указательного пальца в точку над губой, но его оказалось достаточно, чтобы умерить пыл Романа и разозлить его до степени потери внимательности. Он взвыл от ярости и бросился в атаку со «строительством этажей», когда один кулак наносит два-три удара в разных направлениях, целя Антону в висок, в горло и в пах, однако нарвался на еще один незаметный с виду удар — в ключицу, и отскочил, держась рукой за пораженное место. Антон мог добить его одним выпадом или бросить на пол, но не стал этого делать. Сказал, глядя в расширившиеся от боли глаза парня:

— Боевое искусство должно применяться только там, где требуется, и ровно столько, сколько необходимо для решения конкретной задачи. Я мог сломать вам ключицу или выбить зубы, но не стал этого делать, потому что не демонстрировал свои возможности, а отстаивал честь школы. Это разные вещи. Вы поняли?

— Вам просто повезло… — буркнул Роман, в глазах которого горело желание отомстить победителю, но он уже проиграл и понимал это, а вдобавок боялся боли. Губа у него уже вспухла и полиловела.

— Возможно, — согласился Антон, оставаясь спокойным. — Тем не менее вам придется выполнять мои требования. В противном случае будете заниматься у другого инструктора. Договорились?

Остальные члены группы оживились, задвигались, с уважением поглядывая на своего учителя, подтвердившего свое реноме и марку школы, а самый веселый из них, капитан Юра Шохов, хлопнул Романа по плечу и со смехом произнес: