– Твой отец живет в страхе, что ты узнаешь его тайну. Это как крест, который ему суждено нести. И я не стану выдавать секрет, что мне не принадлежит. Достаточно того, что твой отец продал из-за него свою душу.

Эрике хотелось схватить Данте за плечи и трясти до тех пор, пока не вытрясет из него слова признания, но она сдержалась.

– Ты тоже продал свою душу Сэбину, – заметила она. – И если считаешь, что сумеешь победить в борьбе с этим дьяволом, скрытным и жестоким, то ты еще больший глупец, чем я думала.

Данте рывком притянул Эрику к себе, и она оказалась в тисках его крепких, словно сталь, рук.

– Может, я и глупец, – произнес он, и голос его дрогнул от негодования и острого желания, которое охватывало его всякий раз, когда он прикасался к этой обворожительной женщине, – но дьявольские замыслы дядюшки не составляют для меня секрета.

Ощутив близость мускулистого тела Данте, Эрика почувствовала нарастающее желание. Невольно она прижалась к нему еще крепче, кляня себя за это. Ну почему ее так влечет к нему? Ведь она ему абсолютно безразлична.

– Ни капельки в этом не сомневаюсь, – бросила она и, стремясь уколоть его побольнее, добавила: – Оба вы ядовитые гадюки!

«Боже, как она хороша в гневе!» – подумал Данте.

– А ты настолько прекрасна, что можешь очаровать любую, даже самую страшную гадюку, милая. И если очень постараешься, наверняка сумеешь помочь мне превратиться из круглого дурака в большого умника.

Ткнув его локтем под ребра, отчего Данте громко охнул, Эрика вырвалась из его объятий.

– К чему тратить время, если Сэбин все равно изыщет способ стереть тебя в порошок?

– А тебе будет меня жалко, если это и в самом деле произойдет? – прошептал Данте.

– Я… – начала было Эрика, но вовремя спохватилась. Нет, не станет она говорить ему правду. Данте она глубоко безразлична, так что нужно заставить себя относиться к нему точно так же. – Отвези меня домой. Можно подумать, что мне больше делать нечего, как препираться с каким-то ненормальным вроде тебя.

– Домой? – усмехнулся Данте. – А я и не подозревал, что тебе так нравится у меня на плантации.

– Я не слишком удачно выразилась, – поспешила возразить Эрика. – Поскольку с тетей ты мне остаться не разрешаешь, у меня больше нет места, которое я могла бы назвать домом. По правде говоря, я ненавижу плантации и все то, что они символизируют. Мне отвратительно рабство во всех его проявлениях: и когда угнетают негров, и когда эксплуатируют белых.

Данте понял, на что она намекает, однако не собирался освобождать ее прямо сейчас, даже если бы она размахивала у него перед носом знаменем независимости.

– У меня нет рабов. Только слуги, которым я дал вольную после смерти отца. Они получают нормальное жалованье за каждый честно отработанный день.

Эрика вскинула свои соболиные брови. Что ж, по крайней мере Данте не является сторонником рабства – и то хорошо.

– Вот уж никогда бы не подумала, что наше мнение на этот счет совпадает, – тем не менее язвительно бросила она.

– Ага, значит, тебе это приятно слышать? – спросил Данте, придвигаясь к жене вплотную с соблазнительной улыбкой на губах, отчего Эрику сразу охватило желание броситься ему на шею. – Может, мне удастся еще чем-нибудь тебя порадовать?

Решив не показывать, насколько сильно волнует ее близость этого человека, Эрика гордо вскинула голову. Ну уж нет! На сей раз она не станет послушной игрушкой в его руках. То, что было между ними, прошло и больше не повторится.

– И не мечтай! Тебе это не под силу, – заверила его Эрика и нырнула ему под руку как раз в тот момент, когда Данте собрался ее обнять. – Как и одолеть своего дядюшку.

Данте сердито сжал губы и протянул было руку, чтобы схватить негодницу, но Эрика успела отскочить.

– Похоже, ты мечтаешь, чтобы он выиграл наш поединок.

Эрика взглянула Данте прямо в глаза.

– Ничто не доставит мне большего наслаждения, чем увидеть, как Сэбин Кейри впервые в своей жалкой жизни потерпит поражение. Я презираю этого человека.

– Даже больше, чем меня? – Чуть улыбнувшись, Данте провел своим загорелым пальцем по нежной щеке Эрики. – А если я скажу, что страшно жалею о том, что мне пришлось использовать тебя, чтобы добраться до своего дядюшки, ты мне поверишь?

Эрика почувствовала, что ноги у нее подкашиваются от его ласкового прикосновения, однако тотчас же овладела собой.

– И не подумаю! – отрезала она. – Я уже не та доверчивая дурочка, какой была недавно. Я поверила тебе, когда ты сказал, что поможешь мне выпутаться из той сложной ситуации, в которую я попала. Я даже сюда приехала одна, чтобы уберечь тебя от встречи с Сэбином. Я собиралась сделать все возможное, чтобы сохранить в тайне фамилию моего мужа. Но у тебя, как выяснилось, были другие цели. Ты собирался бросить меня на съедение волкам и блестяще выполнил свою задачу. И все во имя чего? Во имя отмщения!

Выговорившись, Эрика развернулась и вышла из комнаты, а Данте стоял и молча смотрел ей вслед. Что он мог сказать в свое оправдание? Абсолютно ничего. Может, стоило выложить ей всю правду? Кто-то другой на его месте так бы и поступил, однако Данте чувствовал, что не должен этого делать ради самой же Эрики. Только она этого не понимает. А теперь выкручивайся как хочешь, придумывай, как вернуть благосклонность этой обиженной красотки. Чем бы ни закончился его поединок с этим дьяволом Сэбином, Эрика ему нужна, и нужна как союзница. Ну почему у нее не хватает ума понять: в ее интересах, чтобы муж вышел из этой схватки победителем! Как ей это втолковать? Впрочем, есть одно верное средство, и он не преминет им воспользоваться.

Из гостиной Эрика направилась в торговый зал. Лилиан была одна, и лицо ее выражало сильную тревогу. Мэделайн, маленькая седовласая женщина, ее помощница, уже ушла. Сэбин и Эвери тоже отправились восвояси, к явному облегчению Эрики. Кинувшись к племяннице, Лилиан забросала ее вопросами, однако Эрика лишь вкратце поведала ей о своем конфликте с Сэбином. У нее не было никакого желания подробно рассказывать, как и почему она прострелила ему ногу, поскольку по магазину слонялся Данте. По той же причине не могла она сообщить тете, что выскочила замуж за отъявленного негодяя. Впрочем, Лилиан ей ни за что бы не поверила, грустно подумала Эрика. При тетушке Лилиан он вел себя как образцовый джентльмен и великолепный муж. Эрике неприятно было видеть, что Лилиан настолько высоко ценит этого негодяя. Однако, поразмыслив, она пришла к выводу, что такое милостивое отношение к себе Данте заслужил скорее всего тем, что являлся одним из постоянных тетиных покупателей.