Шанель хорошо понимала, что после вступления в Париж американцев и отрядов Шарля Де Голля ее ожидает судьба тысяч девушек и женщин, замеченных в связях с немцами. Им брили головы, их клеймили позором, водили босиком по улицам, судили и приговаривали к тюремным срокам за «горизонтальное сотрудничество». Но Шанель избежала этой судьбы. Commission d’Épuration[23] лишь ненадолго арестовала ее в «Ритце». По странной иронии истории ее снова выручил Уинстон Черчилль, чье письмо явно помогло ей выдержать судебное разбирательство. Да и братья Вертхаймеры выступили в ее защиту, опасаясь, что обвинительный приговор коллаборационистке Шанель повредит марке, которая приносила их фирме огромные доходы.
Шанель уехала в Швейцарию, даже возобновила там свои немецкие связи — с бароном фон Динклаге и Вальтером Шелленбергом, — а когда ситуация позволила, вернулась и в середине пятидесятых отпраздновала свое возвращение на парижскую сцену 119.
Что касается биографии или судьбы Полины Жемчужиной-Молотовой, то здесь придется многое уточнять, так как на Западе о ней вряд ли кто помнит. Биография этой замечательной женщины еще не написана 120. В Советском Союзе хотя бы знали ее имя, с которым было связано нечто «показательное». Советские евреи, по крайней мере, знали, что ее случай — особый. Хотя она была женой Вячеслава Михайловича Молотова, то есть второго человека в государстве после Сталина, в 1948 году ее арестовали и судили по обвинению в связях с сионистскими кругами. Она пять лет провела в ссылке и лагерях и была освобождена сразу после смерти Сталина по приказу шефа госбезопасности Лаврентия Берии. Но она была не только женой выдающегося партийного функционера, с ее именем связано создание советской косметической и парфюмерной индустрии. Говорят, это именно она настояла, чтобы флакон «Красной Москвы» венчала пробка в виде луковицы кремлевских башен 121.
Полина Жемчужина родилась 28 февраля 1897 года в семье бедного портного Соломона Карповского в еврейском местечке Полога Запорожского уезда Екатеринославской губернии. С тринадцати лет работала, сначала на табачной фабрике, позже кассиршей в аптеке в Екатеринославе. Этот крупный железнодорожный узел на юге Российской империи (теперешний город Днепр, Украина) с 40 процентами еврейского населения был одним из важных центров еврейской жизни в так называемой черте оседлости. Во время революции и Гражданской войны Полина оставалась в стране, хотя ее сестра и брат в 1918 году уехали в Палестину. Позже брат эмигрировал в США, где под именем Сэм Карп сделал удачную карьеру торгового посредника. Его фирма «Car Export and Inport Corporation» помогала советскому правительству при покупке военных кораблей и военной техники. С сестрой, оставшейся в Палестине, Полина переписывалась до 1939 года.
Из разрозненных данных вырисовывается такая картина. Когда после ареста в 1948 году ей поставили в вину смену фамилии, она объяснила, что просто перевела свое имя (Перл на идише означает «жемчужина») на русский язык, что было в то время распространенной практикой. В 1918 году она присоединилась к Красной армии и вступила в партию большевиков, где отвечала за политическое воспитание и пропаганду и руководила одним из клубов. В 1919-м ее направили на подпольную работу в Киев, а позже в Харьков, где ей выдали паспорт на имя Полины Семеновны Жемчужиной, чтобы она могла продолжить подпольную работу на Украине. В 1919–1920 годах она становится инструктором женотдела при ЦК компартии Украины, в 1920–1921 годах руководит женотделом Запорожского горкома партии, а с 1921 по 1922-й — работает инструктором Рогожско-Симоновского райкома партии в Москве. Характер молодой решительной большевички, убежденно отстаивающей интересы женщин, сформировался в сумятице Гражданской войны, в регионе, который много раз захлестывали то белый, то красный фронты, и где происходили ужасные еврейские погромы, в большинстве случаев со стороны белых. Как пишет Юрий Слёзкин в своей книге «Еврейский век», у Полины был выбор: либо эмиграция в Палестину или в Америку, либо участие в борьбе за политическую власть 122. Она вступила в партию, хотя победа большевиков в тот момент отнюдь не была очевидной и борьба шла не на жизнь, а на смерть. На каком-то партийном съезде, куда она попала по делам женотдела, на нее обратил внимание Вячеслав Молотов, уже тогда крупный партработник, и в 1921 году они поженились. Так Полина оказалась в узком кругу власти. Они с мужем и другая супружеская пара, Иосиф Сталин и Надежда Аллилуева, занимали коммуналку в Кремле, и Молотовы далеко не сразу получили отдельную квартиру в другом конце общего коридора. Полина дружила с женой Сталина. Как и Полина, Надя была политически очень ангажированной, самостоятельно мыслящей и независимой женщиной. На одном банкете Сталин нагрубил Наде, та встала и выбежала из зала. Вот как описывает этот эпизод в своих мемуарах Светлана Аллилуева, которая встречалась с Жемчужиной после ее возвращения из Кустаная, где Полина отбывала ссылку. «Полина Семеновна тоже была на том самом ноябрьском банкете, где была и мама и все остальные. Все были свидетелями ссоры и маминого ухода, но никто не придал ему серьезного значения. Полина Семеновна ушла тогда вместе с мамой, чтобы не оставлять ее совсем одну. Они вышли, несколько раз обошли вокруг Кремлевского дворца, гуляя, пока мама не успокоилась» 123. После самоубийства Надежды Аллилуевой Полину одной из первых вызвали к смертному одру жены Сталина.
