Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Все они были еще довольно молоды, не старше тридцати лет, и чем-то неуловимо походили друг на друга, одинаково крепкие, широкоплечие, с жесткими недоверчивыми лицами. Впрочем, в одном из них с первого взгляда можно было угадать старшего хотя бы по тому, с каким почтением прислушивались к каждому его слову спутники. Светловолосый, коротко остриженный, он курил сигарету короткими затяжками, держа ее пальцами, сложенными в щепоть, – так курят под дождем или при сильном ветре. От его левого виска вниз по щеке тянулся грубый шрам, след какой-то серьезной старой драки. Серые глаза смотрели холодно и оценивающе, как у боксера, готового вот-вот выйти на ринг. Однако, разговаривая, он почти всегда улыбался и сыпал шуточками. Трудно было сказать, насколько весело ему было в такие минуты, но люди, которые его плохо знали, зачастую обманывались, принимая за рубаху-парня. Несмотря на абсолютно русскую внешность, прозвище у этого человека было с восточным колоритом – Али, но почему его так прозвали, не знали даже близкие друзья.

– Ну вот, братва, это и есть моя деревня! – сказал он, прищуренными глазами разглядывая с холма затянутые утренним туманом крыши городка. – Не скажу, что дом родной, но с этим крысятником мы с некоторых пор не совсем чужие.

– Да, местечко тухлое! – скептически заявил один из спутников Али, парень с густой, до плеч шевелюрой. – Сон разума!

– За что я люблю Студента, – объявил Али, с ухмылкой глядя на длинноволосого, – так это за его образованность. Ну кто еще так завернет, как он? Точно сказано – сон разума. Никакого просвета. И кто бы мог подумать, что в такой куче дерьма однажды родятся такие гениальные подонки, как Максим и ваш брат Али? Как там на этот счет говорится, Студент?

– Гении рождаются в провинции, а умирают в Париже, – сказал длинноволосый.

Он действительно одно время учился на филологическом, но эта жизнь показалась ему слишком пресной, и впоследствии он натворил немало таких дел, от которых его самого частенько мучила изжога. Однако словарный запас у него до сих пор был богатый, благодаря чему Студент заработал определенный авторитет у «брата Али», который был далеко не глуп и догадывался, что образование и хорошие манеры люди придумали совсем не напрасно.

– Точно, в Париже! – удовлетворенно заключил Али, отшвыривая в сторону сигарету и тут же поджигая новую. – Именно там я и намерен умереть. А может, и где подальше. Хочу, чтобы меня похоронили на приличном кладбище, в лаковом гробу, и чтобы красивая вдова белые лилии на могилку приносила.

– Знаешь, Али, а ведь Максим не в Париже загнулся, – вдруг сказал сильно небритый парень в засаленной до желтизны рубашке. – Его менты в занюханной пивнухе завалили под Казанью. Мой кореш труп его видел своими глазами. Менты тогда нарочно его долго не увозили, чтобы все могли полюбоваться…

– Это, Матрас, ты мне рассказываешь, как Максим загнулся? – саркастически поинтересовался Али. – Зря стараешься. Я про это лучше тебя знаю. Не порти настроение. Максим – это одно, а вот Али – совсем другое.

– Максим – человек был! – немного невпопад, с надрывом сказал четвертый пассажир «Москвича», самый хмурый, с заторможенным взглядом. – Отчаянный до невозможности. Авторитет, в натуре!

– Еще один запел! – с досадой пробормотал Али и глубоко затянулся сигаретой. – Прямо как про Ленина гимны слагают! Запомните, Максим – мертвяк. Нету его больше. Как там говорится, Студент?

– Прах к праху, – изрек Студент.

– Вот-вот, это я и имел в виду. В прах он обратился, в пыль! И базарить больше не о чем. Максим умер, а дело его живет. И мы должны это дело завершить. Как пионеры. Ты был пионером, Валет?

– Чего? – враждебно спросил хмурый. – У меня с третьего класса приводы в ментовку. Какие, на хрен, пионеры?

– Да, тяжелое у тебя было детство! – махнул рукой Али. – Ладно, поехали! Скоро рассветет, а мне не хотелось бы сильно рисоваться на нашем рыдване с вологодскими номерами. Менты здесь, конечно, лохи, но осторожность не помешает. Верно, Студент?

– Осторожность – мать мудрости, – подтвердил длинноволосый.