В двадцатых годах Жемчужина целеустремленно повышала уровень своего профессионального образования на рабфаках Второго и Первого МГУ (1923, 1925), а потом на экономическом факультете Плехановского института (1925–1926). И очень рано стала занимать руководящие посты: сначала секретарь партийной ячейки (1927–1929), потом директор парфюмерной фирмы «Новая заря» (1930–1932), директор государственного парфюмерного треста ТЭЖЭ (1932–1936). Затем она переходит в наркомат пищевой промышленности, где возглавляет отдел парфюмерно-косметического, синтетического и мыловаренного производства, и в ноябре 1937 года становится заместителем наркома. Девятнадцатого января 1939 года от наркомата пищевой промышленности отделяется наркомат рыбной промышленности, и наркомом назначают Полину Жемчужину. Она была первой и единственной женщиной в истории СССР, занимавшей эту должность. Говорят, что назначал ее лично Сталин, несмотря на возражения Молотова. Молотов сам рассказал об этом в одной из бесед с Феликсом Чуевым 124. В марте 1939 года Жемчужину избирают кандидатом в ЦК Компартии. Как раз в тот год XVIII съезд партии объявляет, что с чистками «ежовщины» (1937–1938) покончено, и принимает важные решения, касавшиеся внешней политики. На этом съезде Сталин заявляет, что после краха системы коллективной безопасности с Англией и Францией не собирается таскать для них каштаны из огня и в одиночку вести борьбу с гитлеровской Германией[24].
В ноябре 1939 года Полину Жемчужину неожиданно снимают с должности наркома и переводят в наркомат легкой промышленности РСФСР на должность начальника главка текстильной и галантерейной промышленности. В феврале 1942-го на 18-й партийной конференции она теряет статус кандидата в члены ЦК партии, что было равносильно разжалованию. Вероятно, в 1938–1939 годах произошло что-то, о чем не говорилось открыто, но что привело к ее опале и сыграло главную роль в истории ее ареста. Насколько можно судить сегодня, ей ставили в вину контакты с заграницей и иностранцами, проживающими в СССР. Ведь она поддерживала связи с братом в США и сестрой в Палестине, с одной стороны, и с представителями дипломатического корпуса в Москве — с другой. В частности, она дружила с Марджори Дэвис, супругой американского посла Джозефа Дэвиса 125. Как и многие дипломаты и жены дипломатов, Марджори Дэвис посещала антикварные магазины столицы, переполненные остатками прежней роскоши, отобранными у погубленной или рассеянной по всему миру аристократии. На рынках и базарах можно было найти полотна голландцев, мейсенский и севрский фарфор, антикварную мебель фирмы «Рёнтген»[25] или драгоценные меха. Не исключено, что простая любезность, помощь в приобретении таких «предметов вожделения» легко трактовалась как дружеская услуга. В атмосфере чисток и всеобщей шпиономании вполне безобидные знакомства могли грозить смертельной опасностью. Одно только поддержание контактов с родственниками за границей (даже если они эмигрировали до революции) было связано с огромным риском 126. В этих обстоятельствах светская жизнь вызывала всеобщую подозрительность. Вероятно, ее не избежала и Полина Жемчужина. Приемы американского посольства в «Спасо-Хаусе»[26] славились своим великолепием, там встречалась «вся Москва», о них вспоминают дипломаты, например Джордж Ф. Кеннан[27], они описаны в литературе, в частности Михаилом Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита». В свою очередь, американский посол Джозеф Дэвис с восхищением пишет о знакомстве с «мадам Молотов», которая пригласила к себе на дачу его жену Марджори. «Марджори побывала на дамском ланче у мадам Молотов. Очень странное общество женщин-комиссаров, все работают техниками, врачами, директорами фабрик и т. п. Жена премьер-министра, мадам Молотов, — член кабинета; раньше она была комиссаром по рыболовству, а теперь комиссар по косметике. Необыкновенная женщина. То, как она оборудовала и ввела в моду элегантные парфюмерные магазинчики и салоны красоты, говорит о незаурядном организаторском таланте. Она и все остальные, серьезно настроенные женщины, инженеры, врачи и т. п., проявили большой интерес к Марджори, особенно потому, что она всерьез интересуется деловыми вопросами и сама — „трудящаяся“ женщина. Идея чисто женского ланча, насколько мне известно, нечто новое в Советском Союзе» 127.