Али сел за руль. Захлопали дверцы, заурчал мотор, и «Москвич» медленно покатился с горы.

– Слышь, Али, а ты точно знаешь, что этот твой кент в городе? – осторожно спросил Матрас, который сидел на заднем сиденье. – Вдруг он на зону загремел или вообще пулю поймал? За два года много чего могло случиться.

– Не думаю, – помотал головой Али. – Я бы про это слышал. Земля слухом полнится. А этот Булат, он вообще остепенился. Когда мы тут с Максимом были, он уже глазом на сторону косил: дело у него, жена с приплодом, все как полагается. Не должен он никуда отсюда деться. Да и не в нем дело…

После этих слов Али надолго замолчал, но никто не решился прервать это молчание. Когда уже въезжали на сонную окраину, Али неожиданно сам продолжил:

– Я ведь вам сказал, что мы с Максимом в этом дерьмовом городишке родились. Кто-то из наших одногодков все равно тут остался. Если что, найдем знакомцев. Нам ведь Булат не больно и нужен. Нам нужен человек, который в здешних лесах не заблудится, который путь через болота знает. Я-то по лесам с детства не любитель был шататься, меня всегда в Москву тянуло… – Он засмеялся.

– В асфальтовые джунгли, – с удовольствием вставил Студент.

– Точно, – подтвердил Али.

– Постой, так ведь ты сам говорил, что вы с Максимом тогда в самую глушь забирались! – тревожно спросил Матрас. – Скажешь, что Максим по лесам любил прогуливаться?

– Не скажу, – ответил Али. – Но у нас был проводник. Старичок-охотник. Дядя Федор мы его звали.

– Так, может, его и найти сразу?

– Найдешь его! – ухмыльнулся Али. – За два года его, наверное, лягушки до костей объели. Нету дяди Федора, понятно? И никого нету, кто с нами ходил! Не доперло еще? Ничего не скажу, Максим авторитет был и большой отчаянности человек, но я лично свечку в храме поставил, когда его менты приморили, потому что тогда, в Черной Топи, он нас всех закопать собирался. Я чудом вырвался, а потом до самой его смерти по норам прятался, дыхнуть боялся.

– А вы тогда с Максимом много взяли, Али? – полюбопытствовал Студент.

– Тебе хватит, – отрезал Али. – И всем нам хватит, если сами не запалим дело. Два года назад через здешний банк два «лимона» наличными проходило.

– Неужели зеленью? – изумился туповатый Валет.

– Ага, мелкими купюрами, – кивнул Али. – Не знаю уж, какого хрена понадобилось бабло дробить и везти в эту дыру, – про это только Максим знал. Но, по слухам, вроде таким макаром одному здешнему начальнику отступного давали, чтобы он половину предприятий в городе обанкротил. Ну, не знаю, мне это все по барабану. Мы тогда просто машину с деньгами встретили и… как это, Студент?

– Экспроприация экспроприаторов, – важно сказал Студент.

– Во, точно! – кивнул Али. – Так и было. Без крови, конечно, не обошлось, и шухер в городе был, дай бог! Нас, как волков, обложили – все дороги, вокзал, вертолет из Желтогорска прислали… А про Черную Топь никто и не подумал. Никто не ожидал, что мы на болота отправимся, понятно? Туда ведь даже местные не ходят, считается, что это место плохое – типа, инопланетяне появляются, люди пропадают… Ну что пропадают – это точно. Сам видел. Тогда еще, как на грех, два каких-то заезжих туриста нам попались… Ну ладно, чего зря базарить! Было и прошло!

– А что, в натуре инопланетяне? – подозрительно спросил Валет.

Али покосился на него в зеркало.

– Ага, – сказал он. – С рожками. В погонах и с матюгальниками. Не встречал ни разу?

Валет надулся и больше никаких вопросов не задавал. А вскоре уже и подъехали к нужному дому. На переговоры отправился сам Али.

Первый блин вышел комом. К его разочарованию, оказалось, что старый знакомый Булатов по кличке Булат уже год как переехал. Но, несмотря на ранний час, новые жильцы оказались достаточно любезны и объяснили Али, как проехать к новому дому Булатова. Сам он тоже был вежлив, как Дед Мороз, и улыбался чаще обычного. Оставлять после себя неприятное впечатление было совсем ни к чему.

4
{"b":"94539","o":1}